Мизофония — неврологическое расстройство, при котором человек нетерпим к некоторым звукам. Неприятные ощущения может причинять не только шум, но и просто чье-то дыхание. «Такие дела» публикуют монолог жительницы Санкт-Петербурга Марии Авдеевой, которая живет с мизофонией.
О детстве
Когда мне было года три, я начала осознавать, что с моим слухом что-то не так: я слышала звуки, которые не слышат окружающие. Родители говорили: «Мало ли что там ребенок фантазирует». У нас была двухкомнатная квартира, мама с папой жили в одной комнате, мы с братом в другой. Родители любили допоздна смотреть телевизор, часа в два ночи он сам отключался: был такой синий экран с белым шумом. Я просыпалась среди ночи от этого звука. Мне становилось не по себе, я бежала выключить телевизор. Родители просыпались, злились, что я не сплю. Я пыталась им объяснить, что я слышу этот звук. В тот момент я говорила, что «чувствую его». С точки зрения взрослого это было вообще непонятно: как можно чувствовать звук, его можно либо слышать, либо не слышать.
Мне было лет 16, и в квартире поставили домофон. Когда внизу только шел набор квартиры, домофон щелкал. Сначала я вообще не понимала, откуда этот звук. Как только я слышала щелчок, сразу говорила родителям, что сейчас кто-то придет. От момента щелчка до звонка домофона проходит секунд 15. Никто из моих родных ничего такого не слышал. Меня это пугало.
Или, например, редкий семейный сбор — и в середине ужина я начинаю раздражаться, просто потому что вокруг меня сидят пять человек и я слышу, как каждый из них жует. Родители не понимали, что со мной происходит. У меня сжимались в кулаки руки, я ежилась. Уши будто пытались свернуться, закрыться как раковины, ступни начинали шагать сами по себе, переминаясь на одном месте, и в мозгу возникали картинки — как я что-то делаю с человеком, который этот звук издает.
Забавно, что слух у меня абсолютно не музыкальный. Родители в детстве мечтали отдать меня в музыкальную школу, я провалила абсолютно все.
О страшных звуках
С детства я слышу, как человек жует. Не чавкает, а именно жует. У него закрыт рот, и я слышу движение пищи во рту, движение челюсти. Когда кто-то пьет воду — то же самое. Иногда, когда я сама ела, я тоже слышала звук жевания, и начинался ад — не отойдешь, звук внутри тебя.
Выводит из себя виброзвонок телефона, звук хрустящего под ногами снега. До зубовного скрежета раздражает звук зимней шипованной резины по асфальту. Есть ужасный влажный звук, такой чавкающий, когда кусок сырого мяса от доски отрывают или, наоборот, шлепают на доску. Парни на моей работе с бородами, они постоянно их теребят, а я слышу этот звук.
У меня жили красноухие черепахи. Я им построила в аквариуме мостик и обклеила его камушками. Они стали ползать брюхом по этому мостику, задевая панцирем. Полгода этих звуков я выдержала, но потом все-таки выселила их в отдельную комнату, а позже отдала в детский сад.
Когда стал модным АСМР (феномен восприятия, характеризующийся приятными ощущениями в ответ на определенные зрительные и слуховые стимулы, — прим. ТД), я представила звук легкого ветра, трепещущих листьев на ветру. Мне стало так плохо, что в тему я даже не стала углубляться. А услышав на телефоне моего молодого человека звуки природы, сказала: «Это же невозможно, лучше “Ленинград” поставь на звонок».
Об отношениях с людьми
Когда человек не ощущает подобное сам, он не понимает, как от этого может быть так плохо. Я проводила эксперимент с мамой: водила пенопластом по стеклу. Ее этот звук довел до того, что она стала вырывать у меня пенопласт. Я ей сказала: «Пенопласт по стеклу ты максимум раз в год слышишь. А я слышу звук жевания каждый день, и у меня это такие же эмоции вызывает». «Не может такого быть!» — ответила она.
Когда мой бывший муж жевал, у него щелкала челюсть. Я ему предлагала сходить к врачу, он отвечал, что ему это не мешает. Раздражение копилось-копилось и привело к разводу. Не только из-за звука, конечно, просто это сильно поспособствовало. Если рядом с тобой человек, который постоянно издает ужасный звук, ты в итоге не испытываешь к нему ничего, кроме раздражения.
Когда у меня начались новые отношения, моего молодого человека напрягало, что мы не едим вместе. Пришлось объяснить почему. Я думала, что отношениям конец, но он оказался очень понимающим. «У всех свои заскоки, раз раздражает, буду есть отдельно», — сказал он.
