«Нашла себя, пока сидела в тюрьме»
Вера Коваленко, основательница благотворительного фонда «Новая жизнь», сидит передо мной в одном из офисов организации. У Веры блестящие черные волосы, модная короткая стрижка и небесно-голубые глаза — редкое сочетание. В 2009 году Вера вышла на свободу после отбывания восьмилетнего срока.
«Ощущение полной свободы с первой секунды. Воздух другой, и небо другое, и вкус еды. Когда освободилась, уже понимала, какая я. Это нелогично и ненормально, но я нашла себя, сидя в тюрьме», — вспоминает она.
Через два года после освобождения появилась «Новая жизнь». Сначала как швейная мастерская, которая давала рабочие места недавно вышедшим на свободу женщинам: после освобождения у многих уже были навыки. Женщины приводили с собой детей и мужей. Кто-то был болен ВИЧ, у кого-то был туберкулез. Некоторые приходили с сестрой, подругой, мужчины приводили своих друзей. У некоторых были зависимости. Были и те, кто освободился, и у них не оказывалось одежды и обуви по сезону. Стало ясно, что швейной мастерской уже недостаточно.
«Я понимала, что люди могут совершать преступления не потому, что подлецы и негодяи, а потому, что есть причины, по которым они не смогли в себе разобраться. У меня появилась потребность помочь хотя бы отдельным людям, чтобы снизить количество рецидивов и человек не возвращался в тюрьму», — объясняет Вера. Она знает, о чем говорит.
Детство оборвалось
Вера жила в южном украинском городе Николаеве. Мама сделала ее детство счастливым.
«Я была прекрасным ребенком, отлично училась, мы много путешествовали: мама была инженером-конструктором и как ведущего специалиста ее отправляли в Грузию, в Ленинград и в Москву. За хорошее поведение и оценки она брала меня с собой, водила в театры и на экскурсии. Мы читали книги, обсуждали спектакли, она поддерживала мои хобби и кружки — фортепиано, греблю и танцы», — рассказывает Вера.
А потом ей исполнилось двенадцать лет — и из тюрьмы вернулся отец. Вера его до этого никогда не видела. Детство кончилось в одночасье. Незнакомый мужчина был суровым и деспотичным. Много пил. Жестоко бил Веру и ее маму. Но самое страшное, что вслед за ним мама тоже начала пить и очень быстро заболела алкоголизмом.
Вере было стыдно перед сверстниками за пьющих родителей, синяки, рваную одежду. Несколько раз, видя, что отец начинает бить маму, она срывалась с места и бежала к телефонной будке, звонила в милицию. Его забирали, но отпускали, не довозя до участка. Мужчина прибегал домой и бил еще жестче. Мама никогда не писала заявления на мужа.
«Один раз он сломал ей челюсть. У нее на лбу был шов после его удара, на лице — скобки, она пила из трубочки. Так он ее искалечил».
Из того периода Вера отчетливо помнит два момента: все время не было денег и хотелось есть. Дом изменился: в нем больше не было уюта, еды и даже постельного белья, но были грязь и много незнакомых людей. Выход был один: не возвращаться в этот дом.
«Мы с компанией мальчишек, у которых тоже были пьющие родители, ночевали на лодочной станции, в подвалах, а когда на дачах не было людей, забирались туда. С тринадцати лет я чаще была на улице, чем дома. На улице нужно было как-то добывать себе хлеб», — вспоминает Вера.
Когда Веру осудили за воровство, ей было пятнадцать лет. Срок — три года и три месяца. О том, что мама умерла, ей рассказал дедушка, который приехал в колонию для несовершеннолетних. Он нашел ее тело на стройке спустя три недели, как она пропала. Причина смерти не была установлена, но, скорее всего, пьяная ссора. Маму хоронили в закрытом гробу.
«В помогающей профессии это важно»
Верин папа уехал на Урал, и она, выйдя из тюрьмы, решила сменить окружение, чтобы не вернуться в колонию, — поехала к нему. Мужчина не изменился. Долго жить вместе они не смогли.
