Студенты, аспиранты, преподаватели и выпускники МГУ и других университетов опубликовали открытое письмо, в котором призвали создать механизмы, защищающие учащихся от сексуальных домогательств преподавателей. Журнал DOXA писал, что, несмотря на случаи харассмента со стороны девяти преподавателей филологического факультета МГУ, университет занимает позицию невмешательства.
В январе Центр защиты пострадавших от домашнего насилия при Консорциуме женских неправительственных объединений проводил дискуссию «Культура ненасилия: как сделать образовательные учреждения безопасной средой». Тезисы дискуссии — в материале «Таких дел».
Проблематика и определение
Юристка Консорциума женских НПО Татьяна Белова считает, что масштабы проблемы сексуальных домогательств в образовательной среде оценить невозможно: мониторинга нет, а в публичное поле попадают лишь единичные случаи. «Но проблема не только в мониторинге, а в том, что у нас на уровне образования эта проблема не признана», — говорит она. Белова считает, что ответственность за харассмент в образовательной сфере несет не только вуз, но и государство, ответственное за недопущение дискриминации.
Белова указывает, что российское законодательство запрещает дискриминацию, но не сексуальные домогательства — просто потому, что такого понятия в законе нет. «Сексуальные домогательства — это проявление дискриминации именно по половому признаку. Подавляющее большинство пострадавших — это девушки и женщины, — указывает юристка. — Тем не менее в российском законодательстве нет определения сексуального домогательства».
В Уголовном кодексе есть статья 133 — понуждение к действиям сексуального характера. Так как это уголовная статья, привлечь человека к ответственности по ней можно только после расследования СК и суда. «Если мы принимаем локальные акты на уровне университета, где говорим про харассмент, про сексуальные домогательства, то нужно поднимать вопрос бремени доказывания и его распределения в том числе. Оно должно быть распределено в соответствии с ситуацией — нельзя возлагать на пострадавшую чрезмерное бремя», — добавляет юристка.
В международных правовых актах, например в ратифицированной Россией в 1981 году Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, определение сексуального домогательства есть. Это «такие виды нежелательного сексуально мотивированного поведения, как физический контакт и приставание, реплики с сексуальным подтекстом, показ порнографических материалов и сексуальные притязания в форме высказываний или действий».
В Директиве Европейского парламента и Совета Европейского союза под домогательствами понимается «нежелательное поведение, связанное с полом лица, имеющее своей целью или результатом оскорбление достоинства и создание угрожающей, враждебной, унизительной или оскорбительной среды». Под сексуальными домогательствами в документе описываются те же действия, но имеющие сексуализированный характер. «Там [в директиве] рассказывается о том, что такое домогательство в целом, не только сексуальное, потому что сексуальные домогательства — это лишь частный случай проявления харассмента», — объясняет Белова.
Как действуют домогательства
Психолог Зара Арутюнян добавляет, что в харассменте отношения людей не равноправны, а есть вертикаль: учитель — ученица, преподаватель — студент, начальник — подчиненный. Белова добавляет, что есть несколько видов домогательств, например «услуга за услугу», когда пострадавшая опасается, что ее отказ приведет к проблемам в учебе или работе. Еще один тип — домогательства, создающие угрожающую рабочую среду или оскорбительную атмосферу в коллективе.
«Это могут быть шутки или, например, непристойный плакат в офисе или в стенах образовательного учреждения, в чате группы, — приводит пример Белова. — Такие проявления [домогательств] направлены не на отношения власти и контроля, а на то, что человек испытывает ущемление своих чести и достоинства со стороны коллег, со стороны одногруппников, со стороны равных себе».
По словам Беловой, харассмент в образовании опасен не менее, чем в трудовой сфере, потому что этап обучения важен для реализации человека в будущем. «Поэтому если мы не справимся с дискриминацией на этом уровне, то как мы будем справляться с ней уже на следующей стадии, в сфере трудовых отношений?» — говорит она.
Исследовательница, аспирантка кафедры гендерных исследований Центрально-Европейского университета Ольга Казакевич рассказала про свой опыт борьбы с харассментом в вузе. «Когда ты жалуешься на случаи сексуального харассмента, то против тебя просто встают стены. И их поднимают не какие-то институциональные акторы, не какие-то конкретные люди. Это просто институты так работают, что ты бьешься против стены. И эти стены препятствуют вообще любому движению», — комментирует девушка.
