В апреле в Москве прошла научно-просветительская конференция о сексуальности «Без цензуры». Социолог, программный координатор Фонда имени Генриха Белля Ирина Костерина представила результаты исследования об отношении к сексу, девственности и браку в республиках Северного Кавказа. Тезисы доклада публикуют «Такие дела».
Как проходило исследование?
Мы работаем с Северным Кавказом уже более восьми лет, и несколько лет назад возникла идея сделать исследование о том, что происходит [там] с гендерными ролями. Мы сосредоточились на четырех республиках в регионе, где присутствует ислам: Чечня, Дагестан, Ингушетия и Кабардино-Балкария. Провели два больших количественных опроса среди мужчин и женщин о том, как они живут, что думают и чего хотят, а также собрали 160 глубинных интервью.
Когда мы только начинали исследование, то обсуждали с местными коллегами, какие вопросы хотим включить в анкету. Они категорически сказали: «Про секс у наших людей спрашивать нельзя». С большим трудом мы добавили в интервью очень аккуратные вопросы, связанные с деторождением, постепенно перетекающие в вопросы о сексуальном опыте.
Представители республик рассказали о своей жизни, о проблемах, о счастье, о семейной жизни, о домашнем насилии и так далее. И тут же мы столкнулись с проблемой: про секс [в опросах] не было ни слова. Оказалось, что местные исследователи так и не осмелились задать эти вопросы. По словам коллег, они стеснялись, у них не было необходимого опыта, подходящего языка, они в принципе боялись слушать про секс. Когда я ознакомилась со всеми данными, у меня сложилось впечатление, что респонденты поговорили бы о сексуальности, если бы их спросили.
Тогда я предприняла новую попытку и опубликовала в своем фейсбуке: «Люди Северного Кавказа, кто готов дать мне интервью про секс, пишите в личку». И понеслось! Под моим постом стали появляться комментарии: «Ты оскорбляешь нас таким вопросом».
Что забавно, параллельно в личку мне приходило: «Ну наконец-то с кем-то можно об этом поговорить!»
Я собрала достаточно большое количество материала про секс: это и около 25 личных интервью, и неформальные беседы, которые я вела во время поездок на Северный Кавказ. Более существенная картина складывается как раз из неофициальных разговоров.
Что определяет культуру сексуальности?
Первый важный регулятор сексуальности на Северном Кавказе — это адаты, свод традиционных обычаев и правил (у народов, исповедующих ислам, в том числе у жителей Кавказа, — прим. ТД), который был заметным и влиятельным в XIX — начале XX века. Адатами многое регулируется в республиках и до сих пор.
Прежде всего это связано с семейными отношениями и с социальными дистанциями. Например, как мужчина и женщина должны вести себя по отношению друг к другу. Если по сельской улице идет одинокая женщина, а навстречу ей — незнакомый мужчина, он должен перейти на другую сторону, чтобы не столкнуться с ней. Свадьбы, различные ритуалы — все это регулируется адатами. Страшные практики на Северном Кавказе вроде убийства чести и кровной мести тоже подлежат адатам.
Сейчас такие практики постепенно уходят, потому что успешно заменяются исламской этикой. Ислам запрещает убийство человека в ситуациях, когда адаты позволяли. Поэтому сейчас ислам и адаты — это две конфликтующие идеологии.
Во-вторых, Северный Кавказ — часть России, и светские законы там никто не отменял. Но из-за особенностей местной культуры, например, клановости, эти законы соблюдаются слабее, чем в других регионах страны. Тем не менее бракоразводные процессы, к примеру, регулируются по светским законам.
Общественное мнение — невидимый, но самый мощный регулятор, так как жизнь на Северном Кавказе устроена коллективно. Соответственно, и репутация у людей не индивидуальная, а коллективная.
Что говорят о сексе на Северном Кавказе?
В большинстве случаев любые сексуализированные понятия заменяются эвфемизмами, а само слово «секс» не произносится. Термин заменяется на «оно», «это» и «процесс». Иными словами — полное избегание даже намеков на телесность в разговоре.
Если мужчина хочет сказать, что у него беременная жена, он не будет говорить напрямую, ведь именно «оно» привело к беременности. Поэтому скажет не «жена беременна», а «жена ожидает ребенка».
С женской точки зрения
В одном из интервью я спросила девушку про потерю девственности, про наличие сексуальных связей до брака. Она рассказала, что до меня с ней никто о сексе не разговаривал, потому что «ее уважают». А подняла я вопрос девственности прежде всего потому, что эта тема возникает постоянно.
Девственность — важная часть женской культуры чести. Она не только ценится сама по себе, но и является продолжением коллективных репутаций. Честь женщины — это честь семьи, и если женщина делает что-то не так с точки зрения местной морали, значит, виновата не только она, но и ее семья. Точнее, мужчины в ее семье, которые не уследили за ней или неправильно ее воспитали.
