В полдень субботы Асхат Каюмов выходит из своей квартиры, расположенной в «сталинке» в самом центре Нижнего Новгорода. На нем кеды, потертые черные джинсы и оранжевая футболка с надписью «Дронт» на спине.
Благодаря Каюмову удалось остановить проект строительства плотины под городом Балахной. Он выступал с лекциями, записывал видео и приезжал на встречи с жителями, чтобы рассказать, чем опасен федеральный проект для природы и людей.
Асхат — известный эколог, руководитель нижегородского экологического движения «Дронт». В офисе «Дронта» среди других на полке есть толстая папка с надписью «Наезды». В ней — все материалы проверок и судебные тяжбы за двадцать лет работы.
Проблемы высокого уровня
Едем с Каюмовым из центра Нижнего Новгорода вверх по Волге. По пути сворачиваем с трассы вглубь леса — посмотреть на одного из «спасителей», благодаря которому в том числе удалось «заморозить» проект.
Спаситель — известная у нижегородцев «корундовская» свалка и ее пруды-накопители. Это бывший полигон захоронения отходов «всесоюзной лаборатории» по производству боевых отравляющих веществ, нервно-паралитических газов, цианидов, зажигательных боеприпасов и жидкостей — Чернореченского химзавода имени Калинина. Его нынешний наследник, частное предприятие «Корунд» в Дзержинске, по-прежнему выпускает цианиды, а также полимеры, лаки и краски.
— Кому жизнь не дорога — пойдемте, — приглашает Каюмов.
Кристально чистая голубая вода прудов-шламонакопителей жидких химотходов, которые свозили сюда в 70—80-х годах, на фотографиях выглядит как кавказские Голубые озера. Она не просто невыносимо зловонна, но и смертельно ядовита — через несколько минут уходим от берегов с раскалывающейся от боли головой.
Рядом с прудами — постапокалиптический пейзаж: дымящиеся свалки и отходы демонтажа зданий, бревна, штукатурка, строительные отходы. Их массово свезли сюда уже недавно — во время подготовки к 800-летию Нижнего Новгорода в прошлом году. «Мусорные бандиты», объясняет Каюмов, экономят на утилизации отходов. По пути нам встречается грузовик — водитель обещает сломать камеру, если не перестанем снимать.
Под современными мусорными холмами — тоже химотходы, которые также свозили сюда полвека назад, но твердые. Не растут даже осины и березы — если деревца и проклевываются, то быстро погибают. От свалки до Волги напрямую меньше десяти километров.
— Именно эту свалку могло бы зацепить, если бы низконапорную плотину в районе Балахны все же построили, — Каюмов держится за разболевшуюся голову. — Представьте: Волга поднимается на четыре метра — вся грунтовка ползет сюда и начинает подсасывать все это. Мало не покажется.
Экологи называют «корундовскую» свалку «подвешенным» объектом накопленного экологического вреда: его включили в федеральный перечень объектов накопленного экологического вреда после обследования в 2019-м, но проекта рекультивации и денег на него нет. По словам Каюмова, с момента внесения в реестр до рекультивации обычно проходит шесть-семь лет:
— Эти дела движутся с неторопливостью удава, ползущего по битому стеклу.
На свалку к нам с Каюмовым на встречу приезжают жители из соседней деревни Ватагино, она находится в нескольких километрах от свалки и входит в границы Балахны. У них свой интерес: уже больше десяти лет плодородные земли около Ватагина власти хотят отдать под новое кладбище — их городу остро не хватает. Земли старого полигона, по мнению жителей, подходят для захоронений куда больше.
— Территорию все равно будут когда-то рекультивировать — жилье тут нельзя строить, лес восстанавливать не будут. Почистить и сделать кладбище, а не трогать наши урожайные, экологически чистые поля, — говорит инициативная группа ватагинцев.
— Видите? Низконапорный узел помог поднять проблему балахнинских свалок и кладбищ на высокий уровень! — радуется Каюмов.
