В Москве 20 октября в своей квартире в районе Крылатское был найден мертвым полицейский водитель. На его теле не было признаков насильственной смерти, а в СМИ появилась информация, что он совершил самоубийство. Это далеко не единственный случай суицида сотрудника правоохранительных органов в этом году. Они регулярно попадают в новости, но далеко не в полном объеме, а статистику ни МВД, ни другие силовые структуры не публикуют. Правозащитный паблик «Омбудсмен полиции» говорит о 36 доподлинно известных суицидах полицейских в 2018 году. Но почему это так часто происходит? И что в органах делают для того, чтобы изменить эту тенденцию?
Почему это происходит: версия ученых
Психолог Александр Сухинин в статье «Суицидальное поведение сотрудников полиции» 2011 года изучил материалы о 2341 зарегистрированном случае самоубийств и их попыток. Он вывел, что большая часть эпизодов (84%) мотивировалась переживаемыми конфликтами, остальные объяснялись психологическими особенностями сотрудника.
Выводы Сухинина подтверждает и работа «Программа суицидальной превенции среди сотрудников ОВД» 2010 года. Автор, Владимир Ливневич, изучал случаи самоубийств на протяжении всех нулевых. Он делает вывод, что в большинстве эпизодов подобные действия совершали психически здоровые люди на почве бытовых и рабочих конфликтов и лишь менее 10% случаев были вызваны психическими отклонениями полицейского.
В первую очередь это конфликты, обусловленные спецификой службы: утрата адаптации к работе из-за ценностно-мировоззренческих изменений, неудачи в выполнении поручений, конфликты с сослуживцами, начальством или подчиненными, неуживчивость, импульсивность и завышенная самооценка, — таких суицидов до 13% из разобранных Сухининым.
Куда большая часть — до 60% — связана с личной жизнью. Сюда попадают суициды из-за ревности, супружеских измен, неудачной любви, половой несостоятельности, тяжелых болезней, семейных неурядиц, алкоголизма и наркомании.
Третья группа конфликтов — возникающие на почве асоциального поведения сотрудника. Это страх перед возможным наказанием за совершенное полицейским правонарушение или преступление, боязнь позора или тюрьмы, опасения профессиональной деградации из-за такого поведения.
По данным Сухинина, половина самоубийц — сотрудники рядового и младшего начальствующего состава (53,1%). Самый распространенный возраст — от 31 года до 40 лет (40,7%). Ливневич дает такую статистику по способам совершения самоубийств: повешение — 80%, с использованием оружия — 22,4%.
Бюрократия, сокращения, нагрузка
Бывший полицейский, создатель правозащитного сообщества «Омбудсмен полиции» Владимир Воронцов в качестве основных причин суицидов называет изнурительную работу, огромный бумагооборот, маленькие зарплаты и следующие из этого бытовые конфликты дома, а также огромный недокомплект в полиции. По его сведениям, в Москве он может достигать 40% — и чем больше людей увольняется, тем большая нагрузка идет на оставшихся.
Играют свою негативную роль и непродуманные массовые сокращения и увольнения заслуженных ветеранов МВД, что приводит к оттоку квалифицированных кадров и «двойной, а то и тройной» нагрузке на тех, кто остается, дополняет председатель профсоюза сотрудников органов внутренних дел Москвы Дмитрий Поваров.
Он отмечает, что решение служебных задач часто требует от полицейских инициативы, помимо простого исполнения приказа. Однако, по словам эксперта, современное поколение полицейских, привыкших сдавать тесты, сложно находит выход из ситуации, когда такие ответы задачей не предусмотрены. «Человек заходит в тупик и не видит другого для себя решения, как по аналогии с компьютерной игрой “встать на паузу”: проявлять безразличие к службе либо совершить суицид», — описывает профсоюзный деятель.
Как предотвратить?
Профилактикой самоубийств занимаются Центры психологической диагностики МВД (ЦПД). Для этого же созданы «комнаты релаксации» в отделениях и главках, рассказывает Воронцов.
