Активистку из Комсомольска-на-Амуре Юлию Цветкову держат под домашним арестом по обвинению в распространении порнографии. Девушка вела паблик «Монологи вагины» с рисунками женских тел и руководила детским театром «Мерак», где ставила спектакль о гендерных стереотипах «Розовые и голубые». Теперь Цветковой грозит до шести лет лишения свободы.
Вслед за уголовным делом на активистку завели и административное — в других пабликах Юлии полиция нашла «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений». На Change.org появилась петиция с требованием освободить Цветкову, а в Москве и Петербурге 29 ноября устраивают одиночные пикеты в поддержку девушки.
«Такие дела» спросили у фем-активистки, юриста и психолога, почему на Юлию Цветкову оказывают давление и как это связано с табуированностью женских тел.
Светлана Нартахова
активистка проекта «Ребра Евы», соавторка коворкинга «Симона»
На Юлю давит администрация Комсомольска-на-Амуре и Хабаровского края. По ее рассказам, там работают люди, которые немножко зависли в своих традициях. В Петербурге [на фестивале «Ребра Евы»] не было возможности в чем-то ее обвинить — просто потому, что здесь все прекрасно понимают, что Юля ничего плохого не сделала. Но консерваторы из Хабаровского края считают по-иному. Спектакль «Розовые и голубые» для них был пропагандой, хотя он про гендерные стереотипы, там нет никакой отсылки к ЛГБТ.
Рисунки были поводом для Тимура Булатова, который не прекращает писать жалобы и воздействует на Юлю через администрацию Комсомольска-на-Амуре. У него такая тактика: он занимается отдаленными уголками России — трясет традиционалистов и таким образом давит на прогрессивных людей. Именно поэтому большинство прогрессивных людей собираются где-то в центре. В отдаленных уголках России с этим все очень сложно.
Это история про табуированность женского тела. Если бы люди понимали, что в ее картинках нет ничего противоестественного, ничего плохого, то ей бы не грозили законами и достаточно серьезной статьей. Но так как люди там, видимо, не знают, что женское тело — это норма, они готовы держать ее под домашним арестом, выписывать разного рода штрафы.
Мне очень хочется, чтобы у Юли были юристы и юристки, которые ей помогают, которые руководствуются здравым смыслом и разбираются, что является порнографией. С людьми, которые действительно снимают порнографию, почему-то никто не разбирается. А когда человек просто нарисовал картинки, где представлена естественная женщина, — то пожалуйста.
Дамир Гайнутдинов
правовой аналитик Международной правозащитной группы «Агора»
Это похоже на адресное давление на Юлию Цветкову. Либо на нее было написано заявление, и полицейские решили срубить палку на этом деле, либо ее прицельно преследуют. В тех рисунках, которые я видел, очевидно никакой порнографии нет. Надо понимать, что в российском законодательстве отсутствует легальное определение порнографии — это всегда экспертное заключение. Но заключение — это только одно из доказательств. Как мне кажется, в 99% случаев обычному среднему человеку должно быть понятно, что является порнографией, а что нет.
Экспертиза — обязательный элемент расследования и суда. И тут кроется большая проблема. Наши суды, как правило, полностью полагаются на экспертизу, особенно в таких случаях. Они боятся брать на себя ответственность — и фактически разрешают дело те, кто делает экспертизу. Если учитывать, что в России существует целый институт околоследственных экспертов, то тут должна быть активная защита, нужно собственное исследование, нужна хорошо сформулированная позиция по делу.
Как инструмент политического давления можно использовать все что угодно, любую статью Уголовного кодекса. В таком качестве 242 статья (незаконные изготовление и оборот порнографических материалов) используется реже, чем 282-я (возбуждение ненависти либо вражды). Юля опубликовала такие картинки — экстремизм здесь, наверное, нарисовать трудно, решили нарисовать порнографию.
Светлана Лысенко
психолог, поведенческий терапевт, член Ассоциации когнитивно-поведенческой психотерапии
Если мы посмотрим на историю человечества, на то, каким образом общество обосабливалось от животного мира, то увидим во многих патриархальных культурах запрет на проявления женской телесности. Нам кажется, что мы живем в очень современном мире, и нас возмущает количество предрассудков. Но если посмотреть, какая ситуация в России была 100 и даже 50 лет назад, мы увидим, что многое изменилось.
Есть стереотипные представления об обществе, которые могут влиять на наше поведение. Я могу открыто говорить о женской телесности, могут мои друзья и коллеги, но есть люди, для которых эта тема табуирована, — они не говорят о ней или запрещают другим. Мне кажется, мы можем больше, когда не противопоставляем себя обществу, а говорим о важном изнутри общества как его часть.
Общество сотни лет существовало с запретом на проявления женской телесности, эти темы были табуированы, и тут вдруг — паблик с художественным изображениями вагин. Это, конечно, может кого-то напугать, но это не значит, что таких пабликов быть не должно. Как раз наоборот.
Важный момент в подобном проекте — это не сексуализированные изображения. Они про искусство, про физиологию, но в них нет эротизма. И это тоже может быть причиной общественных реакций — как будто женщина имеет право на свою телесность только в контексте сексуальности. Жизнь в женском теле не ограничивается сексуальностью, и, возможно, для кого-то это стало открытием после знакомства с пабликом.
Я думаю, что [уголовное преследование] — это история про ЛГБТ-активизм и работу Юли с подростками, а не про картинки. Секс-просвет нужен всем, но мы имеем право говорить только о том, что он нужен взрослым. В нашем государстве такие условия, что до взрослой жизни ты ничего об этом знать не должен: «Откуда дети появляются? Из капусты».
Секс-просвет необходим, он важен для психического здоровья. Здорово, что есть авторы, которые пишут про секс-просвет, что переводятся книги. В моем кабинете есть книги «Как хочет женщина» Эмили Нагорски, «Точка наслаждения» Лори Минц, «Секс» Дарьи Варламовой и Елены Фоер.
Я помню, как шла по Новосибирску и увидела рисунок Юлии Цветковой в виде стикера. Я не знала, кто это нарисовал, но мне так стало хорошо. Это была картинка про женщину с растяжками (проект «Женщина — не кукла» — прим. ТД). И я подумала: «Как классно и как важно». А потом я читаю [об уголовном деле] и не могу поверить масштабу происходящего в нашем государстве — что тебя могут за такую картинку наказать. Это очень странно, очень неприятно и, скажем так, не способствует психическому здоровью.