Совет Федерации вынес на общественное обсуждение текст законопроекта о профилактике семейно-бытового насилия. Для соавторов документа опубликованный проект закона стал неожиданностью. Глава Центра защиты пострадавших от домашнего насилия Мари Давтян написала, что в такой редакции закон нельзя будет применить, если человека бьют. Соответственно, теряется вся суть нововведений. Правозащитница Алена Попова отметила, что законопроект направлен на примирение между жертвой и насильником, что ведет к виктимблеймингу.
Специалисты кризисного центра «Екатерина» из Екатеринбурга в 2018 году провели серию интервью в исправительной колонии № 6 в Нижнем Тагиле. Их респондентами стали женщины, которые убили своего партнера после длительного и систематического домашнего насилия. Социолог Анна Выгодская поговорила с 39 женщинами о мотивах и причинах их преступлений. О результатах исследования, а также о своих наблюдениях она рассказала «Таким делам».
Все идет из семьи
Во время исследования в ИК № 6 отбывали наказание 117 женщин, которые совершили убийство, из них 70 осужденных убили своего партнера. Респондентами социолога стали 39 женщин, которые назвали причиной убийства домашнее насилие: кто-то из них пережил его один раз, кто-то терпел на протяжении 29 лет.
Женщины подвергались экономическому, физическому и психологическому насилию со стороны партнера. Многие опрошенные жили в условиях тотального контроля: их ограничивали в общении с родственниками и друзьями, не давали выходить на работу. В семьях, где были несовершеннолетние дети, часто страдали и они — иногда из-за попыток защитить мать. «Он начал кидаться на ребенка (7 лет), браться… Ну, швырять ее…», «Когда был пьяный, про дочь забывал. Как будто нет ее тут… Его не пронять было… Несколько раз держала ее на руках, перед собой, когда он пьяный приходил… Думала, так не тронет меня. Не помогло», «Сын уже встал: “Не смей трогать мать!”» — рассказывали осужденные в интервью.
У большинства осужденных женщин в родительской семье также происходило систематическое насилие. «Папа пил, маму гонял», «Наказывали родители сильно: ругали, обзывали… К маме папа был жесток, мы прятались с ней…», «Они ругались, папа, когда выпьет, поколачивал маму» — так сами женщины описывают ситуацию в их семьях. Согласно исследованию, многие респондентки после того, как были свидетелями насилия в детстве, спокойнее относились к насилию в нынешней семье и были готовы воспринимать его с большей степенью толерантности.
Некоторые даже в ходе интервью говорили, что, несмотря на то что отец периодически избивал мать, в целом воспринимали отношения в семье как хорошие: «Жили дружно… Отец, когда выпивал, <…> кидался на мать».
Сами женщины рассказали, что в большинстве случаев и в семье их партнера наблюдалось систематическое насилие, что также сыграло роль в его поведении: «У него в семье их наказывали жестко. Их в подполье могли закрыть, шлангом били…», «Мужа воспитывали в Баку. Там у них строгое воспитание было: били, ставили на фасоль…»
Никто не планировал убивать
Многие опрошенные до убийства долгое время были уверены, что сами рано или поздно погибнут от рук агрессора. Одна из опрошенных так описала свои чувства: «Я всегда думала, что меня он убьет либо инвалидом сделает, если не до конца добьет. Никогда не думала, что наоборот…» Часто женщины не видели другого пути решения проблемы, кроме убийства, хотя во время глубинного интервью абсолютно все отметили, что сейчас поступили бы по-другому: развелись или сдали агрессора полиции. Респондентки настаивают, что само убийство произошло случайно, а их жизнь была в опасности: все женщины накануне преступления подвергались насилию, а партнер был в алкогольном опьянении.
Осужденные, когда вспоминают момент совершения преступления, говорят: «У меня самой семь ножевых ранений… Если бы я не вырвала у него нож, он бы покалечил меня…», «Подошел сзади, схватил за шею… Он часто так делал… Смеялся, когда я сознание теряла…», «Пока я кушать готовила, он ко мне подошел сзади, просто ударил меня поленом по голове», «Я была… То есть он пинал меня, да… Я была вся в синяках…»
Все опрошенные женщины настаивают, что убийство было незапланированным. Причинами они называют гнев и боль, которые сдерживали долгое время, угрозу жизни и здоровью им самим или их близким («Испугалась за сына: думала, убьет его», «Он лег прямо на дочку и стал ее давить локтем»), случайность. Сразу несколько осужденных совершенно не помнят момент и обстоятельства убийства.
В некоторых семьях момент преступления застали дети, что нанесло им психологическую травму: кто-то сегодня наблюдается в психиатрической клинике, кто-то совершил попытку суицида.
Обращались в полицию в день убийства, но им не помогли
Анна Выгодская рассказывает, что в стране существует система помощи пострадавшим от насилия в семье. Проблема в том, что, с одной стороны, некоторые женщины не доверяют полиции или социальным службам или даже не знают о возможности получения помощи в целом, а с другой — в некомпетентности этих самых служб и в нежелании помогать.