Жители Балахны и окрестных поселков пишут письма чиновникам и, кажется, готовы отстаивать поля от кладбищ так же, как три года назад отстояли город от большой воды.
«Не топите родину Минина»
Увековеченный в камне Козьма Минин, который возглавлял ополчение освободивших Москву в 1612 году от польско-литовских интервентов, смотрит на Волгу с постамента в самом центре Балахны. Балахна — его родина.
Спустя 400 лет, уверены местные жители, генетическая память помогла спасти город уже от самой Москвы — остановить федеральный проект строительства плотины.
Сплотиться балахнинцам пришлось весной 2019 года — после публичных слушаний по проекту строительства нижегородского низконапорного узла. Тогда же появился и новый девиз: «Не топите родину Минина».
Низконапорный гидроузел планировался на границе Нижнего Новгорода. Глубина судоходства здесь снижалась с 1957 года — Волга мельчала из-за просадки русла после запуска Горьковской ГЭС, что привело к нарушению крупнотоннажного судоходства. Городецкий участок постепенно становился главной головной болью Росморречфлота на Средней Волге. Над решением проблемы специалисты бились с 1970-х годов, но только проект Нижегородского низконапорного гидроузла мог восстановить судоходство, по прогнозам, на 100 лет.
Проект низконапорного узла на городецком участке стоимостью 43,5 миллиарда рублей разработала по инициативе Росморречфлота самарская фирма «Техтрансстрой» еще в 2017 году. В июне 2018 года Главгосэкспертиза выдала положительное заключение на первый этап проекта, а осенью в Нижний Новгород приехали эксперты и проектировщики.
На слушаниях в феврале 2019-го — «оглушительных», по словам действовавшего на тот момент главы Балахнинского района Алексея Левковича, — обсуждались последствия подтопления самой Балахны и окрестных населенных пунктов.
Большая часть Балахнинского — «малоземельного» — района стоит на болотах. Точнее, на насыпях: затопляется больше 50 процентов земель.
Необходимый уровень грунтовых вод обеспечивают три насосные станции, работа которых обходится местному бюджету в пять миллионов рублей в год. Для новой плотины насосов требовалось бы девять, но в проекте их не было.
Как не было многого другого: на все защитные сооружения и последствия строительства с возможными рисками затопления из 43,5 миллиарда отводилось только 2,5. Все остальные расходы — их точную сумму проектировщики не подсчитали — ложились на муниципальные бюджеты.
Между тем в зоне подтопления оказались бы четыре кладбища, шесть промышленных предприятий (включая крупнейшее — бумажный комбинат «Волга»), жилая застройка, коллекторы очистных сооружений, свалки промотходов, дороги, коммунальные системы и ЛЭП, а также бывшая птицефабрика в поселке Малое Козино (законсервированная из-за вспышки туберкулеза). Речь шла о реальной угрозе здоровью населения и вспышках заболеваний.
— Стало быстро понятно, что проблемы жителей не соответствовали замыслам проектировщиков, а организаций, которые защищали бы в тот момент людей, у нас не было, — вспоминает бывший предприниматель, а ныне руководитель Общественной палаты Балахнинского района Александр Почекутов. После слушаний Александр вышел на сцену и призвал горожан создать координационный совет.
Интересы совпали
Первое собрание координационного совета — в него вошли больше двадцати человек, представителей от групп в 100—200 человек — прошло в здании местной администрации: власти Балахны дали помещение без проблем.
Другие собрания пришлось проводить в кафе и на садовых участках: чиновники смекнули, что впереди выборы — в то время в Балахнинском районе проходили довыборы в Законодательное собрание Нижегородской области — и тема протеста против строительства плотины стала лучшей предвыборной программой. С лозунгами «Защитим Волгу» на выборы шли почти все кандидаты.
Тем временем народный протест набирал обороты: кто-то занимался сбором подписей, кто-то — консультациями с юристами, экологами и учеными, кто-то — ведением соцсетей. Жители стали публиковать фотовоспоминания подтоплений в прошлые годы. Например, в 90-х во время паводка затопило все инженерные сети, и город жил без воды три дня, пока поднимали насосы, а в последние годы во время паводка вода подходила вплотную к трассе.
