12 августа Российское военно-историческое общество (РВИО) объявило о старте раскопок на урочище Сандармох в Карелии. На месте массового захоронения жертв политических репрессий поисковики ищут останки погибших в годы войны солдат. Почему действия РВИО вызывают сомнения — в материале ТД.
Новая гипотеза совпала с делом Дмитриева
Впервые мнение, что на Сандармохе могут быть захоронены останки солдат Советской армии, погибших во время финской оккупации, высказал петрозаводский историк Юрий Килин. Эту гипотезу подхватил коллега Килина по Петрозаводскому университету Сергей Веригин — оба они утверждали, что во время финской оккупации на территории Медвежьегорского района действовало несколько концлагерей, где содержались в том числе военнопленные. (Историкам известно о 17 финских концлагерях в Карельской ССР, в том числе в Медвежьегорском районе. — Прим. ТД.) Как и почему погибших военнопленных закапывали именно в урочище Сандармох, которое находится в отдалении от населенных пунктов, откуда финны узнали о существовании массовых захоронений в урочище, которые тщательно скрывались и не упоминаются в документах, историки не уточнили. На пресс-конференции по итогам прошлогодних раскопок Веригин заявлял, что он «считает, что финны знали».
При этом впервые версия о финских захоронениях была выдвинута за несколько месяцев до ареста Юрия Дмитриева, который был в числе историков, нашедших захоронение. А после экспедиции РВИО в 2018 году по обвинению в педофилии был арестован директор Медвежьегорского музея Сергей Колтырин, который также высказывал сомнения в версии РВИО о расстреле советских военнопленных финнами.
Документов нет или их никому не показывают
В прошлом году и сейчас один из основных аргументов не связанных с РВИО историков и экспертов против раскопок в Сандармохе — это отсутствие необходимых документов. Урочище Сандармох в Карелии внесено в реестр памятников истории и культуры, и, согласно закону «Об охране наследия», для любых работ на территории памятника необходим как минимум проект планируемых работ. Проект должен пройти согласование у эксперта регионального министерства культуры, а после должно быть опубликовано заключение эксперта. На сайте карельского Центра охраны объектов культурного наследия такого заключения нет. ТД не удалось также найти разрешение на раскопки («открытый лист»), который выдается федеральным Министерством культуры.
Пресс-секретарь РВИО Надежда Усманова заявила, что открытый лист на раскопки обществом был получен, но отказалась назвать археолога, на имя которого был выдан документ. Усманова заверила корреспондента ТД, что у членов общества на месте раскопок есть копии всех необходимых документов, но ее коллега Евгения Еврагфова, находящаяся на месте раскопок, отказалась показать копии документов представительницам общества «Мемориал».
Единственным документом, который удалось получить от РВИО, оказалось письмо и. о. министра культуры Карелии Сергея Соловьева, адресованное исполнительному директору РВИО (есть в распоряжении ТД). Соловьев пишет, что «идея о захоронении в урочище Сандармох жертв политических репрессий активно используется рядом стран в деструктивно-пропагандистских акциях». Соловьев обеспокоен ежегодным Международным днем памяти и считает, что подобные «спекуляции» вокруг урочища негативно отражаются на имидже России, а также вызывают у граждан «необоснованное чувство вины» перед «якобы репрессированными».
Методы вызывают опасения у родственников и экспертов
В этом году, как и в 2018-м, РВИО раскапывает захоронения силами поисковых отрядов и 90-го поискового батальона. По свидетельству Евгении Кулаковой, сотрудницы санкт-петербургского отделения общества «Мемориал», на 14 июля поисковики раскопали семь ям: в первых четырех найдены пять человек, их останки уже эксгумированы и отправлены в Следственный комитет, еще три ямы находятся в разработке. Известно, что среди найденных есть женщина.
Происходящее вызывает опасения у родственников жертв репрессий, чьи близкие захоронены на Сандармохе. У экономиста из Москвы Анны Фарбштейн на Сандармохе расстреляна бабушка, Нина Захаровна Делибаш. «Ее репрессировали как жену арестованного ранее и расстреляли в числе первого соловецкого этапа 4 ноября 1937 года, — рассказала она. — Когда в 90-х начался поиск, моя мама близко общалась с “Мемориалом”, и, когда был найден Сандармох, мы узнали, где лежит бабушка. А сейчас я читаю новости об этих раскопках, и что там происходит? Они утаскивают тела на какие-то экспертизы. Где тела тех, кого они выкопали в прошлом году? Их ведь никто не похоронил вновь. Это как приехать на кладбище и выкапывать людей из могил для каких-то проверок. Бабушка, скорее всего, лежит в массовой могиле, может быть, это ее спасет — они вскрывают только одиночные могилы. Но у меня постоянно свербит мысль, что, может быть, они и останки моей бабушки куда-то утащат».
Не согласна с действиями РВИО и глава НИЦ «Мемориал» Ирина Флиге. «Сейчас в Сандормохе совершается преступление — вандализм, надругательство над телами умерших и местами их захоронений, а также уничтожение объектов культурного наследия, — заявила она. — Захоронению наносится чудовищный урон: происходит уничтожение и надругательство над памятником истории и над самой памятью о расстрелянных здесь людях. Расстрельные ямы — братские могилы жертв советского террора — несут в себе достаточно много информации, которая при раскопках такого рода безвозвратно утрачивается».
Флиге считает, что «Сандормох — это место, где было совершено преступление, преступление без срока давности, преступление против человечности. С августа 1937 по декабрь 1938 здесь был убит и тайно захоронен 6241 человек. По мнению Флиге, Сандармох стал «местом принятия ответственности за историческое прошлое». «Сегодня тема советского террора приобретает актуальное политическое значение потому, что память о терроре оказывается опасна для нынешней власти — эта власть является правопреемницей философии методов террора, эта власть унаследовала право на убийство, право на расправу (аресты, внесудебные расправы, фальсифицированные обвинения), — заявила она. — Сандормох стал залогом исторического осознания прошлого, необходимости юридическо-правовой оценки государственных преступлений советского режима. Кроме того, Сандормох стал местом солидарности с сегодняшними политзаключенными, поддержки людей, арестованных по фальсифицированным делам и необоснованным обвинениям, подвергшимся пыткам в тюрьмах, в СИЗО, избиениям на улице».
Как уточняет общество «Мемориал», единой нормы написания для слова не существует, одинаково допустимыми являются варианты Сандармох и Сандормох.