«Кибитка с чудесами для бездомных»

Выпускник гимназии со знанием трех иностранных языков, Костя вспоминает, что в его детстве в доме почти не было газет, кроме одной — «На дне», которую издавали и распространяли бездомные люди. Отец специально ходил за ней, покупал регулярно, иногда по несколько экземпляров. В итоге спустя годы аж двое членов семьи стали работать в «Ночлежке». Первой туда пришла Костина двоюродная сестра (сейчас она трудится в другой легендарной петербургской НКО — «Перспективы»), а потом и Костя.

Картошка, морковка, горох, любовь

Автобус не без труда пробирается по вечернему заснеженному центру Петербурга. Первым делом надо забрать горячий суп. Сейчас у «Ночлежки» около дюжины партнеров, включая лучшие петербургские рестораны и кафе, которые поочередно готовят еду для рейса ночного автобуса. Помимо заведений общепита, подключаются благотворительные, религиозные и даже философские организации. Сегодня очередь одной из них — «Путь познания». Супы для ночного автобуса здесь варят уже полгода, четыре раза в месяц.

Паркуемся возле тихого дворика на Моховой — внутрь не заехать, и Косте придется таскать двенадцатилитровые канистры с супом на приличное расстояние.

На идеально чистой кухне нас встречают Евдокия и Зина. Пока Костя разливает суп по канистрам, мне наливают суп на пробу и рассказывают рецепт — горох, морковка, картошка, сливочное масло. Суп вкусный, наваристый. Всего на 60 литров уходит 11 пачек по 180 граммов — почти два килограмма масла. Таким супом действительно быстро наедаешься. Хватить его может на 140 человек, но сейчас, в морозы, к автобусу приходит гораздо меньше людей, так что можно будет смело наливать добавку, давать с собой. Если все равно останется, Костя привезет суп в приют «Ночлежки» на Боровую. Там живет 50 человек, еда не пропадет.

Евдокия и Зина говорят, что готовили с 11 часов утра целой командой — всем в коллективе хочется внести свою лепту, помочь людям. На новогодних каникулах «Путь познания» начнет готовить по 24 литра супа для палаток «Ночлежки» — зимних пунктов обогрева, которые работают с января по апрель семь дней в неделю. Предсказать, сколько точно человек придет к автобусу или в палатку, невозможно, так что готовить надо с запасом. Косте женщины передают еще и пакет с одеждой — его надо будет отвезти в приют. В прошлые разы передавали теплые носки и рюкзаки.

Полярники

Самое трудное время было в начале пандемии, говорит Костя: волонтеров отправлять на рейс было нельзя, ездили только он сам и чаще всего кто-то из сотрудников «Ночлежки». Так продолжалось четыре месяца.

А к автобусу приходило в разы больше людей, чем обычно — до 180 человек за вечер. В «мирное» время бывает максимум восемьдесят. Как объяснит потом директор «Ночлежки» Григорий Свердлин, в локдаун к автобусу стали приходить люди, которых раньше выручали торговые сети, выдававшие по вечерам еду с истекающим сроком годности, хлебобулочные изделия. К тому же в пандемию многие потеряли работу, возможность снимать жилье, не могли добраться домой, в родной город, были напуганы, потеряли близких.

Следующая задача после того, как еда на борту, — подхватить волонтеров в районе метро «Ломоносовская», на улице Полярников. Название как нельзя лучше соответствует погоде и ситуации: за бортом минус десять, девушки прячутся в куртки с капюшонами. Обычно Косте помогают три волонтера: двое на раздаче еды, третий с планшетом переписывает людей. Сегодня, помимо меня, едут еще два человека. Катрина ведет передачу на радио и пишет детские книги, а Маша составляет путеводители по самым необычным и труднодоступным уголкам России. Выясняется, что в детстве мы с ней вместе пели в хоре Аничкова дворца. Она смеется: «Ночлежка» засасывает людей, как пылесос. Костя рассказывает, что однажды среди волонтеров обнаружил собственную однокурсницу. Кажется, скоро в Петербурге сложно будет найти человека, который никогда и никак не был бы связан с «Ночлежкой».