— Письма, заявления, петиции — все средства были хороши, — вспоминает Почекутов. — Некоторые, кто считал письма чиновникам мартышкиным трудом, призывали к более радикальным действиям.
И тут выборы, как вспоминают активисты, были только на руку. На один из митингов — «тысячный» ночной, прогремевший на всю страну, — жители вышли вместе с коммунистами и движением «Нам здесь жить». На второй, гражданский митинг 20 апреля жители вышли уже сами — около 500 человек. Митинг помогли организовать активисты и экологи местного движения «Комитет по защите Волжской поймы». Таких протестов в Балахне никогда не было.
Балахнинцы едины во мнении: первым, что помогло в гражданском протесте, были именно выборы.
— Спичку подожгли — повезло, что сено оказалось сухим. Если бы сейчас все было, может, и не произошло бы, — говорит Почекутов.
Вторая причина успеха народного протеста — опыт самоорганизации местных жителей.
— Думали, пришлют отписку — мы успокоимся. А мы на это письмо еще письмо — прокуратуру, Счетную палату, приемную президента, губернатора вылавливали. Они поняли, что просто так мы не отступимся, — вспоминают активисты.
По словам Асхата Каюмова, балахнинцы «натренированы еще со времен протестов против поднятия уровня Чебоксарской ГЭС». Ее жители и экологи отстаивали уже пять раз начиная еще с 90-х годов, когда впервые заговорили о низконапорной плотине.
Последний раз — в 2010 году: тогда ущерб от подтопления только по Нижегородской области, по оценке местных ученых, составил 340 миллиардов рублей — столько понадобилось бы на укрепления и осушающие станции (расчеты проводила кафедра гидротехники Нижегородского архитектурно-строительного института. — Прим. ТД). Когда заговорили о новом проекте низконапорного узла и 2,5 миллиарда компенсаций вместо 340, местные власти и активисты быстро подняли эти расчеты и опубликовали масштабы бедствия.
В этом была третья причина успеха протеста: когда балахнинская администрация осознала последствия строительства — вплоть до переселения района, она стала помогать активистам и жителям. Иногда публично, но чаще неофициально: у балахнинцев вдруг оказывались важные документы, обоснования, расчеты.
Асхат Каюмов вспоминает, как в балахнинской администрации день в день — неслыханно быстро — зарегистрировали независимую общественную экспертизу «Дронта» на проект строительства плотины.
— Когда глава района понял, что мы не готовим политических переворотов, а хотим блага для всего города, то занял очень жесткую позицию по отношению к проекту и стал с нами нормально общаться, — вспоминает один из главных активистов протеста Алексей Жихарев.
Балахнинская районная администрация была «последним рубежом» — единственной, кто не согласовал проект.
Из крупного бизнеса против плотины выступали все: уйти под воду и утянуть с собой производственные мощности не хотелось никому. Но публично протест поддерживал только мелкий бизнес, большие предприятия действовали негласно.
Прямого давления на протестующих не было, разве что пара неожиданных прокурорских проверок, которые ничем не закончились. Крупные региональные и федеральные СМИ протесты почти не освещали — журналистка и главный редактор сетевого издания «Koza.Press» Ирина Славина помогала балахнинцам, приезжала на репортажи и отправляла запросы (2 октября 2020 года Ирина совершила акт самосожжения перед зданием ГУ МВД России по Нижегородской области, опубликовав перед самоубийством пост: «В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию». — Прим. ТД).
Протестовать осмысленно
— Как вообще простому жителю понять, что низконапорный гидроузел — это плохо? Но если гидротехники, экологи и эпидемиологи хором говорят, что ничего хорошего не будет, становится понятнее. Объединившись с ними, мы в какой-то момент поняли, что можем сами уже запросто общаться с академиками, на их уровне. Но на некоторые вопросы — например, зачем поднимать плотину на три метра, если достаточно на один, — из них ответить не мог никто, — Алексей Жихарев до сих пор вспоминает, как ездил на заседания рабочих групп в РАН.
