27 августа в России вступил в силу приказ МВД, утверждающий награды гражданам за помощь следствию. Сумма вознаграждения начинается от нескольких тысяч, а в исключительных случаях может превышать три миллиона рублей.
На самом деле в приказе нет ничего нового, считают историки. За помощь в раскрытии преступлений людей награждают на протяжении нескольких столетий.
«Такие дела» попросили экспертов рассказать, с чего началась эта практика и какие изменения она претерпевала на протяжении времени.
«Лиходея государева взведаю»
Уже во времена образования Московского государства «крестоцеловальные» грамоты обязывали служилых людей сообщать великому князю, «где которого лиходея государя своего взведаю или услышу на государя своего лихо», пишет историк Евгений Анисимов в книге «Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке». В Уложении 1649 года извет (донос — прим. ТД) о злом умысле или словах о государе становится обязательным для всех подданных, а неповиновение карается смертью. Появляется и первая материальная награда — ее, впрочем, платят не из государственной казны, а из имущества государственного преступника.
Петр I укрепил и развил эту традицию: в 1711 году появился институт штатных доносчиков — фискалов. В их обязанности входило сообщать о неправом суде, нарушениях при сборе казны, а также доказывать вину преступника — в этом случае они получали половину его имущества.
Штатными фискалами дело не ограничивалось — доносить были обязаны все. В 1713 году Петр I издал указ, который требовал от всех подданных сообщать о «преступниках и повредителях интересов государственных и грабителей». За эту службу полагалось богатство преступника «движимое и недвижимое, а буде достоин будет … и чин его». В то время право широко трактовало государственное преступление: под него подпадали и чиновники, и таможенники, и судьи, и питейные головы, и фальшивомонетчики.
Награда зависела от тяжести преступления. За сообщение о скрывающемся от службы дворянине можно было получить все его деревни, за извещение о нелегальном корчмаре — четверть его имущества. Если речь шла об исключительных преступлениях, то за донос можно было получить свободу (если доносил арестант или крепостной), поместье преступника и различные торговые льготы.
Обычно доносчики приходили к полицейским чиновникам, но если они боялись, что их не примут, то могли публично закричать: «Слово и дело!» — чтобы показать: они знают о государственном преступлении. Так началось дело купчихи Салтыковой (Салтычихи) — шестеро ее дворовых сбежали в Московскую контору Сената, чтобы донести на ее издевательства. Купчиха отправила за ними погоню, но дворовые успели закричать у полицейской будки «Караул!». Даже после, когда ей удалось подкупить полицейских чиновников, чтобы те увезли к ней челобитчиков, те стали кричать на улице «Государево дело!», и чиновники, испугавшись, отвели их обратно в полицию и дали ход делу.
Кто был доносчиком? Как подчеркивает Анисимов, в число изветчиков входили люди всех сословий, всех возрастов, всех национальностей и вероисповеданий. Больше всего было преступников, которые с помощью доносов хотели облегчить свое наказание или потянуть время. Во второй по количеству группе были крестьяне, которые доносили на своих господ, чтобы получить вольную.
Доносов, как истинных, так и ложных, было так много, что приходилось уточнять и дополнять законы: появился срок, в который положено донести о преступлении, противоречивый список людей, которым запрещено доносить (поскольку по другим указам доносить им все-таки было можно и нужно), а также суровое наказание за недоносительство — человек, не сказавший о преступлении, считался соучастником, и ему грозило аналогичное наказание вплоть до смерти. Под наказание подпадали даже священники, узнавшие о преступлении на исповеди. Одновременно с этим к доносу выдвигались серьезные требования — доказывать его доносчику приходилось и под пытками.
В 1845 году было выпущено Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, которое устанавливало уголовную ответственность за недонесение. Граждане, знающие о злоумышлении против государя или его власти и не донесшие об этом, приговаривались к лишению всех прав, состояния и жизни (т.е. приговаривались к смертной казни). Свидетелей дерзкого поступка против императора (например, повреждения его портрета), не донесших об этом, арестовывали на срок до трех месяцев, пишут Александр Федоров и Александр Шахматов в монографии «Правовое регулирование содействия граждан органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность».
Сложно сказать, сколько было внутренних агентов в России в начале XX века — разные источники называют от 1,5-2 до 30-40 тысяч человек. Инструкция Московского охранного отделения 1908 года, которую приводят авторы, определяла внутреннюю агентуру «единственным надежным средством, обеспечивающим осведомленность розыскного органа». Секретные агенты получали от 30 до 50 рублей в месяц — для сравнения, средняя зарплата рабочего на фабрике составляла 20,5 рублей в месяц.
