Рассказ о новой бедности — в совместной статье VTimes и «Таких дел».
«Терпи». Этот незамысловатый совет — все, чем смогло поддержать начальство мужа одной из героинь нашего рассказа. Терпел он уже не первый месяц после того, как из-за пандемии его зарплата упала в пять раз — до минимальных 12 130 рублей. Терпел, надеясь, что к осени все наладится. Не наладилось…
Муж Марины (имя изменено по ее просьбе) работает юристом по интеллектуальной собственности в крупной компании в Москве, занимающейся образовательной деятельностью. Обеспеченная жизнь, стабильный доход — все это оказалось в прошлом. «Очные лекции проводить было нельзя, а онлайн оказался не таким эффективным. Думали, может, к осени все наладится, а осенью началась вторая волна», — рассказывает Марина.
Сейчас основной источник дохода — зарплата Марины, на ее организации пандемия сказалась не так сильно. У Марины с мужем трое детей, и семья пыталась получить пособия как многодетная и малоимущая. Однако им было отказано, поскольку в справках о доходах у супруга Марины была указана хорошая зарплата.
«У нас действительно все было хорошо.
Это какой-то сериал на выживание», — говорит Марина. Чтобы выжить, им пришлось обратиться в фонд «Дари еду», который несколько раз помогал продуктовыми наборами. Такова новая реальность, в которой очутились семья Марины, другие герои нашего рассказа и очень многие люди, чья жизнь была разрушена ковидом и кризисом.
Бедность не порог
Как ни странно, но пандемия ковида «пошла на пользу» борьбе с официальной бедностью в России. Она росла весь прошлый год, но в четвертом квартале наступил перелом (обычно в конце года бедность сокращается). Итог — за 2020 год уровень бедности, по данным Росстата, не только не вырос, а даже снизился — с 12,3 до 12,1%. И это отличает ситуацию от кризиса 2014—2015 годов, когда бедность резко подскочила до 13,4% — с 10,8% в 2013 году.
Помогла поддержка властями наиболее уязвимых категорий населения, да и сам удар кризиса был парадоксальным образом смягчен отсталостью российской экономики с ее низкой долей малого и среднего бизнеса и чрезмерной — госсектора.
Но очень многие семьи кризис отбросил к черте бедности — пусть и не все переступили ее. Реальные располагаемые доходы населения упали на 3,5%, а по сравнению с «докрымским» 2013-м — на 10,6%, подсчитали эксперты Центра развития Высшей школы экономики. По опросам «Левада-центра», почти две трети россиян жалуются на снижение достатка (64%) и возможности хорошо зарабатывать (59%).
Есть несколько подходов, как измерять бедность. Росстат использует в качестве основного абсолютный показатель, оценивая долю людей с доходами ниже прожиточного минимума. Это абсолютная монетарная бедность. Также Росстат высчитывает уровень относительной бедности — когда доходы сравниваются с их медианным значением. В ЕС это 60% от медианного располагаемого дохода. Таких людей в 2019 году в России было 25,1%, по данным Росстата.
Немонетарная бедность рассчитывается сложнее — по трем индексам, которые оценивают здоровье человека, его образование, потребление. Немонетарная бедность определяется методом депривации, то есть оценивается нехватка денег на отдельные продукты, одежду, жилье, оплату услуг ЖКХ и так далее, а также способность человека полноценно участвовать в жизни общества. Так, по оценкам Высшей школы экономики, 4/5 семей не всегда могут купить себе бытовую технику. И только 10% самых обеспеченных семей в половине случаев могут купить без проблем телевизор или холодильник, но для них затруднительно приобрести машину.
Еще один показатель бедности — дефицит доходов — это сумма, которой всем нуждающимся не хватает, чтобы перешагнуть официальную черту бедности. В 2019 году, по данным Росстата, эта сумма превышала 720 миллиардов рублей.
Сильнее других пострадал средний класс — господдержка по большей части ему недоступна. Если накануне пандемии к среднему классу относилось 24% занятых, то за время кризиса 8,7% из них потеряли работу, а 3,9% оказались в простое с сохранением дохода не выше минимальной зарплаты. Еще 6,1% представителей среднего класса обеднели, оценивали экономисты Высшей школы экономики (ВШЭ). К среднему классу они относят людей по трем признакам — это высококвалифицированные работники с высшим или незаконченным высшим образованием, чей средний доход не ниже 1,25 медианного дохода (по данным Росстата, в 2019 году медианный среднедушевой доход был 26 365 рублей). Эта «зона благополучия» — доля населения со средними доходами — сокращалась и до кризиса на протяжении всех 2000-х годов, писала заведующая Центром стратификационных исследований Института социальной политики ВШЭ Светлана Мареева в колонке для Econs.
