По данным исследования, проведенного фондом «Сколково» совместно с банком UBS, вклад российских миллиардеров в благотворительность в среднем не превышает 1% от их личного состояния. Эксперты и сотрудники отрасли признают: если сравнивать со странами Запада, то у нас богатые люди мало тратят на помощь другим. С чем это связано: с состоянием благотворительности в России, с финансами филантропов или с государством? В ситуации разбирались «Такие дела».
Меньше 1%
Данные исследования «Российский филантроп» приводит журнал Forbes: государство, частные лица и бизнес тратят на благотворительность 400 миллиардов рублей в год. На основе собственного рейтинга миллиардеров издание выбрало лучших филантропов и меценатов, оценивая не только потраченные суммы, но и эффективность их расходования.
Эксперты «Сколково» пришли к выводу, что более 90% крупных бизнесменов за последний год принимали участие в тех или иных благотворительных проектах, а у 45% пожертвования заранее запланированы. Средние траты на благотворительность превысили три миллиона рублей на человека в год. При этом общий масштаб помощи эксперты называют очень низким — менее 1% от личного состояния.
В США лидер аналогичного списка самых щедрых филантропов — Уоррен Баффет — только в 2017 году вложил в разные фонды 2,8 миллиарда долларов. В списке миллиардеров того же Forbes по итогам 2017 года инвестор занял третье место, а его состояние целиком оценили в 86,2 миллиарда долларов. Геннадий Тимченко в списке самых богатых людей России по итогам 2017 года попал на пятую строчку с 16 миллиардами долларов. Бюджет фонда Елены и Геннадия Тимченко по итогам 2017 года составил 845 миллионов рублей (примерно 12,9 миллионов долларов).
Выводы Forbes не могут быть до конца объективными, отмечает директор фонда «Подари жизнь» Екатерина Шергова, комментируя рейтинг: журнал посчитал вклады бизнесменов на примере их собственных фондов, тогда как многие из них помогают и другим НКО — в том числе анонимно. О том, что многие скрывают свои пожертвования, говорит и председатель благотворительной организации «Ночлежка» Григорий Свердлин.
«Это связано с не очень продвинутыми представлениями о благотворительности: да, все знают, что помогать хорошо и правильно, но лучше все же как-то не афишируя, — говорит Свердлин. — Мы всегда объясняем, что если какой-то бизнес или жертвователь расскажет, что он помогает тому или иному фонду, это продвинет и саму идею благотворительности. Партнеры бизнеса и друзья жертвователя увидят, что он помогает, и кто-то из них тоже, возможно, начнет помогать».
Развитие благотворительности требует времени
В США и странах Европы у благотворительности есть непрерывная история, отмечает директор по развитию фонда «МойМио» Виктория Рыжкова — в отличие от России, где последние 70 лет подобных организаций не было. «Многие истории, связанные с решением социальных проблем, там фактически отданы на аутсорсинг фондам и некоммерческим организациям. В России такого пока нет: есть грантовая поддержка, но ее по-прежнему не хватает», — поясняет она.
Причиной того, что российские лидеры рейтинга Forbes помогают меньше западных, является и то, что ситуация, в которой живет бизнес в России, сильно отличается, считает Григорий Свердлин. «Если западные бизнесмены могут планировать на десятки лет вперед, и в том числе и свою филантропию, то у российских бизнесменов таких возможностей сильно меньше, им тяжелее», — предполагает он.
За границей активнее участие не только миллиардеров, но и массовых благотворителей, обращает внимание Екатерина Шергова. В России пока благотворительность в целом не сильно развита, считает она: «Нет культуры, нет доверия, отсутствует понимание системной благотворительности».
«В нашей стране нестабильная ситуация и нет уверенности в будущем собственных детей, поэтому прежде всего люди вкладываются в это, а не в решение чужих проблем, — говорит Екатерина Шергова. — Это заметно даже на примере нашего фонда, хотя мы и считаемся одним из крупнейших фондов в стране: тех денег, которые мы собираем, недостаточно для того, чтобы любой российский ребенок с онкологическим или гематологическим заболеванием мог получить самую эффективную и современную медицинскую помощь и немедицинскую поддержку».
В прошлом году на лечение детей фонд «Подари жизнь» направил более 1,833 миллиарда рублей. Из этой суммы только 10% приходится на очень крупные пожертвования частных лиц. Еще 10% суммы составляют пожертвования компаний, а 80% складываются из небольших пожертвований от физических лиц.