Тайные осведомители
Октябрьская революция полностью уничтожила государственные органы, занимающиеся уголовным и политическим сыском, и отменила акты, которые регулировали помощь населения. В 1918 году в России создали Рабоче-крестьянскую милицию, но эффективной ее было назвать сложно — «классовый принцип» ее формирования не добавлял первым милиционерам профессионализма, пишет подполковник внутренней службы, автор военно-исторических книг Дмитрий Жуков в книге «Полицаи: история, судьбы, преступления» (написана в соавторстве с Иваном Ковтуном, прим. ТД).
Параллельно с этим после революции в стране развернулась сеть осведомителей. «Большевики старались преследовать каждого, кто был против этого [строя], даже если он ничего особенного не делал, — рассказывает заместитель председателя Совета Научно-информационного и просветительского центра общества «Мемориал» Никита Петров. — Нужно было собирать материал о том, кто как настроен, и это широкое информирование делалось с помощью тайных осведомителей».
В 1919 году ввели «Положение об особом отделе ВЧК и его местных органов» и «Инструкцию о работе особых отделов», где рекомендовали вербовать осведомителей в штабах Красной армии, на предприятиях, железных дорогах и в продовольственных организациях.
Осведомители получали деньги, но не было ни государственных директив, которые это регулировали, ни объявлений в газете о вознаграждении за выдачу властям «контрреволюционера» — только внутренние ведомственные документы ВЧК, а после — НКВД. Выплата этих средств шла по специальным ведомостям на «секретные расходы», и, как правило, это были небольшие деньги, а чаще всего просто возмещались расходы на деятельность осведомителей.
Кроме этого, население открыто призывали помогать ВЧК: в 1919 году призвали домовые комитеты и все население Москвы сообщать о подозрительных лицах без прописки и работы, которые ведут «широкую жизнь в притонах и ночных клубах», отмечается в монографии «Правовое регулирование содействия граждан органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность». За несообщение домовым комитетам угрожало наказание вплоть до принудительных работ в концентрационном лагере. В том же году Комитет РКП (б) Городского района Москвы принял постановление, которое обязывало каждого члена партии немедленно доводить до партийного комитета или ВЧК обо всех подозрительных лицах и о всякой попытке врагов народа посягнуть на Советскую власть.
Милиция и полицаи
Во времена Великой Отечественной войны на территории Советского Союза охраной порядка занимались два органа — это советская милиция (входящая к тому времени в состав НКВД) и «полицаи» — вспомогательная полиция, которую создавали войска вермахта на оккупированных территориях.
На отечественной стороне фронта помощь милиции мог оказать любой гражданин, помимо этого, была штатная агентура. Но сумма вознаграждений для нее не раскрывалась. Тогда, во время войны, главной мотивацией было добровольное и сознательное сотрудничество, подчеркивает Дмитрий Жуков, «это пропагандировалось в средствах массовой информации, в литературе, кинематографе той эпохи».
Местные жители и военнопленные, которые поступали на службу в немецкие отряды, могли получать и поощрения денежного порядка, но, как правило, это были пайки, вещи и продукты, рассказывает ТД историк Дмитрий Жуков. В своей книге он приводит такие данные: в Ленинградской области полицейские получали немецкий паек второй категории, а те, кто принимал участие в боевых действиях против партизан, — первой.
Помогать как гражданский долг
«В зрелые советские годы была идеология: каждый сознательный гражданин должен помогать — НКВД, МГБ, КГБ, потому что это его гражданский долг. Никто всерьез, особенно в хрущевско-брежневское время, не закладывал большие расходы, потому что люди и так обязаны были сотрудничать с органами госбезопасности — либо из-за страха, либо из-за того, что на них самих был какой-то материал компрометирующий, — отмечает Никита Петров.— Одним словом, это была система, которая скорее рассчитывала на страх или сознательность, на сознательность, безусловно, в меньшей степени».
Советская милиция политическими делами не занималась — они уходили чекистам, а на ее долю оставались общеуголовные преступления — кражи, убийства, насилие. Любой детективный фильм того времени показывал, как простые граждане помогают раскрыть преступление, содействие считалось добровольным и идейным. Помощь советской милиции, которая шла от граждан, можно было назвать весомой, отмечает Дмитрий Жуков.
