10 августа в Москве прошел согласованный митинг оппозиции на проспекте Сахарова, посвященный выборам в Мосгордуму и полицейскому произволу на предыдущих акциях. После него несколько сотен митингующих направились на Китай-Город к зданию администрации президента, но были встречены полицией, Росгвардией и спецвойсками.
Двух человек задержали с особой жестокостью: не сопротивляющуюся девушку полицейский ударил кулаком в печень, а молодого человека с нарушениями опорно-двигательного аппарата грубо потащили в автозак двое силовиков. «Такие дела» поговорили с задержанным молодым человеком. Им оказался 21-летний Василий Недопекин, автор телеграм-канала «Рупор Мордора».
— Расскажите про ваше задержание в субботу. Где это произошло и во сколько?
— Это было в районе 20 часов на улице Забелина, на Китай-Городе. Я пришел туда после согласованной акции в качестве блогера, с целью осветить все, что там будет, зафиксировать действия полиции: как она будет поступать и какой тактики будет придерживаться. [В какой-то момент] полиция начала разделять толпу, часть вытеснили в метро, а часть — в сторону Ильинского сквера. Я снимал ребят, которые выкрикивали лозунги, когда к ним внезапно подъехали два автозака, из них вышли полицейские, и эта толпа, где-то 500 человек, побежала в сторону переулков, вверх по Забелина.
У меня оставалось два варианта — либо бежать вслед за полицией и фиксировать их деятельность, либо остаться на месте. Второй вариант был бы для меня неправильным, потому что часть толпы побежала в мою сторону, и, если бы я стоял на месте, меня бы просто снесли. В итоге я побежал за сотрудниками полиции и остановился зафиксировать, как они задерживают человека, которого смогли догнать. Сразу же после этого ко мне подошли сотрудники, поставили на колени и приказали завести руки назад. Я сказал: «Ребят, сопротивляться я не собираюсь, я уберу телефон в карман, чтобы с ним ничего не случилось». Ответ был отрицательный, но я все равно успел убрать телефон в карман, после чего они меня потащили к автозаку. По пути меня дважды уронили, я сильно упал, левая бровь у меня до сих пор сильно повреждена, но в принципе уже не болит.
— Полицейские обратили в этот момент внимание, что вам тяжело передвигаться вслед за ними? На крики прохожих о том, что у вас инвалидность?
— Оба раза, когда они меня роняли, и когда окружающие люди кричали, чтобы меня отпустили, они каждый раз заводили мои руки еще сильнее назад. Наверное, это было специально, чтобы показать окружающим, что им (полицейским — прим. ТД) плевать. Что они будут наращивать физическое воздействие и им плевать, что это может привести к необратимым последствиям.
— Насколько с вашей инвалидностью такой эпизод был вреден для вас? Это действительно могло привести к необратимым последствиям?
— Я не могу предсказывать события и угадывать их сценарии, поэтому, к сожалению, не могу ответить на этот вопрос. В любом случае, если бы я пострадал сильнее, я бы проделал большой путь, чтобы привлечь к ответственности данных сотрудников.
— А сейчас вы собираетесь куда-либо обращаться по этому поводу, писать куда-то заявления?
— Наверное, не буду этим заниматься, потому что в итоге полицейские пошли навстречу и отпустили меня из автозака спустя пять минут. Если бы меня повезли в отдел, конечно, [с моей стороны] была бы ответная реакция по отношению к их действиям — умеренная и взвешенная. Сейчас они признали, что меня не стоило задерживать, и исправили эту ошибку. Не вижу смысла сейчас что-то на них писать, пытаться сдеанонить их.
— Но ведь они скорее всего поняли, что у вас инвалидность, еще когда тащили вас. То есть умышленно хотели нанести вам вред, как в случае с девушкой, которую ударили в печень?
— Я это прекрасно понимаю. Но эти ребята — подчиненные. Им просто поступил приказ. Кто-то «сверху» не рассчитывал, что будет такая шумиха, что общественность обратит на это внимание.
— Вас сразу отпустили, но при этом в своем канале вы пишете, что к вам приходят приставы, пытаются взыскать какие-то задолженности. Они активизировались после вашего задержания?
