В России до сих пор нет качественной и достоверной статистики по домашнему насилию. Это приводит к тому, что при попытках серьезного обсуждения масштаба проблемы правозащитники сталкиваются с агрессивной риторикой консервативных групп, склонных к прямому пренебрежению фактами. Вопрос статистики становится камнем преткновения каждый раз, когда возникает обсуждение законопроекта о профилактике домашнего насилия. И это происходит из года в год.
Никакой методики
В июле МВД опубликовало доклад о состоянии преступности в России за первое полугодие 2019 года. В нем утверждается, что количество преступлений в сфере семейно-бытовых отношений, по которым расследованы уголовные дела, уменьшилось на 10,6%.
Доклад появился одновременно с заявлениями уполномоченного по правам человека Татьяны Москальковой о росте количества случаев домашнего насилия в период самоизоляции.
Откуда появились такие разночтения? Все просто: при своих подсчетах аппарат омбудсмена пользовался другими данными — некоммерческих организаций и журналистов.
Пострадавшие рассказывают, что, даже если у них получается добиться возбуждения уголовного дела, после подачи заявления может пройти несколько месяцев. В Центре пострадавших от домашнего насилия при Консорциуме женских НПО говорят, что по большей части по заявлениям пострадавших дела вовсе не возбуждают. Огромное количество безосновательных отказов в возбуждении уголовных дел вообще не попадает в статистику.
Правозащитница Мари Давтян отмечает, что в пандемию у всех профильных НКО выросло количество обращений, связанных с домашним насилием, в то время как у МВД статистика снизилась.
«Можно предположить, что некоторые люди не обращаются в МВД, а сразу ищут защиты в некоммерческих организациях, — говорит она, — но, судя по нашей практике, те, кто обращается к нам, до этого обращались и в полицию, но там их просто игнорировали».
Давтян также рассказывает, что за период пандемии некоммерческие организации, помогающие пострадавшим от насилия, зафиксировали немало случаев, когда полиция отказывалась выезжать к пострадавшим после сообщений по телефону о реальных угрозах. «Апофеозом работы системы стала история, когда наша клиентка написала заявление в полицию о побоях, на что ее партнер написал на нее заявление о нарушении карантина. После этого ей позвонили из полиции, но не по поводу обращения о побоях, а в связи с нарушением режима самоизоляции», — рассказывает адвокат.
Весьма скептически к данным МВД относится и бывший следователь, адвокат Михаил Тимошатов. «Лично мне непонятно, как МВД сформировало статистику о снижении уровня домашнего насилия, если она по нему не ведется. При подсчете данных за рубежом в категорию домашнего насилия включают достаточно широкий круг преступлений: например, изнасилование, если оно совершено в семье, также должно попасть в статистические данные. В России же в сегодняшней ситуации такие случаи никогда в статистику домашнего насилия не попадают. Боюсь, что цифры, которые предоставило МВД, не соответствуют действительности», — говорит Тимошатов.
Опираясь на свой адвокатский опыт, Тимошатов утверждает, что примерно у 70% женщин, подвергшихся домашнему насилию и побоям, по разным причинам не получается довести ситуацию до стадии уголовного дела. Причиной могут быть как ошибки при подаче заявления или примирение сторон, так и ошибки сотрудников полиции при составлении документов, утеря заявления и многое другое.
Санкт-Петербургский государственный университет провел по заказу Госдумы исследование о проблеме домашнего насилия. Когда результаты исследования представили депутатам и общественности, авторы исследования отметили, что делали запрос в МВД о методике подсчета пострадавших от домашнего насилия, однако в ведомстве им прямо ответили, что никакой методики у них просто нет.
Статистические карточки
Главный информационный центр МВД обязан представлять статистическую отчетность о преступности в Генпрокуратуру, МЧС, ФСБ, ФСКН, ФСИН, ФССП, Федеральную таможенную службу, судебный департамент при Верховном суде РФ по России и отдельным субъектам.
«С момента возбуждения уголовного дела следователь составляет по списку несколько [статистических] карточек, они заполняются практически сразу при возбуждении уголовного дела. Следователь приносит прокурору постановление на возбуждение уголовного дела и комплект карточек на подпись: карточка о потерпевшем, карточка о результатах расследования, статистическая карточка на лицо, совершившее преступление, карточка о движении уголовного дела, карточка о результатах рассмотрения дела судом первой инстанции. Это по правилам. На практике карточки часто заполняются после того, как дело передано в суд», — рассказывает Тимошатов.
Статистические итоги подводятся ежеквартально, но дело может быть возбуждено в конце одного квартала, а попасть в суд спустя полгода. То есть в отчетности оно запросто может оказаться с опозданием на 6-7 месяцев.