«Через два года он погиб. Была какая-то разборка, он ехал в машине, когда на него напали люди с автоматами и расстреляли», — вспоминает она.
После смерти отца Вера снова попала в тюрьму. На этот раз тяжкое преступление — убийство. Мужчина был ее знакомым. Она вспоминает коротко: «У нас был конфликт. Он меня ударил. Я его убила».
«Когда я уже работала с психологами, — говорит Вера, — поняла, что, находясь долго в ситуациях насилия от отца, любое насилие я воспринимаю очень болезненно. Я сложно реагирую на повышение голоса и если на меня кто-то замахивается — не то что бьет».
Суд назначит ей десять лет лишения свободы, но она выйдет досрочно, отсидев восемь лет.
«С тринадцати до двадцати одного года я себя потеряла, — говорит она сейчас. — Из ребенка, который рос в неплохих условиях, резко стала ребенком, которому нужно было выживать. Когда мне дали большой срок, получилось остановиться и начать разбираться в себе».
После освобождения Вера много лет провела в психотерапии. Раньше она не могла вспоминать о детстве и говорить о маме без слез. Постепенно чувство стыда стало исчезать, обида — сменяться принятием.
«Наверное, эмпатия к людям у меня потому и появилась, что я понимаю их страдания, я сама это проживала. Мне нужно понимать, с чем они сталкиваются, какая помощь им нужна, — в помогающей профессии это важно».
Направления помощи в «Новой жизни» появлялись из запросов тех, кто приходил к Вере. Швейное производство быстро выросло в полноценный центр, где сегодня уже есть медико-социальная, юридическая и психологическая поддержка для уязвимых категорий населения, есть социальный склад, штат сотрудников и волонтеров.
Много сил организация уделяет профилактике распространения ВИЧ и помощи людям, которые столкнулись с болезнью, — приходя в «Новую жизнь», некоторые из них еще не знают о положительном статусе и не получают терапию. Сложнее всего было начать помогать секс-работницам: поначалу они боялись обращаться к Вере.
Сейчас для секс-работников есть несколько программ: им помогают решить юридические проблемы, предоставляют помощь психолога и гинеколога, тестируют на ВИЧ и решают специфические вопросы. Они у всех разные: кому-то нужна помощь с документами, кому-то важно устроить ребенка в детский сад.
«Требуются девушки на высокооплачиваемую работу»
«Многие думают, что нам деньги даются легко, но это не так. Бывает, прихожу домой и два дня телефон не включаю, ни с кем не говорю, никого не хочу видеть. Иногда клиенты так надоедают, что становится плохо, когда он просто меня трогает!»
Ирине (имена секс-работниц изменены в целях их безопасности) сорок три года. Пухлые губы, светлые глаза, длинные каштановые волосы. Улыбается: «Я так молодо выгляжу из-за работы». У Иры есть сын и внучка. Она одна из первых секс-работниц, кто начал приходить в «Новую жизнь», и сейчас сама консультирует женщин, помогает проводить тестирование на ВИЧ. У нее есть опыт изнутри, ей доверяют.
Ира родилась в небольшом городке Пермского края. Родителей не помнит и ничего о них не знает — ее воспитывала бабушка. Время от времени бабушка выпивала, соседи это видели, обращались в опеку, и Иру отправляли в детский дом.
«Бабушка была хорошая, любила меня, одевала, доставала игрушки, хоть и работала всю жизнь маляром на заводе, пенсия была совсем маленькая, — вспоминает Ира. — На выходные она меня и мою детдомовскую подружку забирала домой, варила нам голубей, а меня просила говорить подруге, что это цыплятки».
Ирина рассказывает, как летом на складе в детском доме девочкам выдавали платья, туфельки, и шумно вдыхает, прикрывая глаза — крепко помнит тот запах новой одежды.
