В конце августа в Ростове-на-Дону суд вернул в прокуратуру дело «Хизб ут-Тахрир» из-за того, что обвинительное заключение одного из незрячих фигурантов не было набрано шрифтом Брайля. Но это скорее исключение из правил, и часто отсутствие зрения никак не меняет ситуацию для участников процесса, разве что усложняет им жизнь. «Такие дела» рассказывают истории людей с инвалидностью по зрению, которые столкнулись с российским правосудием.
«Села на лавочку и заплакала»
«Было у меня одно дело году в 2004-м. Слабовидящая пожилая доверительница пыталась не дать отсудить ее квартиру в Петербурге. Был длинный и монотонный процесс, тянувшийся почти четыре года, и вот настала развязка: я подал последнюю жалобу по ее делу, и мне уже больше нечего было добавить по сути вопроса. Я сказал, что не пойду с ней на заседание, и напутствовал ее добрым словом», — рассказывает незрячий адвокат Виталий Васильев.
Он вспоминает, что переживал и весь день не мог найти себе места. «И вот раздается звонок, я беру трубку, а она плачет. Выяснилось, что доверительница смогла доехать до суда и подняться на нужный этаж, но перепутала залы: она просто не увидела цифру на двери. Так и сидела, ожидая своей очереди, которая не наступила», — описывает Васильев.
В этот момент к ней подошла работница суда, которая спросила, не нужна ли помощь. «Женщину проводили в нужный зал, там судья ее успокоила: дело рассмотрели, но в иске оппонентов было отказано, — делится адвокат. — Мы победили».
«Ни слова про шрифт Брайля»
Васильев полностью незрячий. Он не видит ничего — ни образов, ни силуэтов, но это не мешает ему вести юридическую практику в Санкт-Петербурге. Адвокат специализируется на гражданском праве. На заседания он приходит пешком или приезжает на общественном транспорте без посторонней помощи.
«Я уже не самый молодой человек, но поймите: если вы идете по улице, то ваши ботинки издают один звук, а если по земле — совсем другой. Между ними есть разница. И звук трости на поребрике слышится по-особенному. Со временем я научился с помощью слуха чувствовать объекты перед собой: могу понять, что передо мной на улице стоит припаркованная машина, и я “вижу” ее объем и могу обойти ее. Можно сказать, что я приспособлен к городским условиям и спокойно передвигаюсь пешком или на метро», — говорит адвокат.
Он потерял зрение еще в школе, а университет окончил благодаря тому, что выполнял больший объем работы, чем другие студенты. Васильев записывал лекции на диктофон, а дома переслушивал их и переводил на шрифт Брайля. Недостающие знания, которые студент не мог взять из учебников, он получал на семинарских занятиях и в обсуждениях с одногруппниками.
Васильев ведет адвокатскую практику, полагаясь только на себя и современные технологии. На его компьютере установлена программа экранного слежения: она озвучивает все, что происходит на мониторе. Софт позволяет просматривать судебные картотеки дел, готовить ходатайства и иски, а также пользоваться информационно-правовыми базами.
«В редких случаях я прошу моего доверителя написать ходатайство под диктовку. Также я полагаюсь на его зрение в ходе процесса, если речь идет о приобщенных на процессе материалах. Раньше я думал, как это сказывается на моих доверителях: почему они приходят к незрячему адвокату? Потом я отбросил эти мысли: если он мне доверяет, я даю ему свои умозаключения и мы сотрудничаем. Если нет — мы не работаем», — делится Васильев.
Иногда техника дает сбой — стороны присылают документы в формате pdf, который софт не может «зачитать» вслух. Адвокат не верит, что оппоненты пользуются тем, что он не видит, и действуют умышленно. «У меня были некрасивые случаи, но нужно отметить, что это оставалось в рамках закона», — признается Виталий.
Он говорит, что незрячий истец или ответчик — большая редкость для российского правосудия. Обычно они доверяют походы в суд своим юристам, а в некоторых случаях к защите их прав подключается прокуратура.
«Если у лица есть представитель, то он берет на себя функцию ознакомления и донесения сути дела. Если представителя нет, истец или ответчик может просить суд донести до него информацию в устной форме или пригласить специалиста, чтобы он мог ознакомиться с материалами. Также существует возможность выступления прокурора в защиту инвалида по зрению», — объясняет адвокат.