Из такой зоны благополучия была выброшена жительница Петербурга Мария Лаптева. До пандемии она полтора года отработала главным экономистом в организации, занимающейся проектированием, поставкой и монтажом театрального оборудования. С апреля 2020-го работы стало меньше, сотрудников перевели на удаленку и понизили оклад. Но не помогло — в июле девушку сократили: работы не осталось в принципе. Мария подписала приказ на увольнение по соглашению сторон и получила двойной оклад.
Сразу после сокращения Мария встала на биржу труда для поиска работы и получения пособия по безработице. Ее доход уменьшился в пять раз. «Наша семья жила очень скромно. В августе мы стали получать продовольственную помощь от благотворительного фонда “Русь” как малоимущие», — рассказала она. Поиски новой работы шли с трудом. Только через пять месяцев Марии предложили место — преподаватель математики с занятостью два раза в неделю. Зарплата чуть больше выплат в службе занятости, но Марии пришлось согласиться.
«Эта работа кормила меня и мою семью, приносила стабильный, ровный доход», — вспоминает Надежда, которая с 2013 года держала небольшой магазинчик автоэмалей в Москве. По ее подсчетам, в месяц магазин приносил 450—500 тысяч рублей. Но почти с первых же дней пандемии магазин пришлось закрыть — сначала на месяц из-за самоизоляции, а потом совсем. «Нам хоть и дали добро на работу, но все [покупатели] остались сидеть дома, — объясняет Надежда. — То есть работать было не для кого. Аренду никто не отменял. В конечном итоге приняли решение закрыться». По ее словам, больше всего ей было жалко терять место — «хорошее, проходное». Но арендодатель не только не уменьшил ежемесячные платежи, а наоборот, увеличил.
Сначала Надежда устроилась горничной в гостиницу в Одинцове: «Отработала 15 ночей через день. Получив за этот каторжный труд 15 тысяч рублей, я поняла, что это не мое». Пошла устраиваться в такси «Ситимобил» — сперва трудилась втайне от мужа, потом призналась: «Он, конечно, был в шоке. До сих пор переживает, особенно если я в ночь работаю».
Доходы после закрытия магазина, подсчитывает женщина, сократились на 95%: «В такси чистыми выходит 30 тысяч рублей». Кроме такси, Надежда подрабатывает курьером и говорит, что успешно. Сейчас в планах у женщины скопить «финансовую подушку» и попытаться возобновить работу магазина.
Тяжело пришлось и фрилансерам, которые лишились с подработкой существенной части дохода. Фотограф из Краснодара Николай Хижняк — штатный сотрудник сайта телеканала «Кубань 24», но основной заработок ему приносила работа на федеральные издания. В первый месяц пандемии спрос на репортажи сильно вырос, и у Николая был хороший заработок. Все изменилось спустя два-три месяца: от всего заработка остался только оклад в 21 000 рублей. Сначала они с женой перебивались подработками, спасали накопления. Но, когда закончились и они, стало совсем тяжело, и Николаю пришлось подрабатывать в такси. «Психологически было тяжело, потому что отношение к профессии таксиста даже у меня было на тот момент высокомерное, — признается он. — Я же весь такой востребованный журналист с наградами. И машина новая, мне было ее жалко. Но в итоге сел, поехал».
Как власти помогали в кризис
В 2020 году на поддержку населения, бизнеса и системы здравоохранения власти потратили примерно 5 триллионов рублей, говорил министр финансов Антон Силуанов. Охват социальной поддержкой по сравнению с прошлыми годами вырос, а сама помощь стала более адресной, писали аудиторы Счетной палаты. По их оценкам, до 2020 года семьи с доходами ниже прожиточного минимума получали только 22—26% всех социальных выплат, а 19—20% малоимущих семей вообще не доставалось никакой помощи. В этот кризис поддержку получили 40% наименее благополучного населения — это в основном семьи с несколькими детьми, а также семьи пенсионеров, писали экономисты Всемирного банка. Расчеты Высшей школы экономики показали, что помощь семьям с детьми и безработным компенсировала около седьмой части «выпавших» доходов и более трети прироста бедности. Так, в семьях с детьми от трех до семи лет уровень бедности после выплат снизился с 32 до 24% и почти приблизился к докризисному. Но эффект был краткосрочным. А в семьях без детей бедность хоть и была не так высока, во время кризиса выросла более чем вдвое. Поможет адресность поддержки семей с детьми, с ее помощью можно снизить бедность примерно на 2 процентных пункта, рассчитывает Счетная палата.
Неформальная зона бедствия
Очагом новой бедности стал неформальный сектор, в котором, по оценкам Росстата, трудилось в третьем квартале 2020 года около 14,6 миллиона человек, или 20,7% всех занятых. И большинство из них официальную работу не имели.