С семнадцати до тридцати двух лет Ирина работала на хлебокомбинате. Там познакомилась с мужчиной, у пары родился сын. Муж недолго трудился на заводе и ушел, семью не содержал, почти никогда больше не работал — все тянула на себе жена. Когда ей было тридцать, ее отправили на обучение в Екатеринбург. Оказавшись в большом городе, Ира решила заработать для семьи.
«Я купила газету, нашла объявление: “Требуются девушки на высокооплачиваемую работу”, очень-очень боялась, но вышла. Мне повезло: первые клиенты были летчики, интеллигентные и образованные ребята. Моя зарплата на заводе была 6 тысяч рублей в месяц, а за ту ночь я заработала 10. В секс-работу люди идут из-за нищеты. Очень много молодых мам. Мне не встречались те, кто приходит, потому что так любят секс».
Ира стала приезжать в Екатеринбург раз в год — и оставалась на месяц. Своему мужчине честно обо всем рассказала — пара уже давно была на грани разрыва и держалась вместе ради сына.
«Мы с ним договорились: пока я в Екатеринбурге, он оставался дома, гладил, прибирался, делал с сыном уроки. В это время я могла работать круглосуточно. Домашние ни в чем не нуждались, я переводила деньги. Но сама выходила на работу и не знала, куда пойду после, у меня в Екатеринбурге не было дома. Как мы живы остались?»
Спасенные жизни
С организацией Ира познакомилась в первые годы ее создания. Сначала настороженно наблюдала, ходила на тренинги по профилактике ВИЧ, общалась со специалистами. Тогда, говорит, не понимала, почему нужно проходить тест на ВИЧ и не сторониться тех, кто ВИЧ-положителен.
«Раньше клиенты заставляли, буквально умоляли заняться сексом без презерватива. Некоторые соглашались. Сегодня благодаря организации секс-работницы стали заботиться о здоровье. У меня даже есть постоянные клиенты, которые были ярыми противниками, а сейчас все в презервативах! Я рассказывала им простыми словами: объясняла про ВИЧ, приводила примеры из наших тренингов: “Вот не хотите надевать презерватив, а это — насилие над нами, мы с этим боремся!”»
В 2020 году Свердловская область оказалась на втором месте среди регионов России по заболеваемости ВИЧ. Согласно докладу Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом за 2020 год, сейчас показатель заболеваемости на Среднем Урале — 95,9 случая на 100 тысяч населения (по России в среднем — 49,1). По данным платформы «Если быть точным» за 2019 год, в Свердловской области проживало больше 80 тысяч человек с ВИЧ — показатель намного выше, чем в других регионах страны.
За три года работы проекта по профилактике ВИЧ среди секс-работников «Новая жизнь» провела тестирование 1984 человек. У 51 секс-работницы оказался положительный результат, наблюдение и лечение в СПИД-центре начали 34 человека.
Размашисто жестикулируя, Ира рассказывает, что лично знает трех женщин, «которым организация спасла жизнь». У одной из них во время секса порвался презерватив и выяснилось, что у клиента ВИЧ, — помогла постконтактная терапия. Кого-то Ира лично привела сюда за руку: «Девочка — инъекционная наркоманка. Сперва не знала, что у нее ВИЧ, но я договорилась, ее проверили, отправили в СПИД-центр, она уже была похожа на смерть! В итоге пролечилась, выкарабкалась, родила здорового ребенка!»
Третью женщину Ира уговаривала год — так она боялась сдать тест. Та болела, сильно похудела и, когда стало совсем тяжело, кое-как согласилась. У нее выявили ВИЧ, сейчас она принимает антиретровирусную терапию.
«Я — молодец»
В «Новой жизни» уделяют внимание не только здоровью секс-работников, но и правовым вопросам. По данным чешской организации «Наслаждение без риска», с насилием сталкивается 90 процентов из них. В полицию решаются идти единицы, их заявления часто не принимают, а на женщин из-за статуса смотрят скептически и дела чаще всего заводят на них самих — за «занятие проституцией». Ире удалось стать исключением и добиться справедливости.