Арутюнян считает, что на поведение жертв домогательств влияет отсутствие системы социальных лифтов. «Внутри этой конструкции девочка или молодой человек, который приглянулся преподавателю, начальнику или кому-то, кто выше его в иерархии, мнит себя актором, считает, что это хорошая сделка, — утверждает она. — И вот это то место, где мы становимся в тупик. Мы воюем за то, чего им не надо. Мы говорим “харассмент — это зло”, а большое количество молодых людей, которым улыбается преподаватель, считает, что для них это — хороший вход в аспирантуру, способ получить хорошую работу, продолжить свою карьеру. И мне кажется, это одна из самых сложных вещей, с которыми мы пытаемся бороться, — кого-то пытаемся догнать и причинить добро».
Она добавила, что есть простое упражнение для осознания своей симпатии к человеку с властью: представить, что начальник или преподаватель не обладает властью, а является бездомным. «Так вы поймете, кто вам нравится, а кто просто может удачно повлиять на вашу карьеру», — говорит она.
Меры борьбы с домогательствами
Белова говорит, что в вузах существует проблема игнорирования и сокрытия насилия, потому что руководство боится «нанести урон репутации, имиджу образовательного учреждения». Но эффективных мер для борьбы с сексуальными домогательствами в вузах не предусмотрено. По ее мнению, домогательства требуют эффективных, пропорциональных, сдерживающих санкций.
«У нас нет цели покарать, у нас нет цели кому-то сделать плохо, — подчеркивает юристка. — У нас есть цель восстановить права пострадавшей и обеспечить ей безопасную среду, в том числе в сфере образования. Санкции будут сдерживающими тогда, когда они достаточно серьезны, чтобы человек, который намеревается что-то сделать, возможно, испугался и не захотел на себе испытать негативные последствия».
Арутюнян убеждена, что, если человек намерен совершать домогательства, остановить его может только страх последствий. «Никакие увещевания и разговоры в пользу бедных никогда в жизни ни одного насильника не останавливали. Насильника останавливает только не менее сильное противостояние. Вот он идет, а ты говоришь: “Стоп, а вот у меня закон, а я тебя завтра посажу”», — комментирует она.
По мнению Беловой, в вузах нужно принимать локальные нормативные акты о противодействии харассменту или дополнять существующие правила, чтобы они работали. Их следует распространить не только на университет, но и на общежития, а также уточнять сроки реализации. «Если после обращения [пострадавшей] проходит несколько месяцев, студентку не могут переселить из общежития, перевести в другую [учебную] группу, принять какие-то меры к преподавателю или делают это через год или два, то какой в этом смысл?» — говорит Белова.
Нужно обеспечить и конфиденциальность сообщений о харассменте, так как сам факт жалобы может привести к каким-либо негативным последствиям для пострадавшей, например, она подвергнется травле.
Наталья Курасова, координатор просветительских программ центра «Сестры», тоже предложила механизмы противодействия харассменту:
- определение уполномоченного лица, контролирующего недолжное сексуальное поведение на уровне вуза;
- независимые расследования случаев домогательств, включая опрос всех сторон, и коллегиальное принятие решения об ответственности того или иного лица;
- принятие в политике университета правил, запрещающих недолжное поведение;
- принятие санкций за такое поведение и обязанность всех сотрудников университета сообщать об известных им фактах харассмента;
- обеспечение особого режима для пострадавшей, например другой график занятий и индивидуальный куратор, а не тот преподаватель, от которого она зависит;
- предоставление конфиденциального и защищенного канала связи, для того, чтобы пострадавшие могли рассказывать о том, что пережили;
- создание зон безопасности, убежищ в университетах.
Арутюнян считает, что для борьбы важна просветительская деятельность: необходимо объяснять всем, что харассмент — неправильно и он приводит к психологическим травмам. Белова добавляет, что нужно говорить о проблеме харассмента, о том, какими правами обладает человек и как эти права можно защитить. «Это все важно, потому что нельзя бороться с проблемой, когда ты ее не понимаешь. И нельзя защищать свои права, когда ты о них не знаешь», — заключает юристка.