11 августа в России зарегистрировали первую в мире вакцину от коронавируса. Вакцина не прошла третий этап клинических исследований, однако еще в июле ее протестировали добровольцы на базе Сеченовского университета.
«Такие дела» поговорили с двумя добровольцами, которые первыми испытали на себе российскую вакцину от COVID-19. Они рассказали, почему согласились на участие, как проходил процесс и с какими сложностями они столкнулись.
Андрей Вольников
24 года, выпускник Сеченовского университета, 2D-художник
Я учился в Сеченовском университете и на втором курсе узнал о клинических испытаниях. Периодически я на них гоняю, если что-то интересное вырисовывается. Требования там обычно такие: хорошее состояние здоровья, отсутствие ожирения и хронических заболеваний — астмы, сердечной недостаточности и прочего.
На этих клинических испытаниях было еще одно обязательное условие — отсутствие антител к коронавирусу, мы должны были быть абсолютно стерильны. Поэтому на две недели нас отправили на самоизоляцию в Сеченовский санаторий. Там мы вообще никого не видели — я был две недели предоставлен сам себе. Мазки у нас брали каждый день и кровь через какой-то промежуток времени. Все к нам заходили в СИЗ, мы ни в коем случае не могли заболеть.
Там нам уже разрешили общаться между собой: мы играли в настольные игры, я познакомился с классными ребятами. Но были и маргинальные люди, которые не выходили из комнаты, один чувак все 28 дней ни с кем не общался. Был, например, тип, который вообще не мылся.
В больнице нас разделили на две группы, первой вкалывали однокомпонентную вакцину, второй — двукомпонентную. Я был в первой группе — нам раз ввели, и все. Самочувствие было плохое в первый день: болела голова, ломота мышц. Но это «побочка» многих вакцин, это нормально. Обычно есть «пустышки» — плацебо, но у меня явно было не оно.
Большинство вакцин проходит более длительные испытания: несколько групп, намного больше людей. Тут получилось так быстро, потому что на фоне пандемии нужно было что-то быстро решать. Многих смущает, что это российская вакцина, но у нас в стране тоже работают умные люди. Горжусь теми, кто занимается своим делом и достигает результатов, это мотивирует в любой сфере.
Сначала с нами не делились результатами испытаний, но сейчас говорят, что у нас развился иммунитет, — мы можем свободно передвигаться и безопасны для окружающих.
Первое время хотелось поесть нормально и выпить пивка. Мы были в кардиологическом центре, и еда там была постная. Очень постная — утром и вечером нам давали кашку. Кто ест вечером кашку? И винегрет с яблоком — это было ужасно. Но давали и сладости. В итоге там проходили целые обмены между теми, кто предпочитает сладкое, и теми, кто любит яблоки.
Подобный опыт [участия в клинических испытаниях] у меня уже был, но не такой продолжительный. Испытания длились полтора месяца — и это очень тяжело. Я хотел посмотреть, выдержу ли я это, потому и согласился, — это было реально сложно.
Ты не видишься с друзьями. Лето, а ты не можешь никуда выйти, пообщаться с кем хочешь. Вынужденно живешь с людьми, с которыми тебя посадили. Из-за изоляции люди звереют — и это нормальная реакция. Возникали и какие-то конфликты, но они решались — разговорами, конечно. Ведь нам вместе надо было жить.
Многие участники исследования говорили, особенно государственным каналам, что пошли на это ради России. Честно, я в это не верю: будете ли вы из патриотических чувств лежать летом в больнице полтора месяца с незнакомыми людьми, тестируя на себе неизвестный препарат? Все умалчивают, что мы получили за это 100 тысяч рублей. Это очень прилично [для клинических испытаний]. Для многих людей это было основной причиной участия. И это нормально.
Анна Куткина
37 лет, аудитор, воспитывает 12-летнюю дочь
Я приняла решение участвовать в клинических испытаниях, потому что ездила во время режима самоизоляции по работе и своими глазами видела все масштабы этого бедствия. Закрытые ТЦ, пустые улицы и метро, запуганные люди в масках и перчатках. Оформление пропусков — жутко неудобная система, которая не всегда работала. Это все меня нервировало, напряжение росло, плюс дома меня встречала мама и транслировала мне то, что слушала по телеканалам.
Я захотела как-то изменить это. Глупо говорить, что от человека ничего не зависит. Я считаю, что если каждый внесет хоть какой-то небольшой вклад, то ситуацию можно сдвинуть с мертвой точки. И от нас зависит наше будущее. Я стала искать варианты и нашла предложение принять участие в клинических испытаниях. Невозможно было больше находиться в напряжении, хотелось, чтобы страна вернулась к нормальному образу жизни, и мне показалось, что это станет хорошим вкладом.
Честно скажу, я переживала очень сильно. Когда мне описывали процесс, сказали, что испытания займут 45 суток, потом их слегка укоротили. В то утро, когда я прочла эти условия, мне стало страшно. Но к вечеру я все-таки решила, что нужно действовать, нельзя отказываться.
Сначала мы сидели две недели на самоизоляции — каждый в своем номере с телефоном и телевизором. Причем там плохо работал вайфай, ужасно ловила мобильная сеть. Вроде как в тебе еще нет вакцины, это самый спокойный период испытаний, но было сложно. К концу этих двух недель эмоционально стало очень тяжело. И этот подготовительный этап прошли не все: кто-то вылетел, кто-то сам ушел — может, не выдержали.
Самым сложным было не выходить на улицу — ведь это еще и лето. Под конец испытаний у меня появилась фобия — я боялась выйти из здания. Думала, вдруг я потеряюсь и как вообще буду себя чувствовать, — странные страхи.
Когда нас увезли оттуда в больницу, стало легче. Нам разрешили общаться, ходить по коридорам. Там я ходила с шагомером — такой легкий спорт. К нам приходил врач по лечебной физкультуре, ребята играли в мафию, карты — уже появился общий досуг. Тогда люди разбились на компании по интересам: молодежь, любители фитнеса. Здорово было наблюдать за всем этим.
Во время самой вакцинации было страшно. Вроде тебе просто сделали прививку, но после этого весь день ходишь и ждешь, что будет. К вечеру резко поднялась температура до 38 градусов, болела голова, я чувствовала ломоту в теле. Естественно, начала себя накручивать — ждала, что станет хуже. Но в итоге ничего страшного не было — сбивала жар парацетамолом, через два дня все прошло.
Напряжение среди добровольцев, конечно, тоже было — 38 человек в замкнутом пространстве. Плюс общий душ, туалет — бытовая мелочь начала вылезать. У кого-то совсем опухал мозг от этого, случались легкие конфликты. Но в целом все было хорошо, я до сих пор поддерживаю контакты с некоторыми добровольцами и знаю, что многие компании сдружились и продолжают общаться.