В Москве продолжается конфликт вокруг создания в Беговом районе приюта для бездомных благотворительной организации «Ночлежка». Муниципальные депутаты и активисты написали письмо президенту Владимиру Путину с просьбой проверить НКО на предмет иностранного финансирования и признания ее инагентом. Директор «Ночлежки» Григорий Свердлин говорит, что это неприятные известия, но приют все же будет открыт. «Такие дела» обратились к тем, кто живет и работает рядом с главным петербургским приютом организации, существующим уже не одно десятилетие, и спросили их, как такое соседство влияет на жизнь района.
Екатерина Аренина
жила рядом с «Ночлежкой»
Я жила напротив с самого детства, сейчас там у меня живут родители, приют «Ночлежки» — в двух минутах от моего дома. И большую часть жизни я просто не знала, что он там есть! Я никогда не видела никого из их подопечных, никаких неудобств это не вызывало. Узнала я о том, что «Ночлежка» находится там, когда сама пришла работать в сферу НКО.
Здание «Ночлежки» небольшое — двух или трехэтажное. Там были разные сервисы — изначально реабилитационная программа для бездомных с алкогольной зависимостью, затем появился большой приют и офис административных сотрудников. Это здание можно и не заметить, если не смотришь прицельно, — оно за забором и развернуто боком к улице, ничего не понятно и не видно. Впервые я пришла туда, когда делала текст про бездомных и общалась с некоторыми из подопечных приюта. Если бы не это, я бы вообще не заметила приюта. Забор желтого цвета, это цвет «Ночлежки», те, кому нужно туда попасть, поймут.
Мои родители, которые до сих пор живут там, мне кажется, так до сих пор и не знают о его существовании. Не думаю, что, когда приют открывался, оповещали местных жителей, — тогда, в девяносто каком-то году, была совсем другая страна и другое все. Тогда никто не думал, что надо спрашивать.
Знаю, что во многих заведениях района стоят коробочки для донатов «Ночлежке». Их вообще много по городу, но особенно в нашем районе, я обращала на это внимание.
Боровая улица — практически центр города, от метро «Обводный канал» буквально 10 минут на автобусе. Это не центр-центр, но и не промзона, хотя в 90-е в этом месте было больше промышленности. На этой улице много домов, они все выглядят одинаково, какие-то повыше, какие-то пониже. Выглядит как обычная серая Россия — какое-то здание заброшенное, где-то гараж, где-то забор, особо не присматриваешься.
Я помню, как «Ночлежка» открывала новую прачечную то ли на Петроградке, то ли на Васильевском острове, и никаких скандалов не было. Не было такой парадигмы обсуждения: «Мы запретим открывать, мы против». Было: «Открывают? Ну и пусть открывают».
И в Москве, и в Петербурге есть какие-то районы, где видно много бездомных. Наличие таких мест, как приюты «Ночлежки», куда бездомный может прийти за помощью, оттаскивает их из ваших подъездов. А если такого места нет, бездомный скорее всего пойдет спать в ваш подъезд.
Николай Овчинников
работает рядом с «Ночлежкой»
Я работал и продолжаю сотрудничать с правозащитной организацией, офис которой находится неподалеку от «Ночлежки» на Боровой. Я постоянно хожу мимо приюта, там же неподалеку находится больница и «Ашан». О том, что «Ночлежка» вообще находится там, я узнал от их представителей спустя два или три года после того, как проработал в этом районе. Несколько раз в 2018 году я ходил к ним в гости.
Сам район — тихий и весьма благополучный, рядом есть станция метро, прямая дорога до аэропорта и вокзала. Дорогое жилье, сейчас вообще строится квартал бизнес-класса. Для людей, которые там живут, большую опасность представляют местные жители, нежели подопечные «Ночлежки», с которыми я ни разу не пересекался на улицах. Есть мнение, что они все спят во дворах рядом, но я ни разу не видел бездомного человека ни рядом с нашим бизнес-центром, ни в соседних кварталах, нигде. Видимо, они целенаправленно шли на Боровую и больше никуда. Конечно, я видел их у метро «Обводный канал», но метро само по себе является центром притяжения бездомных и всегда им являлось. Но не было такого, чтобы они доставляли мне какие-то неприятности, занимались попрошайничеством, употребляли алкоголь — с этим я ни разу не сталкивался.