«Официальная позиция государства заключалась в том, что помогать на добровольной, безвозмездной основе — долг каждого гражданина, — говорит эксперт. — Но со стороны самого общества это по-разному воспринималось. Какая-то часть идейная, коммунисты и просто сознательные граждане внимали этой пропаганде, нормально к этому относились. Но какая-то часть общества уже тогда была настроена против этого, называла это стукачеством, особенно в регионах, где чуть ли не половина населения или все население прошли через места лишения свободы — как в Магадане, где все либо сидели, либо охраняли, или в семье кто-то сидел».
Во время перестройки стали появляться сообщения о возможности награды за поимку преступника. 18 апреля 1991 года РСФСР принял закон «О милиции», который закрепил за ней право привлекать граждан к сотрудничеству и назначать вознаграждение за помощь в раскрытии преступлений.
Как объясняет Никита Петров, о деньгах заговорили только тогда, когда в стране начали появляться рыночные отношения: «В советское время этих отношений не было, связка человек-власть была связкой подневольного работника, практически раба, который лишен каких-то естественных прав: не может ехать, куда он хочет, не может выехать за границу и вообще рассматривается как собственность государства. Поэтому выплачивать какие-то многотысячные суммы в советское время было даже нелепо ставить вопрос. Власть сказала бы: но ведь они и так обязаны, пусть делают, что должны делать».
«Стукачи — плохо, менты — плохо»
После распада СССР идеологическая часть, мотивировавшая граждан помогать следствию, перестала работать. «В 90-е годы четкий тренд был — преступники чуть ли не герои, стукачи — плохо, менты — плохо, и до конца 90-х, может быть, даже нулевых, примерно так все и было», — отмечает Жуков.
В 1992 году появился закон «Об оперативно-розыскной деятельности в РФ» — первый общедоступный нормативный акт, который регламентировал содействие граждан органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность. Следом за ним появился закон «О федеральным органах государственной безопасности», который обещал гражданам вознаграждение за содействие (в определенных контрактом случаях — прим. ТД), а также возмещение за ущерб здоровью или имуществу.
Как заключает Никита Петров, сейчас государство больше не рассчитывает на искренний и патриотический порыв своих граждан, а старается материально стимулировать такого рода активность. «Когда мы говорим сегодня об этой вновь организуемой системе материального стимулирования, так называемой гражданской активности, это напоминает период сразу после 1917 года, потому что во враждебном окружении так называемые правоохранительные органы действуют с помощью денег», — подчеркивает он.
Он отмечает, что здесь необходимо разделять доносительство и сообщение о преступлении. «Помощь органам полиции в поимке опасного преступника, который совершает насильственное преступление — это не рассматривается общественным сознанием как доносительство, потому что в данном случае общество должно обезопасить себя от маньяка или опасного преступника, никто не бросит никогда камень в того, кто сообщил о готовящейся вылазке маньяка или террориста. Доносительство подразумевает, что человек сдает власти ее врага, но не врага нашего общества», — говорит историк.
Нормально поощрять деньгами, когда речь идет о действительно опасном для общества событии, подчеркивает Никита Петров, «но ведь здесь у нас сразу воспринимается по-другому: если платят деньги, то в этот разряд преступлений входит и то, что человек критикует власть». «В любом случае люди пойдут по пути наименьшего сопротивления, они будут ловить именно тех, кто как раз преступниками не является, но с точки зрения власти совершает предосудительные поступки в публичной сфере: что-то заявил, кого-то раскритиковал, выставил что-то оскорбительное, связанное с «нашей великой историей», — считает он. — Сейчас максимум такой активности будет в интернете, потому что в интернете друг за другом следить можно, не рискуя жизнью, это же не ловить вооруженного и опасного преступника, это просто следить за другими и говорить: а вот он выставил такое, что оскорбляет наш родной российский строй или нашу родную российскую власть».
Литература по теме:
Анисимов Е. В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. Новое литературное обозрение, 1999.
Курукин И. В., Никулина Е. А. Повседневная жизнь тайной канцелярии. Издательство АО «Молодая гвардия»,2008.
Жуков Д. Ковтун И. Полицаи: история, судьбы и преступления. Издательство «Пятый Рим», 2016.
Федоров А. Шахматов А. Правовое регулирование содействия граждан органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность. Юридический центр, 2005.
«Такие дела» благодарят кандидата исторических наук, доцента Школы исторических наук Высшей школы экономики Евгения Акельева за помощь с подбором литературы.