В релаксационных комнатах, описывает эксперт, «установлены аквариумы, комнатные растения, даже иногда массажные кресла». Но, говорит Воронцов, они не работают так, чтобы любой сотрудник патрульно-постовой службы, участковый или оперуполномоченный мог в любой момент зайти в эту комнату и попросить «порелаксировать» в ней. Эксперт приводит в пример зимний сад, который решили разбить в 2013 году в московском главке МВД по адресу Петровка, 38. «Ни один сотрудник туда допущен не был — сад находится на этаже, где сидит руководство, видимо, они там и ходят зимой, созерцая растения», — отмечает правозащитник.
Кроме того, полицейские избегают посещения комнат, потому что это оставляет «след» на служебной биографии, говорит Воронцов.
Каждый раз, когда сотрудник идет на повышение или переходит в другой отдел, он проходит собеседование с полицейским психологом. Если он скажет специалисту, что «стрессует из-за переработок», вряд ли получит разрешение перевод или повышение, убежден «омбудсмен полиции».
«Полицейские боятся и не видят смысла ходить к психологам, от этого нет никакого эффекта. В лучшем случае тебе там дадут анкету на 700 вопросов и предложат пройти тест Люшера, на основании чего сделают вывод о твоем состоянии», — рассказывает бывший полицейский. По его словам, нет единой всеведомственной учетной психологической базы сотрудников, то есть свою психологическую биографию можно «обнулить», переехав в другой город и устроившись в полицию там. Материалы о психологическом состоянии подшиваются в личное дело сотрудника и носят исключительно рекомендательный характер, подчеркивает «омбудсмен».
По факту сотрудникам полиции приходится прибегать к куда более простым способам эмоциональной разгрузки: алкоголю, наркотикам, избиениям и пыткам в отношении задержанных, говорит эксперт. «Как бы кощунственно это ни звучало, для кого-то это тоже способ снятия нагрузки — вымещать свою злобу на том, кто не может тебе ответить. Каждый сходит с ума, как он хочет», — формулирует Воронцов.
Ученый Владимир Ливневич в своей работе пишет, что для предотвращения суицидов было организовано «тесное взаимодействие <…> с Центральным духовным управлением мусульман России и епархиальными управлениями РПЦ». Так, в 2008 году в отделениях полиции Уфы было проведено 200 встреч и бесед с проповедями о недопустимости самовольного ухода из жизни с точки зрения религии.
«Они [священнослужители] входят в общественные советы при органах внутренних дел, принимают участие в совещаниях, проводят беседы с сотрудниками, однако эффект от такой работы небольшой, — описывает ситуацию представитель профсоюза Дмитрий Поваров. — Количество организованных встреч с представителями духовенства — не показатель снижения количества суицидов. В основном такие отчеты “о проведенной работе” направляются в МВД России “для галочки”».
Строгий отбор
Бывший полицейский психолог Елена, проработавшая в органах четыре года, говорит, что в ее деятельности все зависит от того, насколько добросовестно специалист выполняет свои обязанности. У полицейского психолога, рассказывает она, есть несколько направлений деятельности. В первую очередь это служба отбора, когда сразу отметаются кандидаты, неустойчивые в эмоциональном плане, которые могут навредить себе в процессе службы.
«Центры психологической диагностики привнесли централизованные методики отбора — теперь анкеты кандидатов проходят через эти центры и решения выносятся в рамках специальных комиссий. Раньше мог участвовать субъективный фактор отбора, по принципу “понравился/не понравился”. Современная система, как по мне, это ересь полная: они не видят сотрудников вживую, вынося решения, и могут не знать, что сотрудник при заполнении анкеты, например, неадекватно себя вел», — критикует психолог. По ее словам, в этих анкетах делается упор в первую очередь на результаты тестов, а не на описанный специалистом психологический портрет.
Психолог ЦПД УВД Иркутской области Сергей Белых в статье «Первичная профилактика самоубийств среди сотрудников органов внутренних дел» (работа Белых — на последней странице в документе по ссылке. — Прим. ТД) пишет, что одна из основных мер по предупреждению суицидов — именно отбор поступающих и вновь поступающих на службу.
