Жители Дагестана в начале 2019 года устроили протест против повышения цен на сжиженный газ — именно это топливо используют более половины машин в республике — и сумели обрушить цены на него на пять рублей за литр и более. Во многом это удалось сделать благодаря инстаграму, ставшему главным инструментом для протестов активистов в республике. Как им это удалось и можно ли перенести их опыт за пределы республики при решении других проблем — в материале «Таких дел».
Как все начиналось
Запустил волну протестов против цен на сжиженный газ популярный в республике инстаграм-аккаунт «Родной Дагестан». 20 января в нем появилось сообщение о «грабительских» ценах на газ — разница по сравнению с соседней Чечней составляла до пяти рублей за литр: 13,5-14 против 19,5-20 рублей за литр. Пост за день собрал сотни тысяч просмотров, а в его комментариях созрела идея бойкотировать самых жадных сетевиков — заправляться только там, где цена на газ ниже 19 рублей за литр, и «засигналивать» тех водителей, кого высокая цена не смущает.
Автор паблика «Родной Дагестан», пожелавший остаться анонимным, рассказал ТД, что самым сложным было начало акции — многие участники подключились, только когда цены действительно стали медленно опускаться. «[Заправщики] утверждали, что их вины нет, всю вину сваливали на поставщиков — мол, у них маленькая маржа и ничего более», — вспоминает активист.
В последующие дни сетевые заправки опустели, если верить активистам и некоторым их видеосвидетельствам. В АЗС, которые поддались бойкоту и опустили цены, выстроились очереди — жители Махачкалы ради принципа готовы были потерять несколько часов. По словам участника акции Керима Гамидова, для многих из них даже с высокими ценами потеря в деньгах была бы несущественна — около 500 рублей в месяц, но повышение цен на газ приводит к медленному росту цен и на другие товары, уверен активист.
«Цена рухнула после образования критической массы [участников]», — заключает автор паблика «Родной Дагестан». На середину февраля цены в Махачкале сравнялись с ценами в Чечне.
Региональная специфика
Подвергшиеся бойкоту АЗС — местные перекупщики крупных федеральных сетей и производителей. По словам участника акции Керима Гамидова, обычно в зимний период они повышали цены на четыре-пять рублей за литр СГМ, но в этом году цены поднялись на восемь рублей. «Такие дела» направили запросы в компании с просьбой пояснить аномально высокую цену в этом году, однако к моменту публикации не получили ответа.
Сейчас бойкот уже прекратился, рассказывает активист, так как цены достигли своего минимума. И возможно, пойдут вверх только к лету и из-за естественной сезонности — цены на экспорт сжиженного газа достигают минимума, и газовые компании начинают дороже его продавать внутри страны.
Попытка подобного бойкота была и в Москве: в декабре по соцсетям начал распространяться схожий призыв — не заправляться в крупных сетях АЗС, однако это в конечном итоге к снижению цен не привело. Гамидов отмечает, что дагестанский бойкот не подействовал бы, если бы рынок автозаправок в республике так же принадлежал федеральным сетям — цена была бы близка к среднероссийской в 20-24 рубля. В Дагестане же действуют региональные игроки, которые просто не смогли бы выжить в условиях продолжительного бойкота, считает активист. Глава республики Дагестан Владимир Васильев в августе 2018 года пообещал «пригласить» крупные сети АЗС в регион, но пока они приходят неохотно.
Протестующим удалось добиться такого успеха в том числе и за счет конкуренции между перекупщиками — некоторые из них демпинговали стоимость «в минус» рыночной. Хотя большинство водителей, отмечает Гамидов, выступали просто за адекватные рыночные цены на газ.
Рынок Дагестана специфичен и тем, что более половины всех автомобилей здесь работают на сжиженном газе. «В недалеком прошлом он стоил вообще копейки, да и сейчас вы будете с нынешними ценами тратить рублей 200 день, в то время как на бензин — по 500 рублей в день», — рассказывает активист. В других городах республики, кроме Махачкалы и Дербента, бойкота не было из-за гораздо более низких цен, но при этом, по прикидкам активиста, Махачкала — это более 50% всего рынка АЗС. В столице общественный резонанс и внимание федеральных СМИ помогли добиться вмешательства мэрии в регулирование цен.
Автор «Родного Дагестана» рассуждает, что бойкот АЗС схож с другими дагестанскими инстаграм-кампаниями (например, бойкот концертов Егора Крида осенью 2018 года и идущий сейчас бойкот маршрутных такси) исключительно инструментарием. В остальном же это не взаимосвязанные вещи, начиная от масштаба, количества участников и других критериев. В истории с маршрутками, кратко замечает он, та же форма протеста вряд ли сработает — «все равно люди будут ездить».
Керим Гамидов другого мнения — сейчас он находится на связи с профсоюзом водителей маршрутных такси и поставщиками топлива для них, и, по его словам, стороны договорились о снижении цен в два-три раза для общественного транспорта, чтобы те могли не повышать цены на проезд с 17 до 23 рублей. Но он признает, что бойкотировать маршрутки людям сложнее — у автомобилистов есть выбор, где заправляться, а у тех, кто пользуется маршрутками — не особо. «Городская система транспорта — это пять с половиной троллейбусов и шесть с половиной троллейбусов. Думаю, она покрывает лишь половину спроса», — объясняет Гамидов. При этом ФАС уже завел дело о картельном сговоре семи пассажирских перевозчиков.
Инстаграм-революция
«Бойкот показал, что люди благодаря тем же социальным сетям могут что-то менять в свою пользу, диктовать свои условия. Раньше у нас фраза была — а что мы можем сделать, где мы и где они? Сейчас она становится неактуальной», — делится Керим Гамидов.
Активистка, руководитель общественной организации «Каспийск — наш город» Светлана Багмет объясняет повышенную социальную активность жителей Дагестана сменой власти в республике. В 2018 году многолетнего руководителя Рамазана Абдулатипова сменил Владимир Васильев. Граждане увидели в этом подходящий момент для того, чтобы привлечь внимание к постоянным проблемам региона.
«При Абдулатипове все махнули рукой, потому что обращаться куда-то было бесполезно — все наши письма шли по кругу. А сейчас люди поднимаются и объединяются», — говорит Светлана. По ее словам, люди в республике «все ждали и терпели, когда наступят хорошие времена», но дела шли все хуже и хуже. В составленном РИА «Рейтинг» рейтинге благосостояния семей Дагестан занял предпоследнее место. «Знаете, какой у нас менталитет: люди шли в администрацию покричать, выпустить пар и уйти. И считали, что этого достаточно», — описывает активистка.
Сейчас же жители республики обучаются активизму, написанию жалоб и их доведению до конца, обращению в различные органы и так далее, говорит активистка. Например, общественникам удалось отстоять старый Дом культуры Каспийска, который хотели снести и пустить под застройку. Забастовку против АЗС Светлана называет скорее разовой вспышкой, чем результатом этого обучения, и не считает, что опыт ее проведения можно перенести на другие проблемы, например, на незаконную застройку, где нужна системная продолжительная работа.
При этом Светлана Багмет признает, что социальные сети стали универсальным инструментом активизма. «На все проблемы города, которые мы озвучиваем в своем инстаграме, тут же начинает реагировать администрация — сразу через две недели назначает какое-нибудь совещание», — говорит она. По ее словам, инстаграм стал главной соцсетью в республике, поскольку именно там сосредоточена активная городская молодежь.