В Общественной палате РФ на слушаниях, посвященных проекту закона о домашнем насилии, выступали в основном противники инициативы, среди них было несколько представителей «Родительского всероссийского сопротивления». Противники закона заявили об «убийстве семьи» и «чуждых стране принципах».
Соавторов законопроекта Мари Давтян и Алену Попову на слушания не позвали, а сотрудницу центра «Сестры» Екатерину Бахренькову не включили в список выступающих. «Такие дела» спросили у представительниц женских организаций, кто выступает против закона, почему возникает риторика о войне полов и какие есть рациональные аргументы против документа.
Мари Давтян
адвокат, руководительница Центра защиты пострадавших от домашнего насилия
«Против закона выступает консервативная часть общества, она есть во всех странах, это вполне нормально. Есть определенная привычка — и особенно это типично для нашей страны: “Кто сильнее, тот и прав”. Это закладывается с детства, они видят так жизнь — как строгую иерархию, где кто сильнее, тот и имеет право.
Вторая категория людей, которые выступают против законопроекта, — те, кто сам активно применяет насилие. Они понимают, что в случае принятия закона они первые под него попадают. Это порой очень чувствуется, особенно если посмотреть на «мужские движения».
Третья категория — родители, введенные в заблуждение. Родительское сообщество очень легко поддается панике — это видно и по антипрививочным движениям, и по пересылаемым в чатах картинкам про разбросанные шприцы, когда отключается способность критически мыслить и анализировать информацию. Первые две группы противников закона как раз играют на страхе третьей группы.
Судя по данным, которые последний раз представляла Госдума, сторонников законопроекта 70%, а противников 30%. Но противники сейчас активизировались, их очень слышно. Задача их вполне очевидна — посеять панику.
Безусловно, этот закон требует обсуждения. Один из самых понятных вопросов: зачем принимать отдельный закон, если есть Уголовный кодекс? Но УК направлен в первую очередь на наказание после совершения деяния, а не на защиту жертвы. До того как отношения переросли в уголовную плоскость, обычно уже совершаются достаточно активные насильственные действия: побои или угрозы применения насилия.
И Уголовный кодекс — не панацея и не защита. Обывателю кажется, что если человека осудили, то он в тюрьме будет сидеть, но это не так. Причинение легкого вреда здоровью — это уголовное преступление, но [наказание за него] — штраф 40 тысяч рублей. За вред здоровью средней тяжести — например, перелом руки — чаще всего наказывают ограничением, а не лишением свободы.
Нужен комплексный подход — защита пострадавших, просвещение, мониторинг, механизмы регулирования. У этого закона есть свой предмет правового регулирования. Есть конкретная проблема, которую он должен решать.
Еще один часто встречающийся аргумент: почему мы должны профилактировать именно домашнее насилие, а не насилие вообще? Но профилактировать насилие в принципе невозможно, потому что у разного вида насилия разные причины. Для профилактики грабежей на улицах есть освещение, видеокамеры, просматриваемость улиц, патруль сотрудников полиции. Можем ли мы эти меры применить к домашнему насилию? Вряд ли.
В ситуации с домашним насилием стоит быть более обеспокоенным, чем в ситуации с уличным насилием, потому что потерпевшие более уязвимы. Если на вас напал хулиган на улице, вы закрылись дома и этого человека, вероятно, больше никогда не увидите. А если этот хулиган живет с вами, у вас общее жилье и имущество, общий ребенок, то ситуация становится значительно опаснее».
Надежда Замотаева
исполнительный директор центра «Сестры», помогающего жертвам сексуального насилия
«По моим наблюдениям, общественное отношение к проблеме домашнего насилия существенно изменилось по сравнению с временем, когда принимали нормы о декриминализации побоев в семье. Сейчас больше сторонников законопроекта, больше понимания, что проблема есть, последствия ее с каждым годом становятся тяжелее, и она требует неотложных действий.
Крайние консерваторы существуют во всех обществах. Это совсем не новая риторика, она хорошо известна тем, кто занимается и интересуется историей отстаивания прав женщин, прав детей, прав любой дискриминируемой группы. Консерваторы очень плохо переносят усиление тех, кто раньше был подчинен, и умаление своей власти над ними. Они считают, что обладают неким неоспоримым превосходством, дающим в том числе право применять силу, подтверждая свой статус и удерживая его.
У нас довольно долгое время агрессивно осуществлялся консервативный поворот и насаждались “традиционные семейные ценности”, такие персонажи выращены и вскормлены тем временем. И если говорить о Сергее Кургиняне и его “Родительском всероссийском сопротивлении” (которое захватило то, что нельзя назвать общественными слушаниями в Общественной палате, так как это был по факту съезд “Родительского сопротивления”, члены которого выступали друг перед другом), то они до сих пор получают где-то финансовую подпитку и идеологическое одобрение.
Если начинаются переходы на личности, то, конечно, ни о какой дискуссии речи не идет и вряд ли на это стоит реагировать, хотя это и доставляет дискомфорт. Если вместо аргументов говорят обзывательства, какие-то конспирологические теории, попытки деморализовать и унизить — это значит, что аргументов против, в общем-то, нет.
Единственное, что я могу понять, это опасения по поводу того, как закон будет исполняться. Да, общая проблема правоприменения есть, и о ней говорят даже сами правоприменители. Но этот довод все равно нелогичный, потому что предлагает вместо работы над улучшением системы правоприменения продолжать отрицать социальную проблему, которая приносит боль, увечья и даже смерть большому количеству людей. Развивая этот довод, нам придется отменять наказание за убийство, так как есть шанс неправосудного наказания?
Я согласна с теми, кто говорит, что принять закон — это только часть работы, огромная работа предстоит после его принятия. Нам нужно будет создать и наладить систему профилактики, реагирования и реабилитации. Но мы с коллегами готовы к такой работе.
Совершенно нормально, если у кого-то есть вопросы, не все обязаны сразу понимать тонкости проблемы. За эти годы правозащитницы усилили свою работу по просвещению, поэтому ответы есть на все вопросы: это и цифры, которые удается собрать, и различные исследования, опыт работы кризисных организаций, международные документы и международный опыт. Убеждение идет через информирование.
Главные аргументы за [принятие закона]: проблема домашнего насилия есть, инструментов для эффективной работы с проблемой нет. Эффективная работа заключается не столько в наказании, сколько в мерах профилактики — то есть в изменении условий, при которых становится возможным применение насилия, и в возможности пресечь его при активной поддержке государства и общества, которые не приемлют насилие во всех видах».