Предприниматель из Хакасии Александр Исаков выпекает хлеб по старинным русским рецептам и распродает его в магазинах без продавцов — покупатели сами кладут деньги в кассу. Исаков говорит, что доверяет людям и видит честность со стороны покупателей. «Такие дела» публикуют монолог предпринимателя.
Как работают магазины
Первую точку без продавца мы открыли пять с половиной лет назад в Таштыпе (районный центр в Хакасии. — Прим. ТД) — я обычно шучу, что от нищеты. В Таштыпе тогда открывался большой магазин, и нам в нем дали два квадратных метра. Организовать точку проблемно: нужно поставить продавца, оформить ему санитарную книжку, платить зарплату, налоги за него. Я посоветовался со своими детьми, и мы вместе приняли такое оригинальное, на наш взгляд, решение.
Но тут вроде как много соблазнов [взять деньги из тазика]. Потом поставили кассу — деньги в нее положить можно, а взять оттуда — никак.
По этой системе мы работаем уже шестой год. Сегодня стабильно работает пять магазинов по Хакасии, два из них в Абакане. Магазины выглядят по-разному. В супермаркетах нам просто дают полочку — не в зоне основных товаров, а где-то на входе. В Абакане у меня есть аптека, и в ней — свободная комната. Там мы стали продавать хлеб, через день завозим булок 400. Второй магазин в Абакане находится в троллейбусном парке. Они сами попросили открыть у них магазин — мы поставили полку, кассу, завозим хлеб. В Таштыпе в пекарне работает магазинчик «Горячий хлеб».
Некоторые точки работают круглосуточно, там всегда есть хлеб. Мимо Таштыпа проходит трасса на Тыву, заезжают ночью в пекарню тувинцы, берут сразу булок 20.
Хлеб в магазин привозит водитель. Он кидает в кассу накладную, в которой указано, какое количество и на какую сумму он привез хлеба. Раз в неделю я снимаю кассу. Я или мои помощники вынимаем денежную массу и смотрим, на какую сумму накладные, сравниваем, какое сальдо. Бывает сальдо положительное, то есть денег накидают немного больше — может, кто-то долги возвращает. Но бывает и недостача.
О долгах и воровстве
Иногда берут хлеб в долг: пишут записочку «верну в пятницу до двух часов». И возвращают. Иногда пишут такие записки: «Я вам должен за десять булок хлеба, но 10-го числа у меня будут деньги, я отдам». Один-два человека в три дня нарушают: берут хлеб и не пишут записку, что взяли в долг. Но всякое в жизни бывает: человек может попасть в трудную жизненную ситуацию. Или быть с крутого похмелья — не до записок ему. Один такой взял хлеба [без денег и записки], а потом я как-то подвозил его на машине. Он мне говорит: «Должен тебе сознаться. Пять рублей тебе был должен, 10 дней с этим жил. Через 10 дней пришел, пять рублей отдал — так легко стало на душе. Что ты с людьми делаешь?»
Мы ставим камеры видеонаблюдения. Редко бывает, что человек без денег берет булок десять, а потом дома ими кормит скотину. В поселке [Таштыпе] всего семь тысяч жителей, участковый знает всех. Бывает, человек с этим хлебом еще до дому не дошел, а участковый к нему уже подъехал. Иной раз обходимся беседой. Но если человек бессовестный, три раза в день приходит и ворует хлеб, тогда возбуждаем административку — и его наказывает судья. Но за пять лет таких случаев было всего четыре.
Участковый сам остановил однажды вора. Увидел, что он несет пять булок хлеба, остановил. «Деньги заплатил?» — «Нет». Участковый звонит мне: так и так, хлеб взял, а расписку не положил. Эта история закончилась для парня тысячей рублей штрафа.
Но бывает, что человек берет хлеб без денег, потому что ему нужна помощь. Я же вижу [по камере видеонаблюдения], кто как зашел. Смотрю: человек считает последние копейки, взял одну булочку, а у него семья большая, я знаю. Таким помогаем. Хлеб даем, одежду. Перед Новым годом тысяч на сто выпустили хлеба и раздали его бесплатно тем людям, которые в этом нуждались. Своей соседке-бабушке говорю: «Узнай, кому помощь нужна». Она пройдет [по деревне], мне расскажет, кому помочь надо, а водитель развезет. Я думаю, предприниматели должны делать такие вещи, ведь не все деньгами меряется.