— На данный момент они хотят [взыскать] с меня 36 тысяч рублей. Недавно ездил к приставам по первому производству, скоро поеду по второму производству. Я считаю, что это тоже попытка давления. Думаю, [приставам] кто-то сообщил о моем задержании, там фигурируют протоколы о возбуждении исполнительных производств, датируемых несколькими годами ранее, которые я в глаза не видел. По факту их срок давности уже прошел, но они пытаются сейчас соединить их в одно производство и стребовать с меня эту сумму денег.
Они говорят: «Извините, мы не виноваты, что вы не были оперативно уведомлены о тех производствах, теперь у вас есть пять дней, чтобы покрыть свои долги». Сразу, как я к ним приехал, у меня описали телефон. Они мне его отдали обратно, но сказали, что если им не поступят средства, они придут и арестуют данное устройство. А если я его куда-то спрячу, не отдам или он будет в ненадлежащем состоянии, будет возбуждено уголовное дело по статье 312 УК РФ (Незаконные действия в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту либо подлежащего конфискации). Очень сильно пытаются надавить.
— У вас получается собрать эту сумму?
— Пока я [на этот счет] ничего не могу сказать, я хочу сесть в комфортной адекватной обстановке, расписать все, что сейчас со мной происходит, и выдать на публику. Как по мне, это давление буквально со всех сторон.
— Вы писали, что против вас в интернете началась кампания очернения. Кто о вас пишет и что?
— Это пишут определенные провластные телеграм-каналы, всякие «генерал-майоры» и «товарищи майоры», не буду приводить их полные названия, чтобы не рекламировать. Они публикуют компромат о событиях в моей жизни четырех- и пятилетней давности. Это произошло буквально в течение первой половины сегодняшнего дня. Все посты появились примерно в одном временном промежутке. Видно, что это какой-то заказ. Сразу и попытки конфисковать у меня имущество, и поток желтухи.
— Сколько вам лет, как давно вы занимаетесь политическим активизмом? Это не первая ваша несогласованная акция?
— Далеко не первая. Мне 21 год, [активизмом] я занимаюсь лет с 15-16. Сейчас я не человек, который просто ходит на митинги, я хожу на них как блогер. Одно дело — проявлять свою позицию, другое дело — доносить эту позицию до широких кругов. Я считаю, что второй вариант более эффективный, отталкиваясь от нынешних реалий.
Бренд «Рупор Мордора» существует с декабря. Было [в канале] некоторое затишье, в июне я его реанимировал и с тех пор я веду интенсивную активную работу по освещению протестов. Людям это интересно, я вижу это по обратной связи, это подстегивает работать и не опускать руки, даже несмотря на то, что происходит по отношению ко мне и к моему медиа-продукту. Я считаю, [что заказ по давлению идет из-за того], что кому-то просто не понравился мой медиа-проект, его пытаются заткнуть. Но заткнуться было бы предательством по отношению к людям, которые меня читают. Это борьба не против меня, а против тех людей, которым интересен тот контент, который я делаю.
— Это ваше основное занятие, или вы где-то учитесь, работаете?
— У меня на данный момент два образования, средне-специальное — программист, и неоконченное высшее — учитель истории. Сейчас я не учусь, но планирую в будущем поступить либо на журналистику, либо на экономику. Моя мечта — поступить в Высшую школу экономики. Надо сначала разгрести возникшие сейчас проблемы, выйти на какой-то стабильный уровень и тогда думать о получении еще одного образования.
— Прошу прощения за вопрос, какая у вас инвалидность?
— Вторая группа. Если что, это значит, что я работоспособный гражданин. А вот диагноз я бы не стал разглашать, это личное, извините.
— Ваша инвалидность является стимулом для политического активизма? Чувствуете ли вы себя более ущемленным в правах, чем остальные люди?
— Всю свою сознательную жизнь у меня была позиция, что я точно такой же человек, как и все остальные, и мои возможности безграничны. У каждого человека, вне зависимости от его физических, моральных, этических дефектов, безграничные возможности. Нужно мерить людей не по их внешнему виду, а по их потенциалу, по их возможностям. Дело в том, что одни люди не в состоянии раскрыть свой потенциал и развивать его до идеала, а другие могут это делать. Это зависит от социума, который окружает каждого человека. Я не считаю себя уникумом в этом плане. Я — часть общества, общество — часть меня.