В самом Центре, когда я ходил туда в гости, нет никакого неприятного запаха, который обычно ассоциируется у людей с бездомными, нету в целом ощущения, что там находятся бездомные люди. Там находятся люди, которые пытаются уйти с улицы. Это чистое, аккуратное помещение, у меня не было ощущения, что я пришел в ночлежку, описываемую у Горького в «На дне». Смрад, плохой запах, грязь и так далее — этого всего там не было.
У меня неподалеку от работы есть рюмочная, очень противная и плохая. Туда ходят жители окрестных домов. Посетители этого заведения представляли для меня большую угрозу и вызывали у меня больше сомнений в хороших результатах коммуникации, нежели люди, живущие в приюте «Ночлежки».
Василий Ломоносов
владеет пекарней рядом с «Ночлежкой»
Наша пекарня находится в 500 метрах от базы «Ночлежки», их офиса и помещения, где живут их подопечные. Они стоят на углу Боровой и Растанной. Этот центр старше нашей пекарни, мы открылись позже него, в 2013 году.
Квартал и улица никак не отличаются от других. Подопечных «Ночлежки» я встречал на улицах квартала, заходили они и к нам в пекарню. В среднем они как бомжи и выглядят, но это никак не ухудшает облик района и моему бизнесу не вредит.
У нас стоит копилка для пожертвований «Ночлежки» (также пекарня иногда предоставляла «Ночлежке» выпечку — прим. ТД). В целом я отношусь к их проекту нейтрально. Мы много каким подобным проектам помогаем.
Екатерина Воронина
работает рядом с «Ночлежкой»
Я журналист и я знаю о «Ночлежке» очень много лет, фактически еще с 90-х. Мы все друг друга знаем и периодически встречаемся. Но не так давно по стечению обстоятельств наша редакция переехала в бизнес-центр на Боровой, 32, а они в доме 112. До этого я всегда встречалась с ними на нейтральной территории, а тут я стала каждый день проезжать мимо них.
Плотно наше общение пошло в 2016 году, мы начали делать большой совместный проект и стали общаться «домами». До этого я плохо представляла, как у них все это налажено. Рядом с ними есть отделение милиции, оно привлекает больше внимания. Напротив, через дорогу от них, стоит четырехзвездочный отель, туда наша газета заселяет гостей. В полутора километрах — Московский вокзал, где, честно говоря, бездомных гораздо больше, чем здесь.
Важный момент, который стоит подчеркивать всегда, — то, что в приюте живут и туда приходят люди, которые хотят выбраться [с улицы]. Это не опустившиеся, втянутые в уличную жизнь люди. В приют «Ночлежки» приходят люди, которые хотят решить эту проблему. По факту это реально другая категория граждан. Это не те, кого кормит «Ночной автобус», из них очень мало кто придет в приют и в соцслужбу и будет заниматься восстановлением документов — к сожалению.
Честно скажу, что мне, как человеку брезгливому, в первый раз было прямо-таки стремно заходить в приют, но Гриша [Свердлин, директор «Ночлежки»] сказал, что у них очень хорошо работает дезинфекция. Он показал мне общежитие, библиотеку, соцслужбу, где работают юристы. Долгое время у них там был головной офис. Там очень хороший администратор — он сам «выходец» с улицы, но выглядит и ведет себя лучше, чем многие охранники в бизнес-центрах.
Подопечные центра в основном выглядят как обычные люди, как мы с вами. Есть те, по кому видно, что у них были проблемы с алкоголем, врать не буду. Но принципиальное правило проживания в приюте — трезвость. Эта проблема может быть у жильца в анамнезе, но у них нет возможности ее усугублять. Я удивлена, что многие из подопечных «Ночлежки» — люди из приличных, интеллигентных семей. Мне было странно, что они вообще оказались на улице.
Это вызвало конфликт в моей голове — передо мной сидит интеллигентная бабушка и говорит такое.
Одну девочку из подопечных я даже взяла к себе на работу в офис уборщицей, у нее высшее образование библиотекаря. Она такой хиппарь, не пьющая, убирала офис и заботилась о нем гораздо лучше, чем профессиональный клинер, которых я нанимала до этого. Она воспитанный, тактичный человек. Я спрашивала, как она оказалась на улице. Она ответила: «Я ездила по городам и весям автостопом, путешествовала, и у меня на вокзале украли документы. Моя шайка-лейка уехала, а я осталась одна тут». Она пришла в «Ночлежку», ей все документы за полгода восстановили, и она уехала домой в Москву.