17 мая в InLiberty прошла общественная дискуссия благотворителей и журналистов о том, как сохранять спокойствие и помогать во время чрезвычайных происшествий. На примере теракта в Беслане, наводнения в Крымске и пожара в Кемерове эксперты объяснили, чем опасен первый порыв выслать денег и как непрофессиональная помощь может травмировать пострадавшего. «Такие дела» публикуют главные тезисы встречи.
Главное — не навредить
Как заявил соучредитель фонда «Нужна помощь» Митя Алешковский, главное в чрезвычайной ситуации — не навредить и от этого постулата надо отталкиваться всем, кого касается трагедия: журналистам, благотворительным фондам и общественности. «Сомневайтесь во всем, что вы делаете, сомневайтесь в каждом вашем шаге. Воспользуйтесь простым проверочным вопросом: может ли чья-то жизнь пострадать от ваших действий?» — подчеркнул Митя Алешковский. — С точки зрения журналистики пора прекратить порочную практику «после нас хоть потоп»: мы журналисты, мы не вмешиваемся, мы не должны беспокоиться, что будет дальше с нашими героями».
Пример на эту тему приводит журналист телеканала «Дождь» Владимир Роменский. Он рассказал, как в Кемерове к родственникам погибших в пожаре пришли журналисты, выдавшие себя за сотрудников Следственного комитета, и расспрашивали их о трагедии. «Когда наши коллеги ведут себя неэтично, это вредит всему сообществу, — говорит он. — Первое, что мы стараемся сделать, это не навредить: мы всегда смотрим, хочет ли человек рассказывать [о трагедии]. Один человек скажет: «Я потерял сына и хочу, чтобы память о нем была жива», он готов показывать фотографии, звать к себе домой. Другой человек этого не хочет».
Если говорить о помощи специалистов, то психолог, ведущий научный сотрудник Центра исследований современного детства Института образования НИУ ВШЭ Алексей Обухов приводит другой пример. После теракта в Беслане психологи без опыта работы в ЧС, желающие помочь детям справиться с трагедией, предложили им нарисовать ее. Одна девочка нарисовала мир, раскалывающийся на жизнь и смерть. Этот образ оказался для нее настолько мощным, что он еще очень долго удерживал девочку в травмирующем состоянии.
«Вовремя оказанная помощь на месте может мощно повлиять на дальнейшее восприятие трагедии, — говорит Обухов. — Но помощь должен оказывать не любой пробегающий мимо психолог, а обученный специалист с пониманием, что должно делать, а что нельзя».
Не усиливать панику, проверять информацию
Люди взвинчены, и многое зависит от того, как с ними работают журналисты и власть, подчеркивает журналист Владимир Роменский. Ситуация в Кемерове показала: когда никто из высокопоставленных чиновников не готов сразу после трагедии выйти к людям и ответить на их вопросы, это подрывает доверие общества к власти.
Люди уже не верят официальной информации, и в мессенджерах начинают распространяться слухи, что власти скрывают реальное число погибших, и на самом деле их двести, триста и так далее. Пострадавшие и их родственники цепляются за эту информацию, и их сложно переубедить в обратном. Софья Жукова, исполнительный директор фонда «Правмир», призвала в такой ситуации не нагнетать панику, а ориентироваться на данные официальных источников.
Вопрос, насколько детальной должна быть информация о чрезвычайной ситуации, достаточно спорный с точки зрения психологии, считает Алексей Обухов. Он приводит в пример детей, которые, посмотрев репортаж о трагедии в Беслане, боялись даже просто переходить из комнаты в комнату, не говоря уже о том, чтобы выйти в школу. «Неинформирование плохо — но и переинформирование тоже имеет обратный эффект. Односложного ответа и инструкцию из пяти пунктов составить невозможно».
