Вокруг использования феминитивов — слов женского рода, альтернативных понятиям мужского рода — неизменно возникают дискуссии. Если некоторые слова постепенно прижились в языке («корреспондентка», «журналистка»), то другие («продюсерка») вызывают ожесточенные споры. «Такие дела» спросили популяризатора науки, автора книги «Конструирование языков», преподавателя факультета гуманитарных наук ВШЭ Александра Пиперски о том, как лингвисты воспринимают феминитивы.
— Как относиться к феминитивам?
— С точки зрения лингвистики важно, что иногда эти изобретаемые слова довольно плохи с формальной точки зрения, что делает их еще более странными, непривычными, скандальными. Слова типа «продюсерка» плохи тем, что суффикс -к- редко присоединяется к существительным, которые имеют ударение не на последнем слоге. Люди видят слово «авторка», и оно их бесит еще больше, и поэтому начинаются скандалы. «Студентка», «аспирантка» — нормально, когда ударение на последнем слоге. А когда «авторка», то уже похуже.
Лично у меня к ним сложное отношение. Во мне тут даже не две личности, как обычно бывает: лингвист и носитель языка. Здесь, кажется, личности сразу три: с одной стороны, я, как лингвист, не очень люблю, когда в язык искусственно кто-то вмешивается, с другой стороны, я, как консервативный носитель языка, не очень люблю, когда кто-то пытается что-то поменять в нем, с третьей стороны, я, как человек, который разделяет ценности гендерного равноправия, с сочувствием отношусь к тем, кто пытается за него бороться. Так что я совсем не понимаю, как мне жить в такой ситуации растроения личности.
— Сможет ли общество свыкнуться с этими «неуклюжими словами»?
— Я думаю, что человек привыкает очень быстро к любым языковым новшествам, так что это, по-моему, совершенно не проблема. Но на сей раз во мне, опять же, с одной стороны говорит лингвист, а с другой стороны консерватор. Мне кажется, лучше вместо того, чтобы настаивать на постоянном упоминании слова, наоборот, стремиться объявить какую-то одну форму гендерно-нейтральной.
В каком-то смысле мне кажется, что половое равноправие даже в большей степени достигается, когда всех называют словом «кассир», чем когда мужчин называют словом «кассир», а женщин — «кассирша», «кассирка», как угодно.
— А не должно быть тогда это слово среднего рода или какой-нибудь новой грамматической формы?
— Ну да, это как раз важная проблема русского языка. Потому что есть два очевидных феминистских направления: в английском языке победило именно это гендерно-нейтральное, и это обусловлено структурой английского языка. Там нет грамматического рода (кроме трех местоимений), и поэтому там закономерно побеждает эта идея. А в языках типа немецкого, где три рода, побеждает наоборот равноправие гендерно-маркированное, и формы женского рода образуются от любого слова, обозначающего человека.
Понятно, что в русском языке многим не хочется считать мужской род немаркированным. Но мы понимаем, что это тоже вопрос привычки — отчасти из-за того, что мы называем этот род словом «мужской». Если бы мы называли его как-нибудь еще, то его использование могло быть не столь шокирующим.
— Вы за условную «кассирку» или «кассиршу»?
— Я думаю, что более успешны в отдаленной перспективе слова старые. Новые слова нужны в том случае, если у старых слов есть всякие отрицательные коннотации. Скажем, есть ощущение, что какая-нибудь «кассирша» — слово чуть пренебрежительное, в этом смысле не очень успешное. А слово «поэтесса», например, может быть перспективнее. Хотя у него тоже есть какие-то отрицательные коннотации, но они не настолько заметны.
Другие, напротив, признают актуальность новых слов. Но это совсем вопрос веры.
— Были ли еще подобные случаи, когда общество пыталось так же сознательно повлиять на грамматику?
— В англоязычном мире можно вспомнить случай с теми же самыми местоимениями. Когда вам надо обозначать нейтрально, he становится they. Успешных случаев языковой реформы вообще не очень много. Бывают более-менее осознанные реформы обращений, знаменитое du-reformen шведское, когда все стали всем говорить на «ты».
То есть здесь влияние скорее не на грамматику, а на лексику, речь идет о словообразовании. А это как раз вполне бывает: например, борьба с заимствованиями очень успешная в исландском, в хорватском или персидском. Это вполне нормально и небесперспективно.
— Феминитивы живучи? Они останутся в языке?
— Приживутся ли? Не знаю, как получится. Важно, что люди обращают на них внимание. Это уже важный факт, что есть обсуждение. Дальше появление этих слов уже может иметь какие-то последствия для общества, а не для языка. Но посмотрим. Это может зависеть от самых разных вещей.
Если честно, сложно понять, насколько это вообще распространенное явление. Я-то живу в фейсбучном пузыре вокруг себя, среди моих френдов в Facebook многие это обсуждают. А насколько эта дискуссия реально выходит в широкие массы общества, я не готов оценить. Нельзя исключать, что это совсем маргинальное явление, важное для довольно узкого круга людей. Этот круг, конечно, влиятельный с языковой точки зрения, и потому все может измениться. Но я не уверен, что люди, которые не сидят в условном Facebook, вообще думают про эту дискуссию.