23 июля газета «Коммерсантъ» сообщила, что следственное управление ФСБ обвинило 74-летнего научного сотрудника Центрального научно-исследовательского института машиностроения (ЦНИИмаш) Виктора Кудрявцева в госизмене. В ведомстве считают, что ученый был причастен к передаче одной из стран НАТО секретной информации о гиперзвуковых технологиях. Кудрявцева арестовали и поместили в СИЗО «Лефортово». Защитой обвиняемого занялись адвокаты «Команды 29». Они утверждают, что Кудрявцев более 20 лет не имел доступа к секретным данным, поэтому не понимает сути предъявленного ему обвинения.
«Команда 29» передала ТД письмо 15-летней внучки Виктора Кудрявцева Софьи. Она рассказывает о подробностях задержания дедушки, о его проблемах со здоровьем и объясняет, почему он не шпион. ТД публикует полный текст письма Софьи.
Моего деда, 74-летнего Виктора Кудрявцева, обвиняют в передаче информации о секретном гиперзвуковом оружии. Как и вы, подробности обвинения мы узнаем из СМИ, — пишут, что, по версии следствия, он передал информацию Фон Кармановскому институту гидродинамики в Бельгии. Я, его внучка, хочу пролить свет на текущее положение дел.
Деда арестовали 20 июля, утром. На задержание приехали четыре бригады. Пришли с обыском в квартиру, на дачу, в гараж, в квартиру моего отца. Деда забрали прямо из постели и увезли в СИЗО. Бабушке стало плохо, она пребывала в полуобморочном состоянии. Прибывший с бригадой врач поил ее лекарствами.
Искали документы с символикой НАТО. В гараже вскрыли пол и копались в яме с песком. На даче простукивали стены. Искали золото и деньги, заработанные шпионажем. Из его квартиры забрали все электронные носители, банковские карты, медицинскую карту, пенсионную книжку. Ничего не понимающая бабушка подписала какие-то бумаги, и ей не оставили их копий.
Через три дня, по окончании карантина, разрешили передавать передачи. Список разрешенных предметов невелик, в него, например, не входит туалетная бумага. Ее разрешается покупать только в ларьке СИЗО, один рулон в месяц. Сам принцип принятия у вас передачи довольно трудоемкий. Надо посчитать, взвесить все вещи, указать все в списке. Пачку сигарет надо вскрыть и пересыпать их в пакетик. Письма — только по почте. Дед сам написал несколько писем, но пока ни одно не дошло. И не знаем, дойдет ли.
Мой дедушка — самый пожилой заключенный в «Лефортово», он перенес инфаркт и болен диабетом. Ему жизненно важно придерживаться строгой диеты, которую в тюрьме обеспечить невозможно без письменного подтверждения о наличии заболевания. Деду необходимо принимать нужные лекарства и регулярно обследоваться врачами.
Мы не имеем понятия, какие лекарства ему требуются, в каких условиях он пребывает. Медкарта была изъята в числе прочих документов, и без нее врачи СИЗО не могут признать его больным. Питание, состоящее в основном из хлеба и каши, ему противопоказано, поэтому есть он может только продукты из передач.
Медицинские документы из больницы можно получить, только имея на руках нотариально заверенную доверенность от деда. 25 июля, в среду, бабушке обещали сделать ее к четвергу. Назавтра сказали, что имели в виду следующий четверг. «Видно, что врут, — говорит бабушка. — Причем неумело, краснеют». К следующему четвергу документы все еще не были готовы. Пока в виде поблажки деду выдают в один день яйцо, а в другой — детский творожок.
Адвокатов из «Команды 29», с которыми мы заключили соглашение, допускают к арестанту по жребию, который они тянут в числе прочей сотни адвокатов, также пытающихся пробиться к своим подзащитным. Повезет, если раз в месяц можно будет встретиться. Пока им удалось увидеться лишь единожды, 1 августа. До этого их вообще больше недели не пускали к деду.
2 августа состоялось заседание в Мосгорсуде по обжалованию меры пресечения. Наши адвокаты с трудом попали туда. Единственное, чем мы могли бы апеллировать, — физической неспособностью дедушки выносить тюремные будни и просить домашнего ареста до суда, который состоится приблизительно через год.
Но сами-то медицинские документы были изъяты, из-за чего оправдались наиболее вероятные, горькие ожидания — дед остался в СИЗО, где на него оказывают давление, чтобы получить признание. Дед категорически отрицает то, в чем его обвиняют.
Вернемся к теме госизмены. Дело секретное, поэтому нашей семье не так много известно. Но точно можно сказать, что дед совсем не шпион. Он всю жизнь поддерживает коммунистов, сам по натуре педант и аккуратист. Коллеги деда говорят, что он работал в рамках открытого проекта Евросоюза, в котором не было ничего секретного. Они не верят, что он мог шпионить.
Мой папа, доктор наук, говорит, что научная работа по любому совместному проекту предусматривает обмен информацией и экспериментальными данными между учреждениями, а если проект был разрешен, то он не мог содержать никакой секретной информации. И каналы, по которым они общались, были открытыми. Отчет по этому проекту 2011—2013 годов до сих пор находится в открытом доступе.
То, в чем обвиняют деда — передача совершенно секретной информации о гиперзвуковом оружии, — абсурд, ведь, во-первых, проект имел мирные цели и сводился к исследованию аэродинамики многоразовых космических кораблей. Во-вторых, к информации этой категории дед не имеет доступа уже 20 лет — его дочь, моя тетя, постоянно проживает за границей (близкий родственник, живущий за границей, может быть причиной, по которой не дают допуск к секретным сведениям. — Прим. ТД). А если эти данные были засекречены задним числом, то обвинять его не имеют права по статье Конституции № 54 — закон не имеет обратной силы.
Вот деда и обвинили для галочки. Еще один человек по статье 275 сядет минимум на 12 лет. Еще один изменник родины — еще одна премия сотрудникам ФСБ. А то, что судьбу человеку сломали, — плевать.
Сейчас мы пытаемся добиться более мягкой меры пресечения до суда, который начнется примерно через год, — перевода деда на домашний арест. Следователям, конечно, невыгоден этот шаг, так как тогда они лишатся возможности постоянно контролировать то, что происходит с моим дедом. Но не стыдно ли им обвинять в таком страшном преступлении и издеваться над старым больным человеком?
Сейчас все наши усилия направлены на решение гуманитарной задачи по освобождению Виктора Кудрявцева из-под стражи, на изменение ему самой тяжкой меры пресечения на любую иную. Это не значит, что у нас нет никаких аргументов по сути обвинения. Они у нас есть. Но сначала нужно спасти жизнь нашему подзащитному. Мы были у него в четверг, но нам удалось попасть к нему только на 20 минут, за которые нам даже не удалось толком обсудить состояние его здоровья. Администрация СИЗО «Лефортово» всячески препятствует адвокатам во встречах с подзащитными, некоторые подзащитные даже объявляют голодовку в связи с этим. Ситуация также осложняется тем, что сотрудники ФСБ, которые ведут дела о госизмене и шпионаже, в том числе и дело Кудрявцева, стараются не допустить независимых адвокатов к участию в подобных делах.