Сразу после трагедии не известно, кому переводить деньги и сколько их потребуется
В декабре 2016 года самолет Ту-154, летевший из Сочи в Сирию, упал в Черное море, погибли 92 человека. Через два дня после трагедии Сбербанк предложил фонду «Правмир» открыть расчетный счет для сбора средств родственникам погибших.
«Мы стали собирать деньги абсолютно в никуда, — призналась Софья Жукова. — Мы знали имена людей, но не понимали, ни для чего, ни на что [собираем средства]. Мы удовлетворили посыл общества — люди помогли, у них появилась эта возможность, но как фонд повели себя непрофессионально».
Для того, чтобы грамотно организовать помощь семьям погибших, фонд должен найти этих людей и узнать, какая помощь им необходима. Это непросто: например, в катастрофе Ту-154 ни МЧС, ни Минобороны не предоставили данных нуждающихся в помощи — и фонду пришлось искать их самостоятельно.
Но даже если данные уже есть, проблемы не заканчиваются. «Если не найдено тело, родственников не могут признать пострадавшими. Если самолет упал в море, то тел почти не находят, — рассказала президент фонда «Правмир». — Мы, как фонд, не можем помочь просто так — жене, матери, детям от первого брака. Кто из них родственник, кому переводить денег? Кому-то одному или между всеми поделить? Мы можем опираться только на официальные документы, а это свидетельство о смерти или решение суда».
Информацию о том, сколько денег нужно собрать и кому, невозможно получить сразу после трагедии, поэтому на что именно идет сбор и сколько именно денег надо собрать, неизвестно. Как добавил Митя Алешковский, «неприлично собирать деньги, когда тебя об этом не просят».
По этой причине после пожара в Кемерове многие фонды отказались открывать сбор на помощь пострадавшим. Вместо этого они предложили поддержать по всей стране больницы, которые помогают больным с серьезными ожогами, или мониторинг противопожарной безопасности — проекты, которые решают проблему системно.
Фонды должны равномерно распределить деньги между пострадавшими. Иногда этому мешают сами жертвователи
Задача благотворительных фондов — равномерно обеспечить помощью всех пострадавших. «Но пострадавшие разные по натуре: кто-то обратится за помощью, а кто-то будет держать все в себе, — рассказывает Елена Смирнова. — Истерика вокруг нескольких семей задвигает тех, кому нужна помощь».
Она предлагает представить такую ситуацию: в катастрофе пострадали 45 человек. Журналисты сняли сюжет про пострадавшего мальчика Ваню Петрова, и в фонд, который собирает средства пострадавшим, приходят пожертвования с указанием для «Вани Петрова». Фонд собрал 10 миллионов рублей, из них — 9,5 миллиона на Ваню Петрова, про которого рассказали журналисты. В этом случае фонд обязан все 9,5 миллиона потратить только на Ваню Петрова или же просить жертвователей написать заявление с разрешением использовать свои средства и для помощи другим пострадавшим.
Это нормальная ситуация в журналистке — когда журналисты рассказывают не о каждой жертве большой трагедии поименно, иначе люди просто не вынесли бы такого количества информации. Но адресный сбор помощи не дает фондам распоряжаться деньгами и помогать тем, кто в этом действительно нуждается.
«Нужно объяснять людям, как они могут помочь, это будет направлять их в нужное русло», — резюмировал Владимир Роменский.
Пострадавшим нужна долгосрочная помощь, а не стихийный сбор средств
Общество переживает массу трагедий и постепенно вырабатывает для себя правила поведения в подобных ситуациях. От порыва собрать деньги пострадавшим люди постепенно приходят к пониманию того, что жертвам требуется долгосрочная помощь и поддержка, считает Алексей Обухов.
Требуется консолидация журналистов, благотворительных организаций, чиновников, профессионального сообщества, чтобы выработать четкую стратегию помощи. «Нужно развивать систему, чтобы минимизировать стихийную помощь, — заключил психолог. — Эмоциональный отклик [общества] должен конвертироваться не в плюшевую собачку, а в то, что действительно необходимо — профессиональную помощь [жертве]».