«Мы зашли с ним домой, вдруг он достал пистолет и закрыл дверь, стал угрожать, сильно толкнул. Света в доме не было. Мне стало очень страшно, — вспоминает Ира. — Он с кем-то постоянно созванивался, говорил, что сейчас приедет пятнадцать человек и все вместе меня изнасилуют. Снял с меня все украшения. Я просто ждала, когда это кончится и он меня отпустит».
Когда Ирине удалось выбраться, было шесть утра. Она решилась идти в полицию. Узнав, что у нее есть статья 6.11 («занятие проституцией»), полицейские отнеслись к ней скептически. Ира воскликнула: «При чем здесь моя статья, если я пришла написать заявление?!» Кое-как его приняли.
«Я консультировалась с юристкой из “Новой жизни”, — говорит Ира. — Если бы не она, никуда бы не пошла, а здесь меня поддержали. На суде его адвокат строила линию защиты, основываясь на том, что я проститутка. Я встала и громко всем сказала, что это не относится к уголовному делу. Судья развел руками. И я поняла, что я — молодец».
Мужчине дали двенадцать лет. Оказалось, это не единственный такой эпизод в его биографии.
Сейчас у Иры есть свое жилье, она сделала там ремонт и очень этим гордится. Ирина помогает семье сына, нянчится с внучкой и покупает продукты бабушке-соседке, хоть и сокрушается, что у той скверный характер. В «Новой жизни» она бывает регулярно.
«Раньше же нас никто не учил: девочки, учитесь, самообразовывайтесь! Правда, не всегда же мы будем так. Я не буду до шестидесяти лет заниматься секс-работой. Нам тоже нужно думать о будущем».
«Слезы у взрослого — плачет ребенок»
«Страх будущего — одна из основных проблем, с которыми сталкиваются секс-работницы, — считает психолог “Новой жизни” Елена Гузеева. — Всю жизнь женщина не может работать в этой сфере, есть возрастные и физические границы. Чем старше она становится, тем больше думает: что дальше?»
Елена давно консультирует в организации. По специальности она медик, педагог-психолог и клинический психолог. Долго работала с детьми и подростками, потом — со взрослыми, у которых есть ВИЧ, а когда появилась «Новая жизнь», начала консультировать здесь. О работе с социально уязвимыми группами говорит: «Слезы у взрослого, но плачет всегда травмированный ребенок».
Елена объясняет, что женщины приходят с самыми разными вопросами: как заработать денег, как выжить, как поднять детей. Но основная психологическая проблема, с которой они сталкиваются, — внутриличностный конфликт. Секс-работа — социально неодобряемая профессия, она сама по себе стигматизированна. Многие не могут принять, что занимаются ею: «Ты делаешь что-то, за что себя регулярно порицаешь. Внутренняя аутоагрессия на уровне суицида, чувство глубочайшей вины и стыда».
По мнению специалиста, часто в секс-работу приходят те, кто столкнулся с разными видами насилия: психологическим, эмоциональным или физическим.
«Из десяти человек семь точно [с этим столкнулись], — говорит она. — Если ребенок воспитывается в семье, где пропагандируется насилие, он воспринимает его как норму. Очень много историй, где девочки испытали сексуализированное насилие отчимов, старших детей или других близких людей. Это тяжелая, табуированная тема. Ребенок часто остается с бедой наедине. Рассказать стыдно, расскажешь — не поверят. Все это очень влияет на его жизнь и даже на то, чем он будет заниматься».
«Не кричи»
У Жени проколотая бровь, подростковая стрижка и бойкий, с издевкой голос. Она не доверяет мне. Жене тридцать восемь. Три года назад у Жени диагностировали ВИЧ, но из страха серьезных побочных эффектов она не принимала терапию и никогда не была в СПИД-центре. Подруга убедила ее обратиться в «Новую жизнь», где ей помогут встать на учет, проведут по кабинетам и расскажут, что делать. Точку в этом вопросе поставил Женин мужчина: привез ее сюда. Вот уже полгода она регулярно принимает антиретровирусную терапию и удивляется, что никаких побочных эффектов у нее нет.