«Некоторые женщины считают, что, если они обратятся в социальные службы, все посчитают, что с ними что-то не так. Или что, в случае маленького поселка, об этом будет всем известно, — отмечает социолог. — Также в обществе существует стигматизация: для большинства женщина, которая обращается за социальной помощью, выглядит как склонная к зависимости, психически неуравновешенная, поэтому некоторые стараются избегать обращения, чтобы не повесить на себя ярлык».
Почти все опрошенные женщины пытались решить проблему насилия в семье своими силами: кто-то лечил партнера от алкоголизма, кто-то пытался поговорить и обсудить проблему, кто-то обращался за помощью к близким родственникам. Кто-то же просто молчал и пытался скрыть следы насилия из-за чувства вины или стыда. Например, одна из опрошенных лечила дома перелом на протяжении пяти месяцев и обратилась в больницу лишь после того, как это место начало гнить, другая скрыла от врача действительную причину сломанных ребер.
Осужденные пытались обратиться за помощью в полицию, но в основном только разочаровались в ней. В одних случаях заявление не принимали вовсе или участковый ограничивался профилактическим разговором с партнером. В других на агрессора накладывался штраф, который выплачивался из семейного бюджета. Один партнер дружил с участковым, поэтому каких-то санкций для него не последовало. Были и случаи задержания мужчины на несколько суток. При этом большинство опрошенных отмечают, что полученная от полиции помощь была недостаточной и после нее насилие продолжилось.
Им не была оказана необходимая помощь, что закончилось летальным исходом, подчеркивает Выгодская.
Выгодская объяснила, почему помощь полицейских в ситуациях домашнего насилия часто бывает неэффективной: «По нашему опыту работы часто полицейские недооценивают серьезность проблемы, воспринимая обращение от женщин по поводу домашнего насилия как бытовой случай, который повсеместно распространен и с ним незачем работать. Другой момент касается сбора статистики. Случаи, когда женщина пишет заявление, а потом забирает его, снижают качество статистики, поскольку для полиции очень нежелательны нераскрытые дела».
При этом социолог отмечает, что некоторые женщины писали заявление в полицию и им действительно на первых порах помогали. Но когда они забирали свое заявление по несколько раз, полиция относилась к этому очень негативно. «Это опять же недостаток у полиции информации о том, что такое в целом домашнее насилие и почему женщина так поступает, — рассказывает Выгодская. — Поскольку там в целом очень большая текучка, то очень сложно всех обучить [работе с жертвами домашнего насилия]». Социолог уверена, что будущих сотрудников правоохранительных органов нужно планомерно обучать работе со случаями домашнего насилия еще в институте.
Бывало и такое, что женщины обращались в социальные службы, в правоохранительные и медицинские организации, а им отказывали в помощи. Вот как об этом рассказывают опрошенные: «Я вызвала милицию, когда он избил меня, снова взял силой. Я вызвала милицию, а они знаете что сказали? “Ну он же вас не убил!”А это ваше семейное, мы, говорит, лезть не будем», «Позвонила в полицию. Ну приехали через 10 дней. Некогда, говорят, было раньше. Говорят: “Заберите заявление”. Я говорю: “Да? А вот если бы он меня убил?” Ну не убил же…»
Женщины также пытались обезопасить своих детей. Две из опрошенных обращались в службы опеки. В первом случае семью поставили на учет и обязали посещать комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав. При этом комиссии посещала только пострадавшая от насилия мать, и ей же еще было необходимо подтверждать, что в семье все хорошо, иначе опека забрала бы ребенка. Во втором случае органы опеки полностью бездействовали при совершении актов насилия в отношении несовершеннолетнего ребенка.
Женщины-невидимки
Выгодская считает, что та система профилактики насилия, которая сейчас существует, недостаточно эффективна. «Все опрошенные женщины подвергались систематическому насилию со стороны партнеров и не смогли собственными силами или с помощью полиции или социальных служб приостановить это насилие, — отмечает автор исследования. — Они оказались в безвыходной ситуации, когда были вынуждены защищать свою жизнь чрезвычайными методами».
Сейчас женщины, подвергающиеся систематическому насилию в семье и скрывающие это, остаются для системы невидимками. «Получается так, что существующая социальная система их не видит, поскольку они не попадают в поле ее зрения. И для женщин все возможные пути доступа к этой системе в силу разных причин оказываются перекрыты», — говорит социолог.
Сами женщины отмечают, что преступления удалось бы избежать, если бы в стране эффективно работали институты помощи. Многие опрошенные хотели бы изменить ситуацию в своей семье, но не знали, как это сделать, или думали, что это невозможно. Они говорили об убежищах, где женщины могли бы обрести безопасное место вдали от агрессора и разобраться в своих чувствах. Кроме того, многие респондентки не были готовы написать заявление на мужа сами. По их мнению, было бы лучше, если полицейские могли бы сами заводить дело после систематического насилия. Предотвратить убийство, считают осужденные, могла бы систематическая профилактическая работа с партнером: участковый должен был поставить его на учет и контролировать, устроился ли он на работу, прекратил ли пить.
Самый главный фактор, который нужно изменить, уверены женщины, — это законодательство. Сейчас отсутствует реальное наказание за побои, как было раньше. Необходимо увеличить размер штрафа и контролировать, чтобы агрессор выплачивал его сам, заключают они.