— Мы правда везде и всем задавали неудобные вопросы, — подхватывает другая активистка, Татьяна Петаева. У нее в Балахне небольшой бизнес стройматериалов. — Главный был: почему не рассмотрены альтернативные варианты, почему этот —самый лучший?
Против проекта выступал только один видный профессор, доктор технических наук Владимир Кривошей: он уверял, что вместо дорогой плотины можно сделать просто еще один шлюз — более глубокий, чем существующие.
Его предложения в деталях публиковали экологи «Дронта» — профессор доказывал, что строительство гидроузла будет большой ошибкой, нарушающей все принципы гидростроения. Но до определенного момента голос одного авторитетного профессора против десятков других — тоже авторитетных, поддерживающих проект — был едва слышен.
Проектировщики не были гидротехниками
Петр Бузун живет в Балахне 40 лет. Его дом стоит на берегу Волги, но, сокрушается он, это теряет смысл, когда в городе нет лодочной станции — город отрезан от реки.
Бузун — инженер-гидротехник, окончил Горьковский инженерно-строительный институт, гидротехнический факультет. Строил плотины — Колымскую ГЭС, в 90-х переехал в Балахну и избирался местным депутатом, а в 2004-м ушел на пенсию.
— Сначала у меня было приподнятое настроение, праздничное: собирались строить плотину — значит, мне будет работа, — серьезно начинает он. — Но первое, что я понял, когда стал разбираться: если поставить плотину, Балахна утонет. Лет через 30—40 здесь будет безжизненное место: из-за болотистых растений произойдет засоление почвы. И я понял, что строить это дело нельзя, что должны быть альтернативные варианты.
По мнению Бузуна, Росморречфлот выбрал проектировщиком новой плотины фирму, которая никогда не занималась большими проектами — только ремонтом шлюзов и мелкими работами. Они выиграли контракт стоимостью 1,2 миллиарда рублей, тогда как лицензия позволяла выполнять работы на суммы до 50 миллионов рублей. Ни директор, ни первые лица компании не были по специальности гидротехниками.
— Плотина — это очень серьезные сооружения, которое должны проектировать профессионалы, — говорит под конец нашей беседы Петр Бузун. — Если вдруг авария — смоет половину Нижнего Новгорода. Это страшная стихия с гибелью людей.
«Не просто против всего плохого, а за альтернативный вариант»
Пока ученые, экологи, власти и жители дискутировали вокруг проекта, шло время.
Росморречфлот надеялся, что второй этап проекта быстро пройдет госэкспертизу, но в июне 2020-го эксперты выдали отрицательное заключение.
— Проект увяз в главгосэкспертизе: дважды продлевали сроки, но он так оттуда и не вышел — слишком много недоработок, — объясняет Каюмов.
К доводам против добавились научно обоснованные альтернативные варианты. Проект согласились проанализировать гидротехники из петербургского Всероссийского научно-исследовательского института гидротехники имени Б. Е. Веденеева (ВНИИГ) — им активисты отправили целый «грузовик документации».
— И тут мы впервые немножко выдохнули, — вспоминает Жихарев. — Они приехали сюда, выслушали нас, все обследовали.
— После этого у жителей появилась возможность протестовать осмысленно: не просто против всего плохого, а за альтернативный вариант, — уточняет Бузун.
На основе заключения ученых из Петербурга на 20 листах в конце мая 2019 года инициативная группа жителей подготовила послание с альтернативными вариантами и разослала его региональным и федеральным органам власти.
Вскоре после этого на совещании у губернатора Нижегородской области собрались все министры и первые лица области.
— Хорошо помню тот переломный момент, когда несколько из них, самых важных и близких к губернатору, наконец впервые меня поддержали, — вспоминает бывший глава района Алексей Левкович. Ученые из Петербурга аргументировали, что оптимальным вариантом решения «городецкого вопроса» будет строительство третьей нитки шлюзов. Идея была не новой: если на нижнем бьефе слишком мелко для судов, то надо просто его заглубить.
