В театре Community Stage в Москве при поддержке Ассоциации деятелей инклюзивного искусства прошли премьерные показы спектакля «Я — слон!» о молодом человеке Антоне, который не может ходить и ощущает себя толстокожим слоном. Ближайший показ состоится 15 декабря.
«Такие дела» поговорили с создателями постановки и зрителями о том, как искусство поднимает тему приобретенной инвалидности, правильно ли использовать для этого юмор и каким образом стоит об этом рассказывать детям.
Как создавался спектакль
Основой спектакля стала пьеса Владимира Рудака, который сам приобрел инвалидность после автокатастрофы. «На историю с пьесой ушло примерно столько же времени, сколько уходит у человека, получившего тяжелую травму, на то, чтобы принять себя и начать жить с этим, — рассказывает Рудак. — На все это обычно требуется около четырех лет. Наш “Слон” шел к сцене примерно столько же».
В 2017 году в издательстве «Бумкнига» вышел графический роман «Я — слон!»: Рудак переработал текст в сценарий комикса, а московская художница Лена Ужинова сделала черно-белые иллюстрации — по словам автора, это усилило и расширило историю. Этот комикс попал в руки театральному режиссеру Дмитрию Богданову, который решил подготовить спектакль.
Богданов признается, что его очень задела тема комикса: «Мы живем в таком обществе, где люди с инвалидностью есть, но их как бы нет. Как страус, который засовывает голову в песок и ничего не видит. Нам как обществу нужно адаптироваться к людям с инвалидностью». Автор текста добавляет, что имидж человека с инвалидностью в культуре только начинает меняться. «В советском кино истории заканчивались тем, что герой исцеляется, прозревает и поднимается на ноги», — приводит пример Рудак.
О чем рассказывает «Я — слон!»
Главный герой спектакля видит себя со стороны тряпичной куклой в инвалидном кресле. Рудак обращает внимание, что многие, кто приобретает инвалидность в сознательном возрасте, тратят все свое время на физическую реабилитацию и не ставят перед собой новые цели. «Мы продолжаем жить со своими планами, даже если врач говорит: “Все, парень, ты добегался”, — делится Рудак. — Такую реплику я и услышал от лечащего врача. Но пропустил ее мимо ушей, потому что относился к этому как к перелому руки, который заживет».
Спектакль соединил иллюстрации и образы Ужиновой и художественные решения Амира Ерманова: маску слона в стиле оригами, подвижные ширмы, мягкие игрушки, которые символизируют тела других людей с инвалидностью. Нарисованные персонажи комикса отражают мысли и воспоминания героя, но в реальности его окружают только врачи, мама и девушка, которая потом тоже становится иллюзией и стирается из жизни.
«Когда надоедает изучать потолок больничной палаты, заглядываешь внутрь себя. Когда ваше тело становится недвижимым, ваше внутреннее “я” продолжает нестись по своим делам. Пройдет много времени, прежде чем вы сможете принять себя», — говорит персонаж спектакля.
На сцене нет ярких цветов, перед началом спектакля зрителям дезинфицируют руки для ощущения стерильности. Режиссер использует музыку группы «Оркестр Кто Как Может», и слова «Сон мой, сон мой» из их песни становятся лейтмотивом действия.
Как зрители поняли спектакль?
«Я — слон!» предназначен в первую очередь для подростковой аудитории. Ученица лицея РАНХиГС Екатерина Короткова обратила внимание, что душу главного героя играет актер без инвалидности, но на самом деле главный персонаж — кукла. «Тело изображалось искаженной игрушкой, а он стоит на ногах, но понимает, что тело его обездвижено», — говорит девушка.
Богданов объясняет: «В конце, когда герой принимает себя, он соединяется с куклой и садится в кресло. Кресло — его новое место существования». Эта концовка произвела впечатление на лицеистку Светлану Балковую: «Герой показывает свою жизнь до и после. Для меня это ощутилось очень сильно: что не мог принять, но в конце концов принял инвалидность».
Зритель Павел Миронов, который сам передвигается на коляске, считает, что спектакль рассказал о том, с какими препятствиями сталкивается человек с инвалидностью. «Это непонимание, страх и бессилие со стороны близких. Порой это ведет к тому, что родные люди отдаляются друг от друга. Прячутся в панцири или надевают на себя маску» — так Павел интерпретировал значение маски слона, которую герой надевает и снимает в процессе спектакля.