Сплю я без наушников и берушей, но не могу заснуть, когда кто-то рядом дышит и сопит. Поэтому мы с молодым человеком спим в разных комнатах. Родители переживали, что это повлияет на наши отношения. Нет, отношения стали только лучше — мы оба теперь высыпаемся.
О попытках лечения
Года в 22 я неделю ела пищу, которую не надо пережевывать: каши какие-то, которые можно просто в рот положить и проглотить. Пила много чая. Я не могла слышать, как я жую. В конце концов поняла, что это ненормально, и пошла к терапевту. Она посоветовала попить магний. Пропила, звуки не исчезли, но нервы успокоились.
В 24 года я решила что-то сделать с остротой слуха. Сижу я, например, на работе, мне надо сосредоточиться, а рядом сидит человек, который дышит. Я ему говорю: «Перестань пыхтеть». Он: «Я не пыхчу, я дышу». Я пошла к одному из лучших тогда в Саратове ЛОРов. Он мне сказал, что с этим ничего нельзя сделать. «Ты можешь, конечно, очень громко слушать музыку, и слух сам по себе сядет когда-нибудь». Но когда это будет?
Три года назад я начала спрашивать у людей, слышат ли они, как я жую. Отвечали: «Ты же не чавкаешь, как это можно слышать?» Тогда я стала думать, что со мной что-то не так. Мысли были такие: «Две минуты назад я к этому человеку нормально относилась, а сейчас хочу его убить. Это же явно ненормально».
Я забила в интернете слова «раздражает звук жевания». Узнала, что это называется мизофония и что глобально она не лечится. Есть миллиард звуков, которые могут раздражать. Самая тяжелая степень — это когда мизофоник начинает крушить все вокруг себя, бьет человека, который издает раздражающий звук, может с собой что-то сделать. Мне повезло, если можно так сказать: у меня не самая тяжелая степень мизофонии.
Я очень осторожно относилась раньше к таким понятиям, как психическое расстройство, не хотела называть мизофонию расстройством. В Саратове к этому были предвзяты: «Психическое расстройство, значит, в больницу надо ложиться». К психоаналитику тогда я тоже не пошла — это был личный барьер из детства. Я подумала, что попробую справиться сама.
О жизни с расстройством
Я начала давить свое раздражение, но в 30 лет эмоции накопились и выплеснулись, пошли постоянные истерики. В горле образовался ком. Я испугалась, что это проблемы со щитовидной железой. Меня обследовали полностью, оказалось — психосоматика. Врач выписал антидепрессанты.
После антидепрессантов стало легче, только тогда я смогла включить голову. Я поняла, что эмоции не проживала, а пыталась их подавить, что и привело к срывам. Но как прожить эмоции, если раздражение ежедневное? Я стала переключаться со своего раздражения на что-то и постепенно довела это до автоматизма.
Теперь, если рядом кто-то ест, я могу уткнуться в тарелку и попытаться сосредоточиться на еде. Если это салат, начинаю мысленно разбирать его на составляющие. Могу параллельно включить фильм или музыку и переключаю свой слух на эти посторонние звуки. Если у меня не получается отвлечься на что-то внешнее, я просто смотрю в упор на человека и вспоминаю все хорошее, что было.
Мне кажется, я хорошо справилась. По улице я хожу в наушниках, максимально отключаясь от внешнего мира. Наушники у меня с внутриканальными вкладышами — накладки «елочкой», то есть они не одинарные, а двойные. Они очень глубоко входят в ухо. Мой молодой человек и бывший муж называют это «музыка прямо в мозг». Никто из них не может с такими ходить, а мне комфортно.
В офисе я стараюсь обедать отдельно от всех либо переключаться на разговор. Я работаю инженером по тестированию в IT-компании. В офисе весь день сижу в наушниках. В плеере у меня полный микс, но есть правило: музыка должна быть с низкими частотами.
О будущем
Лет в 20 у меня были мысли, что маленькие дети будут меня раздражать: малыши же издают гамму звуков. Но когда я в первый раз взяла племянника на руки, видимо, включился материнский инстинкт. Все эти звуки — чавканье, жевание — сначала раздражали, а потом перестали. Эти звуки — они просто есть, ни умиления, ни раздражения они у меня больше не вызывают.
Еще был страх, что у моего ребенка тоже будет мизофония. Но позже поняла, что, даже если и так, я просто помогу ему с этим справиться. Я не стану говорить, что этого не может быть, — все, что он скажет, я буду воспринимать как правду.