Мой лирический герой (от которого я несмело дистанцируюсь) не занимается благотворительностью. Раньше кормил копейками инвалидную мафию в метро, подавал мошенникам с картонками на улице, магазинную мелочь оставлял в коробках возле касс, и в церкви не упускал возможность жертвовать. Чувство того, что сострадание противоречит прогрессу (Ницше), для него уравновешивалось исторической несправедливостью к маргиналам (Фуко) – и, следуя пари Паскаля, он скорее верил, чем не верил в то, что помогает миру. Потом мой начитанный герой стал помогать напоказ – учил сына щедрости. Правда, был в этом какой-то мелкобуржуазный самообман. И воспитание не приносило результата. И оскудела рука дающего.
Время от времени людям становится стыдно за свои убеждения. То есть, можно, гремя стаканом, отстаивать в себе сверхчеловека, но, бывает, и невинная беседа говорит тебе, что ты говно. Мой пристыженный герой такие беседы вел со знакомой Ксюшей. А мог и не вести, а просто на ее странице в соцсети увидеть статус: «в Бельском Устье». А мог и никуда не заходить, а просто вспомнить, чем Ксюша занимается, и забыть, за что сам собой гордится. Она стала символом самоотверженности, на какую он не способен. Потому что Ксюша была волонтером.
«Она стала символом самоотверженности, на какую он не способен. Потому что Ксюша была волонтером»
Из Москвы в деревню Бельское Устье по благотворительной программе она с другом приехала 31 декабря 2011 года. Поселилась у местных, и каждый день ходила в интернат для умственно отсталых. Дети с разными глазами смотрели на нее с одной надеждой. Она ее оправдывала. Ничем особенным: красила лица, строила из Lego, играла на ксилофоне, учила песни и стихи. Снимала на видео, вешала в Youtube. Когда вернулась домой, посыпались посылки – все хотели передать игрушки, книги, видеокассеты, одежду, детские заветные сокровища. Но то, что она вернется в деревню, ей стало ясно раньше – когда Ксюша познакомилась со Стасом.
«Дети с разными глазами смотрели на нее с одной надеждой. Она ее оправдывала»
Стас выпускник детдома. В 18 лет его отправили в районный ПНИ (психоневрологический интернат). Несмотря на то, что к тому времени уже 3 года действовала в деревне благотворительная программа, ее организатор Анна не смогла найти другого способа помочь Стасу, кроме как тайно вывезти его из интерната. С тех пор он живет в соседнем селе в доме с волонтерами.
Ксюша вернулась на 27-ю годовщину его рождения – весной. В Москве на подступах к метро офисное тесто месило серо-бурую слякоть, а в деревне Стас по колено в снегу колол бревна. Друзья открывали депозиты, а Ксюша резала капусту на засолку. В «Олимпийском» пела Мадонна, а в лесу по вечерам стояла такая тишина, что, была бы она деревом, вросла бы корнями в землю прямо в центре поляны. Каждый день Ксюша пела Стасу на сербском и болгарском, а он пересказывал ей сюжеты мексиканских мыльных опер. Каждую ночь Ксюше снились воспитанники интерната. Просто улыбались. Как в тот раз, когда она снимала лица крупным планом: все широко показывали плохие зубы, только мальчик Саша хмурился; Ксюша спросила, умеет ли он улыбаться, а Саша ответил: «Помоги».
«Каждый день Ксюша пела Стасу на сербском и болгарском, а он пересказывал ей сюжеты мексиканских мыльных опер»
В свой последний приезд Ксюша составила большую программу занятий индивидуально для каждого ребенка. Дети любили подвижные игры и громкую музыку. Для них Ксюша с друзьями устраивала праздники, расцвечивая будни изнутри. Но воспитателям это не слишком нравилось. Когда ее попросили больше не приезжать, она поняла, что не может оставить детей. И поселилась в доме для волонтеров.
С того времени там побывало много выпускников детдома. Со всего мира приезжали волонтеры. Но летний лагерь длится только лето, а детям нужно постоянное общение. Оформить опекунство могут только граждане России и только пока ребенку не исполнилось 18. Доказать, что выпускник может жить в обществе, почти невозможно. И почти наверняка его жизнь закончится в ПНИ. В 2003 году вместе со Стасом детдом покинули 35 подростков, к 2014 в живых осталось только четверо.
Оправдывать себя тем, что большинству детей общество не оставило выбора, глупо и низко. Выбор не только есть – он уже сделан. Осталось только определить степень участия: помочь на расстоянии или приехать со своим живым теплом. Привезти нужные вещи или остаться самому.
«Оправдывать себя тем, что большинству детей общество не оставило выбора, глупо и низко»
Ксюша не собирается оттуда уезжать. Есть небольшое хозяйство, деньги приходят от спонсоров. В планах – организация общины и самоокупаемость. А от слова «волонтер» она отказалась. Она не просто доброволец – там теперь ее жизнь.
А что мой храброславленный герой? Я его оставляю – со всеми нравственными дилеммами, со всеми противоречиями, со всеми достоевскими и панюшкиными – я оставляю его. У меня на него нет времени. Мы семьей собираемся в Бельское Устье.
Для тех, кто пока не готов настолько сильно менять свою жизнь, но все-таки хочет быть немного героем, есть вариант проще. В России уже много лет работает программа «Старшие братья старшие сестры«, и она работает действительно хорошо. Уже у 180 детей из детских домов есть друзья, такие как Ксюша. Они ходят с детьми на выставки, в кино и театры, вместе играют, занимаются рукоделием или моделированием — они просто вместе. Раз в неделю. Взрослые здесь — не приемные родители, они и не претендуют на это. Они сестры и братья, старшие друзья, которые помогают увидеть жизнь за пределами интерната. Конечно, это волонтерская работа. Но для того, чтобы она была эффективной, небольшие деньги все-таки нужны. 600 тысяч рублей на то, чтобы составить с помощью психологов еще не один десяток таких крепких пар — один ребенок и один взрослый, который будет с ним столько лет, сколько это будет нужно. Ведь тратить один день в неделю не на себя, а на то, чтобы помочь кому-то в жизни — тоже героизм. Или хотя бы помочь другим, перечислить деньги.