Почему это выгодно
Единственное, за что переживаю, — другие предприниматели не рискуют [перенимать опыт]. А ведь это выгодно: не надо платить зарплаты, социальные взносы, налоги на продавца. И столько рабочих рук освободится. Вот сколько людей у нас на охране всякой сидят — мужики здоровенные, которые могут что-то производить.
Надо [предпринимателям] повеселее жить, пробовать. Посчитай приход-расход, сальдо — это выгодно. В день около пекарни я продаю хлеба на 4-5 тысяч — это же нормально. И морально-психологически какой-то дивиденд получаешь. Люди заходят на точку, видят, что им доверяют, улыбаются, машут в камеру [видеонаблюдения].
Аренду я не плачу. Для супермаркетов престижно, что в их магазине продают хлеб без продавца, это по телевидению местному показывают. Это фишка.
Не было бы прибыли — не было бы бизнеса. Доставка до Абакана может равняться семи рублям на одну булку. А если я около пекарни без продавца продаю, то себестоимость доставки до потребителя — 50 копеек. В Абакане у нас хлеб стоит 25 рублей, большая булка — 550 граммов. Но мы возим еще в другие магазины, своим коллегам. И когда на моей булке накручивают 15 рублей, это как-то нездорово. Надо разумные цены — два рубля накрутите и продайте.
Рядом с районным центром [Таштыпом] есть село Сиры. Там магазины накручивали на каждую нашу буханку по девять рублей. Мы собрали в доме культуры сход граждан, поговорили, написали резолюцию и отнесли ее хозяйке магазина. После этой беседы поехали в соседнюю деревню, где тоже была накрутка девять рублей. Но пока ехали, [сработало] сарафанное радио — и накрутка уже оказалась два рубля.
Как выпекают хлеб
В магазинах продаем хлебобулочные изделия по одной цене. Продаем подовый хлеб, сделанный на хмельной закваске. Это хлеб, выпеченный на поду русской печи. Русская печь — это такая берлога. В ней сначала сжигаются дрова, накаляется большая масса кирпича, гравий под полом. Потом она маленько постоит, выравнивается температура [внутри печи]. За это время уже подошел хлеб. И на деревянной лопате, как делала моя бабушка, ставится этот хлеб в печь, на под — то есть на пол печи.
Мы сделали печи, которые аналогично работают, без электричества, на дровах. И на поду печем хлеб. Вывариваем хмель, на хмелевом отваре делаем закваску, она стоит полутора суток. Сделанный таким способом хлеб более румяный, красивый. Он имеет более толстую корочку, но она не черная, не пережженная, а как срез черемухи — красноватая, коричневая слегка. Мы его раньше не паковали, а сейчас, в связи с коронавирусом, остужаем и запаковываем в целлофан.
О доверии и помощи
Когда я открыл первый магазин, мой заместитель, пожилой уже человек, говорил: «Ты рискуешь». Я с ним вместе ходил кассу снимать — на, считай. У меня в пекарне работают 12 человек. Никто сначала не верил, говорили, что не пойдет [бизнес], что это баловство. И полиция мне говорила много раз: «Зачем ты людей провоцируешь?» Я отвечаю: «Я не провоцирую, я даю им возможность проявить свои лучшие качества».
У каждого внутри есть много добра, даже в тех, в ком внешне это добро не просматривается. Да, 1-2% могут что-то стырить. Придешь к нему домой, смотришь, как он живет, и переживает: «Прости, я отдам эти деньги»… Да ладно, не отдавай. Трудно тебе — позвони, мы поможем.
Надо верить людям. Доверие мобилизует совесть и сознание. Совестливые у нас люди. Они воспитаны на фильмах, рассказах старших. Доминанта «надо быть порядочным по отношению к хлебу» сидит в подкорке.
Громкие слова скажу, может, и нельзя это говорить, но [такой метод работы] — это воспитание, формирование отношения к труду, предпринимательству, диалогу. Наверное, самое великое, что нам цивилизация подарила, — это общение. Форма общения бывает разная: бывает с трибуны, а бывает вот так — на доверии, через хлеб.