18 февраля стало известно, что на жительницу Волгограда Ольгу Калиновскую завели уголовное дело о контрабанде наркотиков из-за посылки с антидепрессантом бупропионом. Посылку женщине без ее ведома отправил знакомый из Норвегии, который знал о ее психическом состоянии и решил помочь. Сейчас женщина находится под подпиской о невыезде.
В 2019 году похожее дело завели в отношении жительницы Екатеринбурга Дарьи Беляевой. По данным «Ъ», сейчас в России возбуждено уже около десяти уголовных дел о контрабанде наркотиков из-за антидепрессанта бупропиона и как минимум два человека находятся в СИЗО. При этом Российское общество психиатров (РОП) опубликовало заявление, в котором указало, что бупропион не является наркотиком.
«Такие дела» поговорили с Ольгой Калиновской и участвующим в ее защите юристом о том, как проходило задержание и почему в России до сих пор заводят уголовные дела из-за антидепрессантов.
Ольга Калиновская
жительница Волгограда, фигурантка уголовного дела
Я раньше жила в Украине. Педагог по работе с детьми с синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ), аутизмом и подобными поведенческими проблемами посоветовала мне обратиться к норвежцу, потому что у него также есть СДВГ. В 2012 году он мне выслал много тестов, глубоких, с вопросами о детстве, обо всех моих родственниках. Я прошла эти тесты и выслала ему — он подтвердил диагноз у своего лечащего врача и сказал, что у меня СДВГ. Затем он стал заказывать мне бупропион из Индии. Я начала пить эти лекарства, и они мне помогали.
Я переехала в Россию в 2017 году. После всей этой ситуации [с уголовным делом] я пошла к своему психиатру. Он подтвердил, что у меня есть проблемы с концентрацией внимания и внутренними расстройствами, но не смог поставить диагноз СДВГ, потому что в России он не ставится. Никто об этом не знает, хотя интернет «кишит» информацией.
[Мой знакомый из Норвегии] мне выслал таблетки по доброте душевной. Мы год не общались с ним уже. Он сам заплатил, сам заказал, меня не предупредил, мне не сказал. Он, конечно же, не мог знать, что в России с 2019 года бупропион начали считать производным наркотика, потому что сам живет за рубежом. Он не знает всех этих тонкостей, и мы не знали.
[Меня задержали, когда] я пришла с двумя извещениями на почту, там муж на Алиэкспрессе также музыкальную шкатулку заказал. Я просто пришла забрать посылку. Сразу же, когда мне ее в руки дали на таможне, позвали понятых. Держали меня четыре часа. В это время дома меня ждал пятилетний ребенок с температурой, с ним был папа. Ребенок очень переволновался, потом у него были нервные тики — у него невроз.
Самое главное, о чем нужно сказать, это то, что бупропион не считается наркотиком. В инструкции бупропиона написано, что клинический эффект наступает только через две недели. Ну какой это наркотик, если он помогает только через две недели? Плюс, если наступает передозировка, то никакой эйфории не будет — у человека начинаются судороги.
А в моем уголовном деле написали, что [я занималась] контрабандой наркотического вещества в крупном размере. Крупный размер они написали сами: по размеру там на 45 грамм получилось, а они в заключении написали в два раза больше — 90 грамм.
Арсений Левинсон
правовой консультант по делам, связанным с наркотиками, эксперт Института прав человека
Это, конечно, совершенно безобразная, недопустимая ситуация. С одной стороны, полиция, руководствуясь действующими принципами уголовного закона, должна была, выявив формальное нарушение, принять решение о невозбуждении уголовного дела. Да, действия формально содержат признаки преступления, но в них нет никакой общественной опасности. Нет ничего опасного в том, что гражданин приобретает или покупает незарегистрированные лекарственные средства из-за границы.
С другой стороны, безобразная ситуация с законодательством, потому что оно устроено таким образом, что позволяет признавать наркотическими незарегистрированные лекарственные средства, которые нигде не поименованы, как запрещенные. Нигде нет списка вот этих производных наркотических средств и по-большому счету там может оказаться что угодно. Понять, что окажется производным наркотического средства, человек, не имеющий высшего химического образования, не может. Даже человек с высшим химическим образованием тоже не всегда сможет.
Нигде нет перечня производных [наркотических средств], что создает ситуацию правовой неопределенности. Если человек не читает новости и не ищет целенаправленно информацию о бупропионе, он не сможет знать, что он рассматривается как наркотик и запрещен.
Конечно же, Ольга тоже не знала о том, что этот антидепрессант является запрещенным к обороту лекарством, которое признается производным наркотика эфедрона. Но, несмотря на отсутствие злого умысла, несмотря на то, что даже не она заказывала препарат, несмотря на то, что бупропион не является веществом, которым злоупотребляют для немедицинских целей, несмотря на все это, в отношении нее возбудили уголовное дело. Это нельзя рассматривать по-иному, как не для палки. «Палочная система» требует, чтобы сотрудники раскрывали и расследовали определенное количество дел по контрабанде.
Ольга обратилась в нашу организацию, мы с ней связались после ее задержания. Сейчас она под подпиской о невыезде, ее не взяли под стражу, несмотря на тяжесть обвинения. В принципе следователи вели себя этично, ее никто не заставлял даже признать вину, все обошлось без давления. На допросе она была с пятилетним ребенком, обыск проводился тоже формально. Я думаю, эти сотрудники тоже понимали, что речь идет не о какой-то криминальной деятельности, а о формальном несоответствии действий человека нашему несовершенному законодательству.
Мы будем обжаловать постановление о возбуждении уголовного дела в суде. Сейчас мы собираем материалы, ответы от различных организаций, заключения экспертов по поводу бупропиона.
«Коммерсантъ» сообщил о 10 уголовных делах по данному препарату, но ко мне обращались только по двум делам, помимо Ольги Калиновской. Мы видим только вершину айсберга, потому что в принципе бупропион является достаточно распространенным лекарством, которое принимают многие пациенты. Не исключено, что возбуждено гораздо больше дел, чем нам известно. Многие боятся публично раскрывать свой диагноз, надеясь без шума получить условное наказание. Тысячи людей лишаются эффективного лекарства и подвергаются преследованию ради «палок» для сотрудников полиции и из-за неспособности органов власти исправить неясное и неоднозначное законодательство.