Общественная палата РФ утвердила новую редакцию Кодекса этики членов Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) по общественному контролю за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания.
Теперь члены ОНК не могут выступать от имени всей комиссии без согласования с ее председателем. Также в кодексе закрепляется требование «контролировать свое поведение и не допускать неуважительного отношения к своим коллегам, представителям органов государственной власти и администрации мест принудительного содержания». Кроме того, членам комиссии запрещается разглашать информацию, полученную во время общественного контроля, без разрешения заключенных.
«Такие дела» поговорили с правозащитниками о том, оправданы ли такие изменения и как они повлияют на работу ОНК.
Анастасия Буракова
Юрист «Правозащиты Открытки»
Подобные поправки извращают саму цель существования комиссии. ОНК создавалась как форма общественного контроля — чтобы там, где свобода людей ограничена и возможны злоупотребления со стороны государства, представители общественности могли проконтролировать соблюдение прав человека.
В большинстве регионов это и так квазиструктура, пишущая отчеты о том, как у них все замечательно с правами человека. ОНК, в которых были действительно неравнодушные люди, контролирующие соблюдение прав в местах лишения свободы, постепенно выдавливали таких членов из своего состава. Так случилось в Петербурге с Екатериной Косаревской и Яной Теплицкой, которые предавали гласности нарушения в отделах полиции, изоляторах и колониях. Недавно из состава московской ОНК исключили Марину Литвинович — тоже одну из последних неравнодушных энтузиастов в этом органе.
Разглашение врачебной тайны без письменного согласия человека недопустимо и в действующей редакции закона «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания». Никто обманом не выуживает что-то у заключенных без их воли.
По поводу запрета на разглашение информации без согласия всей комиссии — это классическая попытка цензуры и контроля. Надо понимать: ОНК не ходит всем составом в места заключения. Как люди, не видевшие заключенных и не получавшие их жалоб, будут решать, что предавать гласности, а что нет? При таком подходе весь смысл существования теряется — очередная кучка бюрократов, рапортующих о прекрасных условиях в колониях или отделах.
Алексей Мельников
Ответственный секретарь ОНК Москвы
Если для кого-то из коллег было новостью, что нельзя публично обсуждать правозащитников или разглашать персональные данные заключенных, значит прошлый кодекс они не читали. Потому что обновленный кодекс практически ничем не отличается. Сейчас этот пункт решили расписать, чтобы привести кодекс в соответствие с законом о персональных данных, который и так был в действии. Коллеги наконец озаботились этим вопросом — теперь без разрешения нельзя будет сообщить СМИ какие-то содержательные детали о человеке. В первую очередь это было сделано для защиты прав заключенных, а не для того, чтобы скрывать нарушения прав человека. Есть огромное количество заключенных, сотни, которые возмущаются, что их персональные данные раскрываются без их разрешения. Данные о том, что они заболели, например.
Никакая свобода слова не нарушается. Идея о том, что поправки к кодексу позволят скрывать нарушения прав человека, — это полная ересь. Некоторые СМИ постоянно пишут о пытках в тюрьмах, ссылаясь на правозащитников. Но, как правило, это все делается для самопиара правозащитников, потому что за заявлениями в СМИ больше ничего не стоит — нет обращений в прокуратуру, нет записей в соответствующих документах.
Иван Мельников
Бывший ответственный секретарь ОНК по Москве, вице-президент российского подразделения Международного комитета защиты прав человека
Сегодняшнее изменение Кодекса этики противоречит действующему закону, которым руководствуется Общественная наблюдательная комиссия, в частности тому положению, что члены ОНК имеют право взаимодействовать со СМИ по собственному усмотрению. Благодаря привлечению внимания удавалось изменить условия содержания многих заключенных, решать системные вопросы, останавливать пытки.
Раньше у СМИ была возможность получать достоверную информацию, а сейчас это крайне закрытый институт. Если в московской ОНК еще остались активные правозащитники, то во многих регионах их нет. Уникальный инструмент для мониторинга защиты прав людей в местах лишения свободы, в который были вложены колоссальные усилия, пропадает. Туда привлекают только людей, лояльных региональным ведомствам и структурам. Сломалась система сдержек и противовесов. Именно поэтому появилось столько скандалов, связанных с пытками.
Сейчас очень важно реформировать институт ОНК, причем не в сторону последних инструментов, доступных правозащитникам, а в сторону открытости ведомств. Для дискуссии должны быть приглашены квалифицированные люди, которые зарекомендовали себя. В противном случае никто не верит институту ОНК.