Бас-гитарист Руслан Семенов из Москвы выступает с популярными исполнителями в клубах. А еще он — волонтер Службы помощи людям с БАС (боковой амиотрофический склероз) фонда «Живи сейчас». Уже два года Семенов проводит занятия по музыкальной терапии с подопечными организации. ТД поговорили с Русланом о том, как он стал музтерапевтом, как устроена его работа и помогает ли она людям.
Музыкант Руслан Семенов родился в Запорожье, но уже много лет живет в Москве. 10 лет артист выступал в ресторанах, затем играл в кавер-группах и с популярными исполнителями. Сейчас музыкант работает в коллективе Владимира Преснякова.
Руслан — верующий человек и отмечает, что «верить нужно осознанно». Несколько лет назад он поступил в Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет на отделение социальной работы. Во время учебной практики Руслан узнал о Службе помощи больным БАС. Им были нужны музыканты-волонтеры, вспоминает Семенов. «Я задумывался: “А для кого я играю? Какой в этом смысл?” Профессию менять уже поздно, но хочется своей работой приносить пользу людям. Прекрасный вариант — музыкальная терапия — тот же аккомпанемент, только с другой целью. Это может стать оправданием, что не зря я занимаюсь музыкой. Я подумал, как все совпало, вот тут я себя и реализую», — рассказывает музыкант.
Руслан прошел школу творческих волонтеров у Алисы Апрелевой (эксперт фонда «Живи сейчас», член Комитета по общественным связям Всемирной Федерации музыкальной терапии (Россия и США), основатель образовательной инициативы МузТерапевт.Ру — Прим. ТД), а затем интенсивный курс музыкальной терапии в неврологии. После этого он начал работать в Службе помощи людям с БАС.
«Будем до, ре, ми, фа, соль петь?»
Один мужчина с БАС мне сказал: «Не нужна мне никакая музыкальная терапия, это жена просит. Я хочу взять пистолет и застрелиться — не хочу дожить до такого состояния, когда буду весь в трубках». Я говорю: «Давайте просто поиграем?» А он: «Мальчик, зачем ты мне погремушки предлагаешь?»
Люди очень по-разному встречают смертельную болезнь. Я обратил внимание, что чаще не хотят ни музыки, ни разговоров мужчины, которые находятся уже в тяжелом состоянии, — никто не хочет быть обузой для близких, а отцы семейства — особенно. А женщины, наоборот, обычно радуются встречам. Есть и те, кто смело смотрят на случившееся: «Ладно, пришла болезнь — примем как есть, что будет, то и будет», при этом не теряя надежды.
Некоторые люди перед занятием музтерапией мне говорят: «Что, мы сейчас будем до, ре, ми, фа, соль петь? Ну давайте». К кому-то музтерапевта приглашают родственники, они просто хватаются за все, лишь бы как-то помочь человеку с БАС. Многие, а по факту все, просто не знают, что такое музыкальная терапия, но это естественно, я ведь сам до недавнего времени о ней даже не слышал.
Недавно я занимался в больнице им. Буянова с женщиной из Краснодара, она потом написала всей нашей команде письмо с благодарностью, а после занятия сказала мне: «Я чувствую, мне стало легче». Это ее личное ощущение, но ради этих субъективных ощущений и проделывается наша работа.
Это клиническое использование музыки для воздействия на психику и организм человека. В музыкальной терапии есть элементы психотерапии, легкой физической нагрузки (например, игра на простых музыкальных инструментах), дыхательной гимнастики и речетерапии (при выполнении вокальных упражнений или ритмичном дыхании под музыку).
Этот метод базируется на научных исследованиях и проводится сертифицированными специалистами — музыкальными терапевтами, которые работают в больницах, хосписах, школах, центрах раннего развития, исправительных учреждениях, домах престарелых во многих странах Европы, в США, Австралии, Китае, Японии, а теперь и в России.
Эксперты пришли к выводу, что музыкальная терапия значительно улучшает качество жизни пациентов при паллиативном уходе.
«Если пациент не хочет песен, я не настаиваю»
Как правило, сначала я спрашиваю, знает ли пациент, что такое музтерапия, чего ждет от этих встреч. Затем я кратко объясняю, чем мы будем заниматься в данном конкретном случае. Чтобы атмосфера стала чуть раскованней, предлагаю подопечному и тем, кто рядом — членам семьи, сестрам-сиделкам— спеть вместе песню на выбор. Эту первую песню условно можно назвать «приветственной», и на следующих встречах мы будем начинать с нее, точно так же есть и «заключительная» песня. Если пациент не хочет песен, я не настаиваю, но напоминаю, что в любой момент, если появится желание, мы можем спеть.
Первая встреча диагностическая, по ее результатам мы определяем терапевтические цели. Это может быть: улучшение и поддержание дыхательной, речевой, глотательной функций; снятие напряжения; улучшение психоэмоционального состояния; помощь в принятии решений; самовыражение как вербальное, так и невербальное.