Виталий не считает большими сложностями свои адвокатские обязанности и отмечает, что в новых зданиях судов среда для людей с инвалидностью стала более доступной, чем раньше. Он утверждает, что иногда специально берет с собой белую трость, чтобы окружающим было понятно, что он не видит, но после входа в здание суда его берет под руку доверитель и провожает в зал.
«История и страшная, и комичная»
«В своей практике я редко сталкивался с незрячими людьми, — рассказывает адвокат Александр Бурчук, — но однажды, когда я еще работал следователем, у меня был такой потерпевший. История и страшная, и комичная».
В Южном Бутове подрались две группы подростков — и парню выбили глаз. Через полгода он с друзьями снова встретил ту же компанию, опять завязалась драка — и молодому человеку повредили второй глаз, да так, что он полностью ослеп. Следствие признало его потерпевшим, а мать — законным представителем, поэтому во всех следственных действиях участвовала она.
В целом в России есть сложности с переводом материалов дел на иностранные языки и на шрифт Брайля, говорит Бурчук. По его словам, выделяемых на это денег не хватает и следователям приходится выбирать, к каким делам — с участием иностранцев или людей с нарушениями зрения — привлекать специалистов. В случае обвинения по особо тяжким составам преступлений суды обращают максимальное внимание на законность и реализацию всех прав обвиняемого, уверен бывший следователь.
«Приведу нестандартную аналогию из фильма “Зеленая миля”. Инвалида Джона Коффи, одного из главных героев фильма, суд приговаривает к электрическому стулу, не убедившись в законности решения. Скепсис в таких делах (о террористических организациях. — Прим. ТД) есть. К обвиняемым часто относятся как к людям второго сорта. Не всегда следователи будут разбираться, кто из фигурантов читал и распространял запрещенную литературу, а кто просто случайно оказался в той самой злополучной квартире. Именно поэтому для суда особо важно детальное соблюдение прав обвиняемого», — объясняет Бурчук.
«Бился пальцами ног об острые углы в камере»
Один из самых популярных осужденных современной России с нарушениями зрения — Андрей Попов, которого знают как Бога Кузю. В июле 2018 года Пресненский суд Москвы признал Попова виновным в создании секты — религиозного объединения, «деятельность которого сопровождалась насилием над гражданами или иным причинением вреда их здоровью».
Представлявшийся священником Русской православной церкви Попов «в воспитательных целях» наносил приверженцам секты удары тапкой и плеткой, а также собирал деньги на возведение храма, который так и не был построен. Иерархичность секты и строгий уклад были доказаны прокуратурой в ходе судебных заседаний, но Попов и двое его подельников, обвинявшихся в мошенничестве, вину не признали.
«Быт Бога Кузи под стражей был очень тяжелым. Другие заключенные считали, что герой телесюжетов о секте, личном зоопарке и коробках с деньгами обладает огромными финансовыми возможностями, и подтрунивали над ним, мол, ты же бог, так освободи себя! Во время обеда арестанты подбрасывали ему в еду дохлых мух», — рассказывает адвокат Анатолий Пчелинцев.
Попов не так долго находился за решеткой, но за это время его права как заключенного с инвалидностью по зрению были нарушены, отмечает адвокат.
«Большую часть своего срока Попов провел в СИЗО и только перед освобождением был этапирован в колонию. Согласно закону, инвалид первой группы не должен был отправляться в колонию. Тем более что до его освобождения оставался короткий срок. На мой взгляд, это скорее попытка что-то показать обществу», — пояснил Пчелинцев.
Он рассказывает, что на судах Попов был немногословен и на условия содержания в заключении не жаловался. «Первое время он постоянно бился пальцами ног об острые углы в камере: большинство встречающихся на уровне пола объектов там металлические и острые. Это были основные жалобы», — вспоминает адвокат.
Еще до возникновения проблем с законом Попов писал картины, хотя к этому моменту он почти ослеп, добавляет Пчелинцев. Попов наносил на холст пастель методом «опущенной руки», изображал круги и другие абстрактные объекты — работал в стиле «космизм» и даже участвовал в выставках, рассказал Пчелинцев.
В общей сложности Попов провел за решеткой чуть меньше трех с половиной лет, он был освобожден в феврале 2019 года.