Сортировка

«Первая стоянка — самая бездомная», — предупреждает Костя, останавливаясь в тупике Агатова переулка. Это рядом со станцией «Сортировочная», в народе Сортировка. Людей тут немного, все сильно замерзли. Мы быстро надеваем фирменные куртки. Костя открывает заднюю часть автобуса. Маша разливает суп из канистры по одноразовым тарелкам, Катрина раздает одноразовые ложки и хлеб.

Костя подходит к каждому, почти всех знает по именам и судьбам.

Один из мужчин, Олег, просит новую обувь: ботинки, которые Костя привез в прошлый раз, жмут. Мне Олег признается: к автобусу он приходит уже лет десять. Выглядит очень аккуратно и даже интеллигентно, разговаривает так же. Постоянно где-нибудь подрабатывает, ночует то в своей палатке — в теплое время года, пока кто-нибудь не выследит ее и не украдет, то в парадных — пока не прогонят. Хочет накопить денег на дорогу и добраться до одного монастыря, устроиться на остаток зимы работать в кочегарке. Там не платят, но кормят очень хорошо («Молочка такая прекрасная!») и живешь в тепле. Других вариантов у Олега нет, потому что нет документов.

Молодая, прилично одетая женщина очень стесняется, но со мной все же заговаривает сама. К автобусу она пришла в третий раз. Рассказывает: заболела, то одна больница, то другая, лишилась возможности работать и снимать квартиру. Пришлось переехать к знакомым, но чувствует себя у них очень неловко, старается поменьше бывать дома и обременять людей. Горячая еда из ночного автобуса для нее сейчас настоящее спасение. Пыталась работать при церкви, думала, что там хоть чем-то помогут, но нет. После этого не рассчитывала уже ни на какую помощь, а тут вдруг автобус «Ночлежки».

Маша и Катрина быстро разливают чай и раздают сладкое, и мы запрыгиваем в автобус — нас уже ждут на следующей остановке. На каждой из них у водителя есть связной. Костя спокойно дает свой номер и отвечает на любые звонки — важно держать связь, чтобы, если задерживаешься, люди знали, во сколько приедешь, не ждали на морозе понапрасну.

География бездомности

Пока мы едем, Костя рассказывает про петербургскую географию с точки зрения бездомного человека: «Железная дорога немножко расширяет возможности. Можно найти теплое место возле труб — плиты так называемые, где теплотрассы проходят. На платформе можно спрятаться от ветра: с одной стороны их снегом заносит, и там получается глубокая нычка. Подъезды и причердачки, подвалы, заброшки… Но все должно быть незаметно. Как только ты начнешь быть заметным, тебя станут выгонять отовсюду. Ребята обычно не рассказывают, где живут, а я просто спрашиваю: “Ты сейчас под крышей живешь или нет?”»

Если же бездомный человек ночует в палатке, туда могут и «коктейль Молотова» бросить — случалось и такое. Тот, кто живет на улице, абсолютно беззащитен.

«Вышел за рамки проекта»

«Я в людей не лезу: некоторых это обижает. Если человеку нужно рассказать о себе, он сам расскажет», — говорит Костя. И люди рассказывают.

Раз в месяц для внутренней рассылки сотрудники «Ночлежки» пишут о каких-нибудь важных рабочих ситуациях. На Костю ругаются за то, что он никогда ничем таким не делится.

«Если смена хорошо прошла, если я не увидел, что кто-то обморозился, уехал на ампутацию конечностей, то у меня даже в голове ничего не откладывается. Все идет как идет, — поясняет он. — Но бывает, приходят на стоянку возбужденные люди и рассказывают, что, например, Толя сгорел, и описывают в красках, как это происходило. Как его пытались спасти, но не получилось. С Толей еще и собаки сгорели. А ты Толю знаешь. Писать об этом коллегам — ну не очень».