Сами представители бизнеса соглашаются с тем, что затраты на благотворительность могли бы быть и больше. «Это правда, что российские миллиардеры сравнительно мало вкладываются в развитие гражданского общества, — сказал “Таким делам” президент бизнес-сообщества “Опора России” Александр Калинин. — Ведь посмотрите, многие покупают бизнес за рубежом, содержат целые футбольные клубы, например, и там они финансируют благотворительные организации, потому что так принято».
У нас такая атмосфера еще не сложилась, добавляет эксперт.
Государство не поддерживает филантропию миллиардеров
Способствовать развитию связей бизнеса и благотворительных НКО могло бы государство, считает Александр Калинин. «Очень давно обсуждается вопрос о том, чтобы финансирование благотворительности было исключено из налога на прибыль. Есть даже такой законопроект, но он пока не принят Думой. Когда финансирование ложится на себестоимость, это многих могло бы стимулировать», — говорит эксперт.
При расчете налога на прибыль организация уменьшает сумму полученных доходов на сумму произведенных расходов. Таковыми признаются любые затраты при условии, что они произведены для деятельности, направленной на получение дохода. Как говорится в письме Минфина от 14 марта 2019 года, расходы на благотворительность не уменьшают налоговую базу по налогу на прибыль, потому что эта деятельность дохода компании не приносит.
«Цель любого бизнеса — получение прибыли. А в итоге получается так, что организации абсолютно невыгодно вкладывать деньги в благотворительность», — говорит директор фонда «Наше будущее» Денис Нырков.
До 2005 года до 5% своих расходов организации могли тратить на благотворительность и уменьшать тем самым свои налоги, но тогда это привело к мошенничеству и росту фиктивных фондов. Золотую середину в этом вопросе законодатели пока не придумали. В США такая норма продолжает действовать: организации вправе тратить до 10% своих расходов, которые дадут им льготу на налог.
Государственная поддержка, говорит Нырков, важна не только в плане налоговых льгот, но и на уровне решений региональных чиновников. «Благотворительная деятельность не ограничивается деньгами: дал много, и началась счастливая жизнь, — поясняет он. — В последние годы все кинулись помогать детским домам, и в итоге мы получили поколение, которое после выпуска не умеет заплатить за квартиру, их постоянно обманывают, [у них] нет социальных навыков. Бизнес готов дать деньги, но хочет быть уверенным, что отправляет их не в черную дыру, а на действительно нужное дело».
Решать глобальные проблемы
Из опыта фонда «Подари жизнь» следует, что люди, обладающие большим капиталом, охотнее откликаются на просьбы, связанные с решением глобальных проблем. То есть вкладываются в то, что будет «работать» и приносить пользу много лет в будущем и поможет сотням и тысячам детей.
«Например, с помощью одного крупного частного благотворителя мы наконец-то начнем строить пансионат для детей, которые лечатся амбулаторно и могут на этом этапе лечения не занимать место в федеральной клинике, куда стоит очередь детей из регионов, — приводит пример Екатерина Шергова.— Таким образом решится проблема загрузки клиник, и больше детей смогут получать самое современное лечение».
Директор фонда «КАФ» Мария Черток (помогала Forbes в работе над рейтингом филантропов, — прим. ТД) считает, что «люди пока только учатся участвовать в благотворительности». «Еще не все, наверное, научились и почувствовали, зачем это надо и как они могут сделать это своим делом. Надо понимать, что наши бизнесмены активно вовлечены в бизнес, политику, а благотворительность для большинства людей является вторичным занятием», — объяснила она «Таким делам».
По мнению Черток, в будущем, вероятно, богатейшие люди будут вкладывать больше: «В процессе трансфера капиталов, когда наследства будут оформляться и передаваться, могут произойти какие-то важные решения, связанные с семейной благотворительностью. У нас еще такого не случилось, потому что все они довольно молодые».
Эффективнее работать учатся и сами НКО, добавляет директор фонда «1 Помогает» Елена Любовина. По ее словам, хорошие специалисты научились не «просить денег», а представлять компаниям и обеспеченным людям взаимовыгодные и детальные предложения, предусматривающие все интересы. В целом интерес бизнеса к благотворительности растет.
«1% — это звучит немного, но на самом деле сейчас происходит хороший тренд. После революции мы ушли от традиционного меценатства — вспомним Третьякова, Мамонтова. Люди отвыкли помогать друг другу, а сейчас люди с достатком вновь обернулись к тому, чтобы помогать старикам, детям, развитию искусства. Хотя в конечном итоге все упирается во внутреннюю потребность помогать, у кого-то она есть, у кого-то ее нет, но то, что первая сотня Forbes занимается помощью, — это хорошая тенденция, с нее можно начинать», — заключает Любовина.
Корреспондент «Коммерсанта» специально для «Таких дел»