Короткова обращает внимание, что люди часто боятся смотреть в глаза человеку с инвалидностью, «как будто это принесет болезнь». «В спектакле герой объяснял, что люди с инвалидностью все эти взгляды видят», — говорит девушка. Она приводит цитату из спектакля, которая, по ее мнению, свидетельствует о принципиально новом отношении к проблеме: «Человеку в инвалидной коляске в кино всегда закрывают ноги пледом. А на самом деле у них мерзнет сердце».
«Только приняв себя, приняв то, что твоя жизнь навсегда изменилась, можно найти свое место в жизни. Осознать, что ты — все еще человек. Человек, а не слон! Так и хочется сказать: “Кажется, я знаю этого слона. Им был я”», — делится Миронов.
Инвалидность — часть жизни
Продюсер Community Stage, соучредитель Ассоциации деятелей инклюзивного искусства Варвара Коровина считает, что спектакль помогает менять восприятие обществом людей с инвалидностью, и большой потенциал для этого имеет детская и подростковая аудитория. «У меня очень много знакомых, которые испытывают страх, неловкость, сочувствие. Все эти чувства создают барьер. Важно, чтобы дети осознавали, что инвалидность — часть жизни, чтобы все вокруг говорили об этом», — считает Коровина.
Подростки, которые смотрели спектакль, выразили мнение, что в обществе до сих пор есть предубеждение к людям с инвалидностью: на улицах их стараются избегать, на государственном уровне не всегда эффективно создают доступную среду. «В современном мире думают так: “Если меня это не касается, значит это не проблема”», — говорит Балковая. Она считает, что, несмотря на проекты поддержки людей с инвалидностью, на бытовом уровне отношение людей не сильно изменилось.
С ней не согласна Короткова: «Я живу в районе, где ежедневно встречаю инвалидов. В моей жизни это обычные люди. Мое окружение готово к обсуждению этой темы, мы не видим сложностей в этом плане». Она признает, что у нее и других учеников лицея отношение к проблеме сильно изменилось после поездки во Владимирскую область, где они смотрели фильмы Рудака и вместе с ним обсуждали тему инвалидности.
В зрительном зале были не только дети и подростки, но и взрослые. Часть из них считает, что спектакль нужно смотреть с 12—14 лет, чтобы иметь возможность уловить тонкий юмор, другие советуют показывать постановку и семилетним детям. «Детям нужно показывать спектакль, чтобы у них сразу складывалось правильное впечатление о таких людях, чтобы в дальнейшем не было издевок или жалости», — считает Короткова.
Юмор в спектакле об инвалидности
Во время обсуждения спектакля зрители отметили много юмора и иронии в репликах главного героя. Обыгрывается недоступность внешнего мира — «нельзя, видите ли, в больницу заказать суши» — и состояние героя, который хватается за любую ниточку, чтобы излечиться. Богданов говорит: «Его как только не пытаются лечить: и мумии (священная мумия в Бурятии, которая, по убеждению героя, способна его излечить. — Прим. ТД), и таблетки. Это, к сожалению, неизлечимо. Пока герой спектакля не примет себя в новом качестве, жизнь идет параллельно, он находится вне этой жизни».
После спектакля молодые девушки высказались, что такие сложные темы нужно доносить с юмором: он «разбавляет состояние поверженности, уныния». Одна из зрительниц сказала, что юмор в том числе помогает инклюзии: «У нас все, что связано с инвалидностью, очень грустное. Меня очень удивило, что здесь такое стильное место, подача, у спектакля необычный формат. Я бы хотела, чтобы через такие спектакли, разные проекты, телевидение наше общество не смотрело на людей с инвалидностью как на экзотический фрукт».
Другому гостю не хватило трагизма: «Из описания я понял, что это внутренняя борьба человека, который покажет преодоление сложностей героя». Ему возразили, что драматизм в спектакле есть, но скрытый: «Чувствуется сила героя в том, что он переводит драматизм на бытовые вещи». Например, Миронов увидел в сцене, где герою приходится справлять нужду перед целой толпой медиков-практикантов, «мир, способный лишить собственного достоинства кого угодно».
Режиссер и продюсер говорят, что после первых показов спектакль еще будут дорабатывать. Затем его начнут показывать в Центре имени Мейерхольда и в российских городах.