Кроме этого, статистические карточки заполняет дознаватель или следователь, у которых и так много другой работы и бумаг. Поэтому качество заполнения карточек зависит от дисциплины сотрудника в частности и дисциплины на местах вообще. Порой эта карточка заполняется не в полном объеме. Тут все остается на совести следователя или дознавателя, который возбуждает дело.
«Составлением карточки занимается исключительно он, а на ее заполнение уходит весьма много времени. В ней должно быть указано, где совершено преступление: на улице, в парке, в общественном месте, в торговом центре, дома. При этом само понятие “домашнее насилие” в описание преступления не входит. Если МВД нам выдает какую-то статистику, то, скорее всего, по этим карточкам и смотрят. Если преступление совершено дома и были побои, истязания, угрозы убийством, то есть все то, что, как правило, связано с домашним насилием, то к нему, вероятно, и относят. При этом убийства не попадают в статистику домашнего насилия», — поясняет Тимошатов.
Бил, бил, бил, но умерла случайно
МВД не считает забитую насмерть своим мужем и тем более сожителем женщину погибшей от домашнего насилия. Основная масса уголовных дел квалифицируется как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего (часть 4 статьи 111 часть УК РФ). Проблема в том, что по статье 111 УК РФ МВД показывает статистику в целом, при том что в ситуации домашнего насилия ключевой является четвертая часть статьи — деяние, повлекшее смерть.
«Грубо говоря, если я стреляю в человека из пистолета в лоб, то это будет часть первая статьи 105. А если я его бью, бью, бью, а он взял и умер — это будет причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего. Следователи объясняют это так, что, когда он ее бил и забил до смерти, у него был умысел только на причинение тяжкого вреда, а умерла она у него случайно», — поясняет Давтян.
Согласно данным портала правовой статистики Генпрокуратуры, количество женщин, потерпевших от насильственных преступлений с 2014 по 2016 год, непрерывно росло, но в 2017 году цифры резко уменьшились. С 2017 же года почти в два раза уменьшается количество потерпевших от домашнего насилия, спад продолжается и в 2018 году.
Правозащитники предполагают, что снижение официального количества потерпевших от преступлений, совершенных в семье, связано не с реальным уменьшением их числа, а с произошедшей в 2017 году их декриминализацией. Тем более что в статистику попадают только те, кто считается членами семьи с точки зрения государства: родители, дети, братья, сестры и супруги. В нее не включаются случаи совершения преступлений бывшими супругами или партнерами.
Давтян считает, что все это — комплексная проблема правоохранительной системы России. Правоохранительные органы отказываются возбуждать уголовные дела по абсолютному большинству заявлений о преступлении. В 2017 году в МВД РФ поступило 10,3 миллиона сообщений о преступлении, но было возбуждено только 1,78 миллиона уголовных дел. Это всего 16% от общего количества.
Российский фемицид
Официальная статистика МВД не является единственным источником информации. Не находя в статистике отображения реальной ситуации, в 2019 году активистки Московского женского музея Катерина Бахренькова и Любава Малышева впервые в России создали «антифемицидный» проект. В нем участвует группа единомышленниц, собирающих и анализирующих новости об убийствах россиянок, которые можно отнести к фемициду.
Согласно определению ВОЗ, термин «фемицид» чаще всего обозначает наименование преступлений на почве ненависти по признаку пола и гендера, широко определяемый как «преднамеренное убийство женщин (девушек или девочек), потому что они являются женщинами», хотя определения различаются в зависимости от культурного контекста. К фемициду относятся преднамеренное убийство женщины, убийство женщины по неосторожности, смерть женщины в результате повреждений, смерть женщины в результате неглекта (одна из форм абьюза, когда нуждами человека, который не может позаботиться о себе сам, откровенно пренебрегают), самоубийство женщины в результате действий, имеющих мотивы и/или причины фемицида.
Активистки подсчитали, что общий коэффициент новостного фемицида (то есть количество новостей о фемициде в России на 100 тысяч женского населения) в России равен 1,96. В регионах он может достигать 8,22. Большая часть убийств совершается близко знакомыми жертве мужчинами. Авторки проекта подчеркивают, что коэффициент фемицида рассчитан по новостям и не отражает реальную ситуацию с убийствами: «Очевидно, что реальный коэффициент фемицида еще больше. Например, мы вручную проверяли сайты следственных комитетов, прокуратур и судов, так как новости этих сайтов не всегда попадают в выдачу поисковиков. В малонаселенных регионах это в разы увеличивало число данных».
Мониторинг фемицида продолжился в России в 2020 году: с января по 15 августа группа мониторинга насчитала 850 случаев смерти женщин.
В августе глава комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и госстроительству Андрей Клишас пообещал, что обсуждение законопроекта продолжится осенью. Пока же, в отсутствие эффективных мер защиты со стороны государства, пострадавшие от домашнего насилия остаются одной из самых уязвимых групп в России.