В Екатеринбург Евгения переехала из небольшого уральского города — по ее словам, именно для того, чтобы заниматься секс-работой.
«Не знаю, может, я аморальная какая-то, — усмехнувшись, пожимает плечами. — Понимаю, что это неприемлемо, но мне это так же неприятно, как прибираться или мыть посуду. Такая часть жизни, которую необходимо делать. В магазине ведь тоже неприятно коробки разгружать».
Елена Гузеева подтверждает слова Евгении: многие секс-работницы относятся к своей профессии как к обычной работе, секс воспринимается не как эмоциональная составляющая, а как механика, которая приносит доход.
Женя родилась в Татарстане. Когда ей исполнилось семнадцать лет, они с мамой переехали на Урал.
«У мамы было очень жесткое воспитание, — рассказывает она. — Я не гуляла и никуда не ходила. Плюс перестройка, денег не было. Когда все девочки начинают дружить с мальчиками, она меня кошмарила за любую фигню. Меня это злило».
В семнадцать лет Женя в очередной раз поругалась с мамой, хлопнула дверью и домой больше не возвращалась. На третий день уличной жизни девушка познакомилась с секс-работницами.
«Я брела в никуда, — рассказывает. — Они с машиной меня подцепили, предложили жилье. Сразу было понятно, что речь про секс».
Женя проработала полгода и вышла замуж. Во время семейной жизни она работала в пиццерии. Вскоре муж стал Женю избивать. Бил, даже когда она была беременна сыном. Однажды Женя не выдержала: собрала вещи, взяла сына и ушла к маме — они к тому времени снова начали общаться, — потом сняла квартиру. Но окончательно выйти из абьюзивных отношений не удалось: следующий мужчина был еще более жестоким.
«Я жила с одним производителем наркотиков. Он был маньяк. — Женю передергивает. — С ним было страшно жить, но идти тогда было некуда. Однажды он заставил написать записку: “В моей смерти прошу никого не винить” — и выйти из окна пятого этажа. Он бил меня кулаками, говорил: “Не кричи”. А глаза стеклянные».
В тот день Женя не прыгнула: ее увезли в больницу с воспалением легких, осложненным травмой после перелома ребер, который получила во время очередного избиения.
Женя прожила так полтора года. У нее появился другой мужчина, который убедил ее обратиться в «Новую жизнь». Сейчас она снимает квартиру и занимается сыном. Говорит, что хочет поработать еще немного, чтобы закрыть долги, и больше не возвращаться в профессию.
Не навсегда
«Бывает, к нам устраиваются люди, готовые работать с любыми категориями, но не с секс-работниками, — рассказывает Вера. — Мы их не берем. Для нас очень важно толерантное и безоценочное отношение. Во главе угла человек, вся организация создана для того, чтобы ему помогать. Не осуждать за то, чем он занимается, если он хочет есть или у него нет сапог на зиму».
Вера говорит, что целевая группа у организации сложная, поэтому они специально обучают каждого сотрудника «Новой жизни» — даже если это волонтер, который не так много времени проводит с людьми.
«Лицо секс-работы поменялось, — признается Вера. — Сейчас среди секс-работниц все меньше людей с зависимостями, но все больше молодых мам и женщин с высшим образованием. Думаю, это связано с экономическими факторами. Многим женщинам приходится воспитывать детей в одиночку, у них есть кредиты и ипотеки, многие днем работают в других местах. Эти женщины активны и открыты, они хотят решать свои проблемы, они для этого и пришли в секс-работу. Но они пришли в эту профессию не навсегда и хотят выйти оттуда здоровыми. Мы помогаем им в этом».
Материал создан при поддержке Фонда президентских грантов