Эти люди оказались в самом тяжелом положении, писали эксперты Научно-исследовательского центра социально-политического мониторинга РАНХиГС. Их работодатели не могли получить кредиты на поддержку занятости, а сами работники — даже минимальную зарплату. Беднее стали более половины работавших в теневом секторе (58%), выяснили эксперты, опросив в сентябре 2020 года более тысячи человек. Если в прошлые кризисы именно теневой сектор помогал выживать части населения, то в 2020 году люди, работающие неофициально, оказались наиболее уязвимы.
«Примерно до лета я сидела дома без основной работы и денег. К тому же нам не заплатили за то, что мы наработали до этого, — вспоминает Елена, неофициально работавшая в краснодарской студии живописи. — Когда карантин закончился, я снова вышла в студию, но сначала попросила руководителя разобраться с долгом. В общем, он так ничего и не заплатил, и я уволилась».
Еще тяжелее пришлось Зуфару, приехавшему в Москву из Екатеринбурга. До пандемии он официально работал на подмосковной станции техобслуживания и неофициально — в магазине одежды: ездил по точкам, растаможивал вещи. Неофициальная работа обеспечивала 80% дохода.
«Когда начался кризис, [в магазине одежды] пошли увольнения. Сначала двоих человек сократили, потом троих, а в конце концов и всю команду», — говорит Зуфар. Найти новую работу в разгар кризиса он не смог, как и снимать хостел, в котором жил до этого. Помогли в центре «Дом друзей»: «Мне предоставили жилье, питание, тепло. Все хорошо, человеческие условия. Если бы не эта организация, я бы остался на улице».
Богатство не просачивается
Экономисты часто говорят, что Россия попала в ловушку среднего дохода. Но есть и другая ловушка — чрезмерного дохода, когда при высоких уровнях бедности и неравенства доходы наиболее обеспеченных людей продолжают расти. А каналы «просачивания богатства» вниз — к менее обеспеченным — закрыты. В кризис 2014 года благосостояние 3% самых богатых россиян продолжало расти, тогда как в среднем у всех россиян доходы падали, выросла и доля финансовых активов, которая принадлежит богатым, говорилось в исследовании Высшей школы экономики и Института исследований и экспертизы ВЭБ.РФ. Если в 2013 году они владели 84,3% всех активов, то в 2018 году — уже 89,3%, оценивали они. Ключевой риск — богатые становятся еще богаче, бедные не становятся менее бедными. По оценкам МВФ, если доля доходов самых богатых 20% населения растет, темпы роста всей экономики начинают снижаться, а значит, ресурсов для помощи становится меньше и богатство не просачивается вниз.
Что дальше?
Меры социальной поддержки позволили компенсировать негативное влияние кризиса на бедность. На поддержку некоторых уязвимых слоев населения, например неполных семей, направлены и новые пособия, обещанные президентом Владимиром Путиным в послании Федеральному Собранию. Но это не решает проблему низких доходов населения. Благосостояние людей долго сокращалось, и пандемия лишь ухудшила их положение.
Российские власти хотели к 2024 году снизить уровень бедности до 6,5% — пандемия вынудила их отложить достижение цели до 2030 года. В кризис выросла острота бедности — семьи, которые уже были за чертой бедности, отдалились еще дальше от нее, писали экономисты Всемирного банка. Это результат сокращения занятости (особенно в неформальном секторе) и зарплат. По прогнозам экономистов, разрыв бедности увеличится.
Главные проблемы еще впереди. Ресурс для поддержки населения сокращается, а волна банкротств бизнеса нанесет по людям очередной удар. Так, опрос Финансового университета показал, что в этот кризис доля тех, кто уверен в будущем своего предприятия, снизилась до 36%. В 2011—2019 годах эта цифра не опускалась ниже 70%. В зоне риска остаются семьи, чей общий доход немного выше прожиточного минимума, то есть формально они не относятся к бедным, но при любом негативном шоке могут оказаться за чертой нужды. И это пугает людей. Больше всего они боятся социальной несправедливости, снижения доходов и невозможности привычных покупок из-за роста цен, показывает опрос ВЦИОМа. Рост цен и снижение зарплат — вот два главных страха, свидетельствует и опрос «Ромира».
Пандемия показала, что социально справедливое государство XXI века должно не просто перераспределять ресурсы в пользу бедных, но создавать условия, при которых снижаются риски потерять работу и доход, указывала замдиректора Института социальной политики ВШЭ Оксана Синявская в посвященном годовщине пандемии докладе «Черный лебедь в белой маске». Пока властям лучше удается перераспределять…
Авторы: Елизавета Базанова, Светлана Буракова