На супервизии с психологами Костя обычно не попадает: отсыпается после ночной смены. Но недавно все-таки сделал исключение и на супервизии побывал — уж слишком горькая история приключилась: «Вышел за рамки проекта — два-три раза в неделю ездил к неходячему человеку в комнату в коммуналке, привозил ему суп, памперсы, вызывал скорую, мерил давление, следил за его самочувствием. Пока не нашел его дома мертвым. Я не должен в таком участвовать. Но мы трясли соцслужбы, а они никак не подключались. Раньше этот человек постоянно приходил на стоянку ночного автобуса, а однажды не смог прийти — написал сообщение, что не дошел, просто сел на улице. Пришлось помочь ему добраться домой и взять на сопровождение…»

Лигово

В Лигове к автобусу стягиваются не только явно бездомные люди, но и явно домашние женщины старшего возраста. Суп они просят наливать в контейнеры. Одна женщина, пока я протягиваю ей хлеб, показывает на телефоне маленьких внучек, просит конфету для девочки.

По правилам еду раздают всем, кто пришел к автобусу. От хорошей жизни в очереди за супом на морозе стоять никто не будет.

Про нескольких женщин Костя знает, что на иждивении у них взрослые дети с инвалидностью и матерям приходится экономить на собственной еде, чтобы их обеспечить. Как говорит многолетний руководитель проекта Андрей Чапаев, «если у человека целых 10 тысяч пенсия, из них шесть он отдает за квартиру, а три тратит на лекарства, это не значит, что он живет как в санатории».

Очень сильно замерзший мужчина лет шестидесяти признается, что боялся не успеть к автобусу. Благодарит за добавку. Говорит, это его единственное спасение. Многие на этой остановке просят дополнительный кусок хлеба.

«Бывает, что к автобусу приходят люди, которые до сих пор могут щегольнуть знаниями иностранного языка, начитанные, совершенно невероятные товарищи, — рассказывает Костя с мальчишеским восторгом. — Балерина к тебе приходит, представляешь? Все говорят: “Лена — балерина”. Ты думаешь: “Да, наверно, заливают”. А потом смотришь — очередь за едой останавливается, и она — хлоп! — ноги в позицию ставит! Спортсмены какие-то… Меня ребята тоже расспрашивают: “Где служил? Чем занимался?” Я говорю, что четыре года занимался боксом. Человек мне в ответ: “О, серьезно? А я тоже!” И начинает про тренеров рассказывать, которых я знаю. Но людям тяжело, и иногда они рисуют свою реальность о прошлом. Я не психолог, но думаю, если человек будет помнить, что в прошлом у него не все так черно, то это неплохо».

Сегодня все идет спокойно и гладко, хотя Костя признается: бывает всякое. Иногда к автобусу приходят пьяные люди. Если это кто-то хорошо знакомый, Костя просит его присесть в сторонке и приносит еду и чай отдельно. «Если есть силы у тебя и у него, бывает, спрашиваешь, допустим: “Саша, ты чего пьешь? Вчера же трезвый приходил!” А он на тебя смотрит прозрачными глазами и отвечает: “Я на улице живу!” Как первое средство от холода, как антистресс это работает, а потом — все же люди, всем хочется больше».

У кладбища

Короткая остановка на заправке для водителя и волонтеров, и снова в путь.

На Васильевском острове останавливаемся возле кладбища. Здесь мы не одни: девушка раздает еду прямо из своей машины. Но к ночному автобусу все равно выстраивается очередь. Два брата-близнеца. Худая, очень смущенная девушка. Женщина лет семидесяти в шубе. Еще одна немолодая женщина в разорванных перчатках. Мелькает женская рука с простым обручальным колечком. Мужчина робко складывает в старый пакет из-под хлеба конфеты. А хлеб на этой остановке почему-то почти никто не берет.

Пока мы возимся с едой, Костя опять внимательно общается с людьми, узнает, не надо ли делать кому-то перевязку, — иногда приходится, но в такой мороз это почти невозможно: температура уже минус 12, а к концу поездки опустится до минус 17. Костя вспоминает, как однажды перевязывал рану старику Николаю Николаевичу — тот плакал от холода, а у самого Кости не гнулись пальцы. Так и сел потом за руль со скрюченной рукой.

Раньше два раза в неделю на ночном автобусе дежурили медики-волонтеры из Благотворительной больницы. Но теперь они ездят по почти такому же маршруту с православной организацией «Кинония» — у них в автобусе устроен медицинский кабинет, что делает работу эффективнее. Экстренная помощь осталась за Костей: он может перевязать рану, выдать таблетку по назначению, померить давление, вызвать скорую. К счастью, в этот раз потребности в этом ни у кого не возникает.

