Проживание в закрытых детских домах повышает у их подопечных риск возникновения нарушений в развитии и психических расстройств, показало исследование американских ученых. Книгу «Брошенные дети», которая описывает результаты многолетнего наблюдения за детьми из Румынии, оставшимися без попечения родителей, впервые представил на русском языке фонд «Обнаженные сердца». До конца года книга будет доступна в электронном виде на сайте фонда.
Тезисы ученых и комментарии российских экспертов публикуют «Такие дела».
Проект по раннему вмешательству
Специалисты по психологии развития Чарльз Нельсон (Гарвардская медицинская школа и детская больница), Натан Фокс (Университет Мэриленда) и Чарльз Зина (медицинский центр Университета Тулэйн) начали Проект по раннему вмешательству в 2000 году в Бухаресте. Они хотели выяснить, что происходит с детьми, оставшимися без попечения родителей, которые растут в закрытых учреждениях, и как меняется их состояние, когда они попадают в приемные семьи.
Для участия в исследовании ученые отобрали 136 детей из детских домов в среднем возрасте 22 месяца. Детей случайным образом поделили на два равных потока: половину исследователи передали на воспитание в приемные семьи, а другую оставили в закрытых учреждениях. В процессе исследования детей из двух потоков сравнивали между собой и с контрольной группой, которая состояла из 72 детей, всегда живших в родных семьях.
Как рассказал на презентации книги профессор педиатрии и участник бухарестского проекта Дана Джонсон, детей исследовали в возрасте 30, 42 и 54 месяцев, а затем в 8, 12 и 16 лет. Исследование не завершено и продолжится до тех пор, пока его участникам не исполнится 21 год.
Вначале у всех детей, участвующих в исследовании, измерили IQ по шкале Бейли. Средний IQ младенцев, которые всегда жили в родных семьях, был 103 — это стандартный результат. Средний IQ детей из закрытых учреждений был значительно ниже — 66. Помимо этого, как отмечает эксперт, у детей из контрольной группы наблюдался более высокий уровень электрической активности мозга и больший объем серого и белого вещества мозга, чем у детей, которые росли в детских домах. Джонсон связывает это с тем, что опыт, который человек испытывает в первую тысячу дней жизни, оказывает важнейшее влияние на развитие мозга.
Последующие исследования показали: у детей из закрытых учреждений намного чаще, чем у детей, росших в семьях, встречаются нарушения привязанности, депрессия, тревожность, легкие поведенческие расстройства, проблемы с концентрацией внимания, а также серьезное недоразвитие в росте и весе.
Как пояснили «Таким делам» в фонде «Обнаженные сердца», помещение в приемную семью в первые 30 месяцев жизни ведет к снижению симптомов тревожности и депрессии. Улучшился и результат детей по таким параметрам, как IQ, ЭЭГ, безопасность привязанности и языковые навыки. В случае психиатрических нарушений переход в приемную семью имел огромное значение, но когда это происходило — было несущественно.
Наибольшие отклонения у детей, переживших пребывание в закрытом учреждении, обнаруживаются в социальном и эмоциональном поведении. Особенно ярко это проявляется в отношении привязанности детей к другим людям. Скорее всего, предполагают «Обнаженные сердца», так происходит из-за практически полного отсутствия у детей, растущих в учреждениях, взаимодействия с другими людьми в ранние годы жизни.
Дана Джонсон приводит в пример два расстройства привязанности: реактивного и по расторможенному типу. Дети с реактивным расстройством привязанности одиноки, им сложно наладить контакт с другими людьми. Приемные семьи полностью решают проблему этого расстройства тем, что заботятся о детях и их интересах. Дети с расстройством привязанности по расторможенному типу, напротив, любят всех. Они очень дружелюбны, готовы общаться с любым взрослым, который к ним обратится, и демонстрируют одинаковую степень привязанности и к незнакомцам, и к родителям. Как рассказывает Джонсон, в этом случае приемные семьи полностью решить проблему не могут.
Как избавиться от закрытых учреждений
«Сейчас идет глобальное движение против помещения детей в закрытые учреждения. 240 крупнейших негосударственных организаций вместе с ЮНИСЕФ только что поддержали 64 рекомендации, которые касаются необходимости помещения детей в приемные семьи. Существует более 200 работ на тему процесса деинституциализации по всему миру», — рассказывает Филипп Голдман, президент организации Maestral International, занимающейся вопросами сиротства. По его мнению, особое значение деинституциализация имеет для детей с ограниченными возможностями здоровья.
Эксперт объясняет, что длительное пребывание в закрытых учреждениях способствует ухудшению состояния даже тех детей, у которых изначально были небольшие проблемы со здоровьем. Многие дети из приютов не получают качественного медицинского ухода и обследований, их проблемы остаются незамеченными и становятся хроническими. С точки зрения Голдмана, чтобы избавиться от закрытых стационарных учреждений, нужны превентивные меры: постоянная, стабильная помощь семьям в разных аспектах жизни. Эксперт утверждает, что программы и услуги, которые обеспечиваются неправительственными частными организациями, очень важны, но если провести трансформацию системы помощи семьям на национальном уровне, можно добиться большего. Иногда изменения могут начаться на более низком уровне: городском или муниципальном — и распространяться дальше.