Затем мы переходим к упражнениям по готовому протоколу или продолжаем общение с помощью песен, если пациенту уже трудно или невозможно выполнить эти упражнения. Встреча длится примерно час. Не забываю следить за самочувствием подопечного — все должно проходить комфортно для него.
Мы работаем по методике Алисы Апрелевой — это выверенный протокол, наполовину состоящий из логопедических упражнений, которые вплетены в музыкальную терапию — здесь и аккомпанемент, и определенный ритм, и метроном. У каждого терапевта свой индивидуальный подход, я стараюсь общаться так, как обычно общаюсь в жизни с людьми.
«Он тоже пел песни, а потом плакал»
Бывает так, что человеку трудно сделать выбор песни, тогда я начинаю ненавязчиво интересоваться его жизнью: где родился, учился, работал, какие есть увлечения, радостные моменты в жизни, и пытаюсь в своей памяти найти какую-нибудь песню, с помощью которой можно было бы хоть как-то отразить эти «факты из биографии».
Иногда, чтобы вызвать улыбку пациента, могу заменить слова в песне, например, «Подмосковные вечера» заменить на «вечера» родного города пациента. Если у подопечного есть любимые песни, мне неизвестные, я могу их разучить к следующей встрече.
У меня с собой всегда большая кипа с текстами песен, пациенты сами выбирают, что петь. Конечно, люди выбирают песни согласно возрасту. Процентов 30-40 очень любят бардов, особенно Окуджаву и Визбора. А вот Высоцкого почему-то никто не просит. Я говорю: «Может, Высоцкого хотите?» — «Нет, Окуджаву».
И еще любят народные песни. Есть песни, которые всегда идут «на ура» — «Старый клен», «Надежда— мой компас земной», «Подмосковные вечера», из старых фильмов, например, «Весна на Заречной улице».
Однажды был особенно непростой случай. Пациентка уже не могла говорить, я ей показывал названия песен, в ответ она глазами или звуками давала понять, какие ей нравятся. В итоге она выбрала песню «Один раз в год сады цветут» Анны Герман. Песня грустная, но, когда мы ее пели, женщина улыбалась. Музыкальная терапия действует и на членов семьи, если они участвуют в занятии. Как потом сказала наша супервизор, в этом случае терапия, скорее, была для мужа этой женщины, потому что он тоже пел песни, а потом плакал.
«Приходи ко мне, просто поговорим»
Моему первому пациенту, Михаилу, было около 60 лет, болел он лет шесть, я знал, что у него клиническая депрессия, он не хотел переходить на ИВЛ (искусственную вентиляцию легких). Через какое-то время он сказал: «Мне стало полегче», — и вскоре согласился на ИВЛ и захотел встретиться со священником. В Службе мне сказали: «О, спасибо, как помогает твоя работа!»
Мы с Михаилом записали песни на память, я приезжал к нему на день рождения, привез диск с этими песнями. Он тогда спросил: «Вы еще придете ко мне?» Я ответил, что приду. Буквально через два месяца он ушел. Это мои домыслы, но, может, он привык, что кто-то избавляет его от одиночества, и, когда мы прекратили занятия, поник духом. Возможно, он принял для себя решение, что больше не будет бороться за жизнь. Хотя у него была семья, друзья.
У подопечных основная проблема — это изолированность от общества. Все жалуются, что друзья со временем реже звонят, реже приходят. Я до сих пор не могу поверить, что это правда, но на самом деле так и есть. У меня есть одна подопечная, которая мне говорит: «Приходи ко мне, давай только не будем петь, просто поговорим. Расскажи, как ты там? Что у тебя с работой?»
«Музыка – лишь средство»
У всех, кто связан с музыкальной терапией, есть мечта, чтобы эта дисциплина стала профессией. Сейчас музтерапевты — это люди, где-то за рубежом получившие образование, или самоучки. Алиса Апрелева с единомышленниками пытается создать профессиональное сообщество — проводятся встречи, конференции, обучение, есть сайт МузТерапевт.Ру, YouTube-канал. Все это на личном энтузиазме. Но мне кажется, все, к чему прикасается государство, достаточно быстро черствеет, превращается в формальность.
Такую работу надо делать в любом случае, если даже не на профессиональном уровне, пускай будет больше музыкальных волонтеров. Музыкантов много, надо как-то их расшевелить. Но в России волонтерское движение только-только поднимается. Многие идут свои психологические проблемы решать, кто-то хочет самоутверждаться. Некоторые ждут какой-то бонус. Это нормально для новичков, но из-за этого быстро наступает выгорание.
«Иногда результат музтерапии бывает похож на чудо, — комментирует Алиса Апрелева. — Музыка может помочь заново научиться ходить человеку после инсульта, снизить симптомы послеродовой депрессии, сократить побочные эффекты химиотерапии, частично заменить седативные препараты в послеоперационном периоде, “запустить” речь ребенка с аутизмом. Но есть ситуации, когда задача музыкального терапевта — просто быть рядом, слушать, быть “внешней опорой”, приносить радость, разделять горе. Музыка — лишь средство, главное — работа души».