Сложность этого варианта, по словам Бузуна, в том, что после нижнего бьефа дно и так очень просевшее, весь песок оттуда уже вычерпали, дошли до твердых пород — дальше заглублять его очень тяжело. Но это возможно.
— То, что случилось, честно говоря, для меня непонятный факт, исключение из правил, — подытоживает гидротехник. — Наверное, в конце концов у чиновников сработал здравый смысл.
В 2021 году губернатор Нижегородской области на прямой линии с жителями заявил, что плотины точно не будет и рассматриваются альтернативные варианты.
Выдыхать рано
— Первыми «пошли» чиновники из Росморречфлота, потом — самарские проектировщики «Техтрансстроя»: организация в стадии ликвидации, руководство в стадии посадки, — смеется Каюмов. — Счетная палата признала, что 1,2 миллиарда рублей на проектные работы было потрачено впустую.
Осенью прошлого года администрация Волжского бассейна от имени Росморречфлота разместила контракт на реконструкцию судоходных шлюзов Городецкого гидроузла. Она включает строительство дополнительной камеры шлюза и создание судоходного канала от Городца до Нижнего Новгорода.
Аукцион выиграла московская фирма «Монолитное строительное управление — 1», на счету которой контракты на сумму около 250 миллиардов рублей. Она проектировала многие московские парки, деловые, торговые центры и жилые комплексы. Строительство камеры шлюза должно завершиться к декабрю 2024 года, готовность проектных изысканий — декабрь 2022-го.
Гидротехники уверяют: вариант с третьей ниткой шлюзов оптимален, о нем профессор Кривошей говорил еще с 90-х годов. Но и дополнительная камера тоже годится — она будет примыкать к двум существующим шлюзам.
Пропускная способность этого участка Волги увеличится: суда с низкой осадкой будут по-прежнему проходить через первые шлюзы, с высокой — через новую камеру.
Каюмов убежден, что новая камера городецких шлюзов — временная мера и строить, как минимум, отдельную нитку шлюзов все равно придется:
— Тема еще будет всплывать, думаем. Это тема, на которой можно заработать: сколько миллиардов потратить, чтобы поднять Волгу всего на метр, а не на три, как хотелось?
Петр Бузун настаивает, что плотины — вчерашний день и их надо готовить к сносу.
— Росморречфлот не понимает, что сам себе наступает на хвост — на отрезке длиной 40 километров у него и так будет несколько низконапорных шлюзов. Время прохода через них для судов удлиняется, перевозки дорожают — шлюзование должно быть платным, к этому скоро все придут. В Америке снесено больше 500 плотин, которые приносят вред. В Волге сейчас тоже сплошные болота и тина, без сноса плотин расчистить реку не получится, какие бы миллиарды на это ни закладывали.
Именно поэтому многие судовладельцы, которых Росморречфлот пытался позиционировать как главных выгодополучателей от строительства плотины, тоже выступили в этой истории на стороне противников проекта. Об этом «Таким Делам» рассказали несколько источников.
Этой зимой на городецком участке впервые за последние три года не было зимнего паводка и спусков воды — река стояла. До этого воду спускали, чтобы весной показать, что на этом промежутке течения Волги слишком мелко и нужна плотина.
Но и жители, и экологи, и гидротехники уверены: хоть вариант со строительством плотины пока на паузе, выдыхать рано.
«Городецкая проблема», по словам экспертов, показала в целом плохо работающую систему речного и морского хозяйства, прежде всего из-за рассогласования интересантов. Единой системы речморфлота как такового нет — есть частные суда, и часто у них иностранные владельцы. Содержанием судов занимаются одни, укреплением и защитой берегов — другие, гидросооружениями — третьи, а регионы сегодня ничего не выигрывают от судоходства. Поэтому, пока есть интересанты, которым выгодна новая плотина, а грамотно организованной системы судоходства нет, выдохнуть жителям и экологам нельзя.
Материал создан при поддержке Фонда президентских грантов