С пандемией получить медицинскую помощь бездомному человеку стало еще сложнее, чем раньше. Костя вспоминает, как два года назад его самого сбила машина и он попал в больницу. На нем тогда был мерч «Ночлежки». Врачи решили, что он бездомный, и хирург с ассистентом стали жаловаться друг другу, как устали от того, что в мороз в больнице ночуют «бомжи».

В очереди перед автобусом кто-то спрашивает, что слышно про погоду, не потеплеет ли? Говорят, будет минус 30. Страшно смотреть на дрожащих людей без перчаток, которые, съев тарелку супа и наполнив бутылку из-под воды чаем, уходят в ночь. Худая застенчивая девушка, уходя, прощается с Костей до завтра. Я тоже прощаюсь — чуть позже, у метро. Автобус заканчивает рейс уже после полуночи, а мне надо успеть на пригородную электричку. Катрина тоже уходит, а Костя и Маша едут на Лесную — это последняя остановка. Потом Костя подкинет Машу, вернет автобус к приюту на Боровой и пойдет домой пешком — запоминая, кто о чем просил, забывая то, что слишком больно помнить. Когда не слишком холодно, ночью он фотографирует город, в котором, как пишет на своих постерах «Ночлежка», не все дома.

Завтра зимнее солнцестояние, самая длинная ночь в году. Ночной автобус опять отправится в путь.

Вместо послесловия. По ту сторону автобуса

«Когда я брал пищу из рук волонтеров, будучи бездомным, я думал: “Какие же эти волонтеры жирдяи и богачи, если сами не едят, а отдают еду нам. Чем же они тогда питаются?” Какое же для меня было открытие, когда я оказался внутри автобуса и понял, что мы раздаем еду, которую я как волонтер сам был не в состоянии купить! Ведь иногда мы раздавали супы от самых дорогих ресторанов. И отлично, что я смог это увидеть и снаружи, и изнутри, прожить пару жизней подряд», — говорит Евгений.

Сейчас у него своя фирма, семья, двое детей. Всего этого могло и не быть, если бы однажды он не узнал про ночной автобус. Евгений жил на улице, в районе станции «Ломоносовская». Тогда даже больница и тюрьма казались ему спасением. Идти было совершенно некуда. «Ребята сказали, что на ночном автобусе можно попить чай, получить через “Ночлежку” какую-то одежду, помощь, вплоть до проживания — при соответствующей мотивации, конечно же», — вспоминает он.

У Евгения мотивация была. Он прошел программу реабилитации от алкогольной зависимости (о том, что это возможно, узнал тоже благодаря автобусу), ему предложили место в приюте «Ночлежки» и дальнейшую помощь.

В приюте он прожил год и три месяца и очень скоро сам стал помогать другим: ездить волонтером в детский дом, в дом престарелых и на ночном автобусе.

«Автобус — это точка входа, очень жирная точка, — говорит Евгений. — У “Ночлежки” есть конкретный адрес, до нее не все добираются. А автобус благодаря своим маршрутам информирует бездомных практически во всех районах города».

Став волонтером, помимо раздачи супов, он начал общаться с людьми у автобуса, делиться своим опытом, придумывать, как быстрее и эффективнее устраивать людей на реабилитацию, помогать им пройти тот путь, который прошел сам. В этом Евгения поддерживал тогдашний водитель автобуса Игорь Антонов.

«Он и дирижер, и помощник, и мама, и платочек, и карающая длань, если человек нарушает общий порядок…» — говорит Евгений, имея в виду не только Игоря, но и Костю, не одного, а сразу всех водителей автобуса в прошлом, настоящем и будущем.

С Евгением мы говорим по телефону. Его голос как будто все больше и больше наполняется улыбкой. Напоследок он признается: «Ночной автобус — как старый дом, куда всегда возвращаешься… Я бы хотел, чтобы все человечество жило по принципу атмосферы внутри автобуса. Автобус — это кибитка с чудесами, это шанс. Я об этом знаю как никто другой, потому что был с двух сторон…»