В целом можно выделить четыре основных социальных практики, [которые определяют положение женщины в обществе на Северном Кавказе]. Первая — девственность, о которой шла речь ранее. Вторая — верность, а именно партнерская верность. Брак на Северном Кавказе является единственной легитимной формой сексуальных отношений, поэтому верность партнеров очень важна, особенно со стороны женщины. Третья — разнообразие сексуальных практик в браке. Четвертая — честь женщины, а именно, ее соответствие предусмотренным стандартам.
Такие практики, как убийство чести, похищение невесты и кровная месть, — скорее единичные случаи. Многие подобные практики сегодня также осуждаются и уходят. Происходит их вытеснение шариатской моралью, которая стала более влиятельной.
Поскольку по отношению к женщинам на Северном Кавказе сохраняются дискриминация и двойные стандарты, женский промискуитет и женская недевственность до брака осуждаются гораздо сильнее. Поэтому женщины зачастую вынуждены идти на нарушение правил, чтобы добиться желаемого.
Во-первых, это гименопластика, то есть восстановление девственности.
Последний раз я видела такие объявления в Дагестане лет восемь назад.
Раньше женщинам нужно было выехать в другую республику ради операции; все знали, что есть дружественные клиники, которые помогают это делать. Сейчас же, скорее, нужно знать хорошего врача-гинеколога лично, так как в медицинском прейскуранте речи о такой операции не идет.
Во-вторых, это отказ от замужества. Женщины-феминистки, хотя они сами редко себя называют так, которые не согласны с моралью и правилами патриархального общества, могут не выходить замуж. Для них это безопасная стратегия, потому что идти на открытое сопротивление пока мало кто может. Все-таки это расширенная семья и даже индивидуальная репутация распространяется на 50-150 человек из твоего окружения.
В-третьих, имитация дефлорации. Распространенная стратегия, но должен оказаться понимающий муж, который на все это согласится. Была история, как девушка вышла замуж недевственницей, и ее муж покрыл все расходы на операцию, сделав вид, что она была «непорочной». Мама той девушки тоже [была в курсе и] помогала советом.
С мужской точки зрения
Один из вопросов нашего исследования заключался в том, влияют ли социальное расположение и поколенческий опыт на сохранение девственности у мужчин [до брака]. Как выяснилось, не влияют.
Есть истории людей с достаточно либеральными сценариями, которые воспитывались еще в советское время. В пример можно привести одного мужчину с Кавказа, у которого было огромное количество половых партнерш. Неважно, откуда человек, такие сценарии ничем не отличаются от опыта людей из других регионов России. Конечно, есть и очень консервативные сценарии.
Молодые мужчины осуждают добрачные сексуальные связи, так как уровень исламизации в молодом поколении выше. Юноши предпочитают хранить девственность для определенной женщины, как того требует исламская мораль.
Сейчас основной запрос мужчин на Северном Кавказе включает любовь, романтические отношения и переживания. Первый брак чаще происходит в молодом возрасте. Он является неотрефлексированным и происходит примерно по такому запросу: «Ну, я понял, что мне надо жениться, попросил маму найти мне невесту. Она мне нашла девушку из хорошей семьи, мы с ней один раз переписывались в телефоне, потом встретились, и вот, собственно, и свадьба. Теперь у нас трое детей, я прожил 10 лет в браке, а потом я понял, что жизнь-то проходит, а хочется любви.» И вот он начинает искать любовь и как он ее найдет? Он может найти ее только в виде второй жены. Начинаются дебаты, что с этим делать.
Мне до сих пор пишут в личку с вопросом, что честнее — найти временную любовницу или брать вторую жену? С точки зрения религии, они должны взять вторую жену. Они будут так же ее обеспечивать, везде с ней ходить, она будет обладать правами, а любовница — это временная история, еще и нечестная по отношению к первой жене.
[Не у всех такая возможность]. Был на интервью мужчина, который говорил, что «жена строгая, не даст мне второй раз жениться. Я могу, конечно, но не хочу этих скандалов, а как мусульманину мне заводить любовницу нельзя. Так и живем».
Как изменится ситуация в будущем?
Ситуация на Кавказе не является черно-белой: там активно происходят процессы трансформации. Существует огромный разрыв между риторикой и практикой, и риторика будет меняться в последнюю очередь, в то время как практика может прогрессировать изо дня в день. Риторика пока супер-консервативная, и людям на Кавказе важно ее поддерживать, создавать ощущение моральности.
В то же время растет запрос на индивидуальность, интимность и любовь — как у мужчин, так и у женщин. Многим людям уже понятно, как обходить некоторые правила, но не все готовы к этому: все-таки эти правила и мораль являются важной частью их жизни и частью картины их мира. Люди очень переживают за так называемые «сторожевые башни», которые в течение долгого времени регулировали весь ход отношений на Кавказе. Сейчас из них выпадают кирпичи, и чем их заменять — пока непонятно.
В этом материале используются упоминания и ссылки на Фонд им. Генриха Белля, который признан в России нежелательной организацией.