Склонность к суициду присутствует у кандидата еще до приема на службу, признает Поваров из полицейского профсоюза. Как правило, перечисляет он, она тесно связана с его воспитанием, средой, в которой вырос человек. По мнению Поварова, изучение кандидатуры будущего полицейского не должно ограничиваться только тестами ЦПД и карточками Люшера, но в обязательном порядке должно учитывать условия, в которых рос будущий полицейский, а также мотивацию поступления на службу.
Будни релаксации
Тех, кто прошел отбор, заставляют выполнять различные ежегодные тесты, помогающие распознать «настойчивые психоэмоциональные состояния», рассказывает психолог Елена. Каждый отдел ведет списки сотрудников, «нуждающихся в повышенном психолого-педагогическом внимании». Это прежде всего полицейские, допускающие превышение полномочий, скорости езды и другие нарушения. Но также туда попадают и те, у кого проблемы дома, — в районных ОВД в эту категорию «сдают» мужей собственные жены, живущие по соседству от отделения.
С этой группой ведется усиленная работа, они посещаются полицейским психологом по месту их жительства, происходит постоянное взаимодействие с их руководителями, перечисляет Елена, — как стоит с ними общаться, на что обращать внимание. В отдельную группу выделяются и те, кто находится на грани, в том числе самоубийства. Такое состояние, говорит психолог, может демонстрировать чрезмерная акцентуация (то есть преобладание какой-либо одной черты характера). Такие люди проходят усиленное психологическое наблюдение в течение двух месяцев, и, если в конце этого срока они показывают хорошие результаты, их убирают из списка.
Общение с психологом всегда «большой напряг» для полицейских, подтверждает Елена слова Воронцова, потому что они считают, что их «спишут».
«Нельзя не согласиться с тем, что, действительно, психологи МВД не лечат, а в основном только фиксируют стрессовые состояния сотрудников и дальнейшая карьера для таких пациентов может быть закончена — они легко могут попасть в группу риска», — говорит Поваров.
Елена покинула должность полицейского психолога несколько лет назад из-за очень низкой зарплаты — она не доходила до 30 тысяч рублей, при том, что у специалиста была высшая категория. Сейчас, по ее сведениям, ситуация с размером оплаты труда не изменилась.
А что после?
Александр Сухинин в своей статье пишет, что после того как полицейский совершил самоубийство, проводится служебная проверка, к которой привлекается психолог. В материалы проверки собирают заключение судебно-медицинской экспертизы, постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, психологическое заключение о выявленных причинах и условиях, «отражающее личностные особенности суицидента», копии справок из ЦПД, объяснительные от сослуживцев, членов семей, друзей и близких о причинах и обстоятельствах самоубийства.
В заключении подробно описывается само самоубийство — время, место, способ совершения, все другие обстоятельства, а также мотивы, повод, причины. Учитывается состояние психического здоровья человека в последние дни жизни, употреблял ли он алкоголь и наркотики, имел ли серьезные соматические заболевания, конфликты на службе, в семье, посттравматический опыт.
Наконец, заключение должно содержать «предложения о применении конкретного вида дисциплинарного взыскания или мер общественного воздействия на должностных лиц, не обеспечивших выполнение приказов МВД России» и конкретные меры по устранению выявленных недостатков.
Что делать?
Поваров говорит, что в настоящее время работа штатных психологов недостаточно эффективна и находится не на высоком уровне. По его словам, нужно ввести персональную ответственность сотрудников ЦПД и кадровых подразделений за качество отбора кандидатов.
Для профилактики самоубийств среди полицейских Поваров называет необходимым исключение практики «палочной системы», соблюдение трудовых прав, максимальное снижение некомплекта личного состава. По словам эксперта, важно восстановить справедливую систему поощрений и исключить практику незаслуженных наказаний (в том числе за «палки») и необоснованных служебных проверок (за их незаконное назначение должна быть ответственность). Для этого нельзя допускать назначение на руководящие должности сотрудников без опыта полицейской службы и работы в ОВД, резюмирует Поваров.