Голдман приводит несколько примеров успешной деинституциализации, в том числе в странах с советским наследием. Например, правительство Молдавии решило полностью избавиться от интернатов в стране и разработало письменную стратегию. «Я думаю, что здесь очень критично наличие политической воли, — рассказывает эксперт. — Конечно, для Молдавии это проще, потому что это маленькая страна, но они смогли найти семьи для 88% детей, и, как правило, это были биологические семьи. Далее они смогли предложить различные типы поддержки для того, чтобы обеспечить успешное нахождение детей в этих семьях. История Молдавии говорит о том, что все можно поменять».
Деинституциализация и реформация стационарных учреждений в России
«В нашей стране тоже идет процесс деинституциализации. Может быть, он идет не так широко, как в других странах, потому что [у нас] как раз большая проблема с политической волей — даже, я бы сказала, с автором, который бы на уровне страны отвечал за эту реформу. У нас реформа без хозяина: [она] была инициирована общественными организациями», — говорит руководитель фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская.
В 2015 году вступило в силу постановление № 481 «О деятельности организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей». Как объясняет Альшанская, все организации временного содержания детей до сих пор находятся в разных ведомствах: министерствах здравоохранения, образования и социальной защиты. Дети перемещаются из одной организации в другую по возрасту и состоянию здоровья, а каждая из этих организаций живет по собственному положению. Постановление устанавливает, что все учреждения должны решать проблему жизнеустройства детей: возвращать ребенка в кровную семью или устраивать в приемную. Учреждения должны уменьшить группы до восьми человек, перестроить помещения по квартирному типу и отправлять детей учиться в обычные школы.
Директор Центра лечебной педагогики Анна Битова добавляет, что разные типы учреждений по-разному отнеслись к реформе. Интернаты быстро начали вводить изменения, а дома ребенка очень долго считали, что это к ним вообще не относится. Эксперт отмечает: дома ребенка все еще очень закрыты, у них нет выхода во внешние учреждения — ни в медицинские, ни в образовательные. Но самая худшая ситуация — в детских домах-интернатах. «Сегодня ты входишь [туда], и тебе говорят: “Вот у нас все устроено по 481 [постановлению]”. Ты видишь коридор, в котором одна группа, другая, третья, четвертая, а в пятом месте игровая. Никакой ситуации семьи даже близко нет. Но [детские дома-интернаты] отчитываются, получают свои плюсы», — рассказывает Битова.
Президент благотворительной организации «Перспективы» Марина Островская замечает, что, несмотря на то что так много говорится о вреде группового проживания, основная проблема воспитанников с тяжелой инвалидностью в домах ребенка — жизнь в изоляции. «Если у ребенка достаточно тяжелые нарушения, его помещают в одиночный бокс, куда трижды в день заходит медсестра и санитарочка, чтобы его покормить. Все остальное время ребенок лежит в абсолютном одиночестве и изоляции. Я не знаю, исследовал ли кто-то такую форму ухода за детьми, но ее разрушительность я даже не могу себе представить», — рассказывает Островская. Вторичные нарушения, которые образуются при таком подходе, в домах ребенка объясняют врожденными дефектами развития, и доказать, что это не так — очень трудно.
Альшанская обращает внимание на то, что самое главное в этой реформе — услуги для семей. В постановлении прописано, что поместить ребенка в детский дом можно, только если социальные службы доказали, что не смогли предоставить семье помощь на дому. Законный представитель, организация для детей-сирот и орган опеки и попечительства подписывают соглашение. В соглашении предусматриваются мероприятия по предоставлению семье консультативной, психологической, педагогической, юридической, социальной и другой помощи, предусмотренной российским законом о социальном обслуживании.
Эксперт признает, что, если действительно обеспечивать услугами все семьи, которые нуждаются в этом, такая система будет стоить дороже системы стационарных учреждений. «Я считаю, что у нас не может быть аргументации в экономии. Не об этом нам надо говорить нашему государству, а о качестве жизни, — уверена Альшанская. — Качество жизни человека стоит дорого, но оно дарит государству такой прорыв в человеческом ресурсе, что оно того стоит, это вклад в будущее. Не надо экономить на людях».
«Наше государство не идет на изменения финансовых сложившихся потоков. Это самая большая проблема, которую мы испытываем как общественники федерального уровня, — рассказывает сопредседатель Координационного совета по делам детей-инвалидов и других лиц с ограничениями жизнедеятельности при Общественной палате РФ Елена Клочко. — Потому что это политическая воля, которой нет».