Я не очень верю людям, которые говорят, что отлично ладят со своими детьми. И всегда понимают их с первого слова. У меня самого есть дети, и я знаю, что у них, как и у взрослых, иногда нет желания говорить с родным тебе человеком. Или просто слушать его. И неважно, — какие бы важные вещи он ни говорил. Это я о детях, живущих дома, с папой и мамой, окруженных друзьями. Они купаются в любви и заботе, не знают настоящих трудностей. А вы пробовали заговорить с маленьким детдомовцем?
Много лет назад мы снимали в Красноярске, в большом детском доме. Этому дому повезло — у него был богатый спонсор. Песочницы и игрушечные самосвалы на игровой площадке блестели свежей краской, детки бегали в новых костюмчиках и чистой обуви. Увидев камеру и новые лица, они бросились к нам с криками: “Папы, папы!”. Мы с юным оператором были в смятении, плакать хотелось. Позже директриса с симпатичным южным акцентом объяснила — детки любого пришедшего к ним взрослого воспринимают как родителя, который, наконец, заберёт их домой.
«детки любого пришедшего к ним взрослого воспринимают как родителя, который, наконец, заберёт их домой»
Дети быстро вычислили, что московские дяди приехали просто поснимать. Через две минуты они исчезли. Мы перестали для них существовать. Хотя, на первый взгляд, это были обычные, вежливые вполне дети. Необычно в них было то, что они по-взрослому, чётко понимали: журналисты посюсюкают полчасика, сунут подарки (а мы, кстати, приехали с пустыми руками), потом едут и никогда не вернутся. Какой же смысл с ними говорить, душу раскрывать? Чтобы спасти съёмку, молоденькая рыжая воспитательница подтолкнула к нам мальчика и девочку лет восьми. Те смущённо улыбались, односложно отвечали на наши вопросы, а мыслями были, как это сказать, в другом мире.
«…посюсюкают полчасика, сунут подарки, потом едут и никогда не вернутся»
Их сердца были наглухо отгорожены от мира взрослых огромной стеной. Стеной недоверия и обиды. Обиды за то, что бросили. За то, что с рождения обрекли на одиночество. Я подумал тогда, что пробить эту стену я бы не смог. Да и не пробить её силой. Её, как огромную ледяную глыбу, можно лишь долго растапливать терпением, любовью и добротой.
Я преклоняюсь перед воспитателями и нянечками в наших детских домах. Их работу нельзя измерить никакими деньгами. Но, увы, они не в состоянии поговорить с КАЖДЫМ из своих воспитанников. В тот момент, когда это необходимо. Когда маленький человек хочет сказать что-то важное, или услышать слова поддержки. Один педагог не может заменить этот уютный кокон из голосов родителей, бабушек, близких друзей, который обволакивает нас с детства. Неделями, месяцами, годами. Благодаря этому общению мы, в конце концов, как-то приспосабливаемся к жизни.
«педагог не может заменить этот уютный кокон из голосов родителей, бабушек, близких друзей»
Совсем недавно, работая в Англии, я случайно натолкнулся на статью о менторах. По-русски правильнее сказать — о наставниках. Кто эти люди? Это банкиры, чиновники, военные в отставке, врачи. Вполне занятые люди, которые удивительным образом находят время и душевные силы общаться с детдомовцами и детьми из проблемных семей. Да, они должны помогать своим воспитанникам с уроками. Но они не репетиторы, их задача — научить своих воспитанников общаться, выражать свои мысли и чувства. Разбираться в других людях. И лучше понимать самих себя.
И тогда я подумал: какая прекрасная идея! Лишённые внимания дети и подростки могут хотя бы несколько часов в неделю побыть в компании неравнодушного к ним человека. Взрослого, способного дать совет, поддержать и успокоить. Государство предлагает наставникам обучение — ведь не все имеют опыт общения с трудными детьми.
«хотя бы несколько часов в неделю побыть в компании неравнодушного к ним человека»
Встречи наставника и воспитанника проходят по-разному. Иногда разговаривают за чашкой кофе или во время обеда. Кто-то берёт своего воспитанника в велосипедный поход, с малышами идут в цирк или на игровую площадку.
И что, это помогает? Неудивительно, что такой вопрос первыми задали чиновники. Они мыслят статистическими данными — им нужны быстрые выводы и цифры. Проведённый по их заказу опрос показал: образовательный эффект от “менторства” невысокий. А половина воспитанников вообще не смогли найти общий язык со своими наставниками. Вывод: отказаться от программы из-за её низкой эффективности!
Слава Богу, у какого-то большого начальника хватило ума этого не делать. Более того — для программы “ментор-ученик” нашли хорошее финансирование. И люди из правительства, и британские благотворители осознали: те подростки, которые остались со своими наставникам, нашли близких себе людей. С близкими не всегда идеальные отношения, зато им можно доверять. Вряд ли многие из этих ребят попадут в престижные университеты, получат Нобелевскую премию или войдут в список миллиардеров журнала Форбс. Но шанс стать нормальными, уверенными в себе людьми у них куда больше, чем у тех, кто обречен идти по жизни в одиночку.
«шанс стать нормальными, уверенными в себе людьми у них куда больше, чем чем у тех, кто обречен идти по жизни в одиночку»
К счастью, подобная программа теперь есть и в России. Называется она “Старшие Братья, Старшие Сёстры”. Это отделение большой международной организации, в её работе учтен многолетний опыт наставничества по всему миру. В старшие братья и сёстры идут не только люди с большим жизненным опытом.
Марии Говязиной всего двадцать шесть. Она работает управляющим в известной московской гостинице. Училась в Голландии, а, кроме работы, молодая и интересная женщина находит время преподавать маркетинг. И присматривать за восьмилетней Машей. Её младшая — смешное и упрямое существо. Она с одинаковой лёгкостью умеет очаровывать взрослых и манипулировать ими. Узнав, что у неё появилась наставница, Маша стала хвастаться перед ребятами в интернате. Но при этом показывать, что она и без старшей сестры обойдётся.
Младшая Маша в штыки приняла первые попытки старшей навести мосты, она как бы держала наставницу на безопасном расстоянии. Только через полгода лёд стал таять.
«Узнав, что у неё появилась наставница, Маша стала хвастаться перед ребятами в интернате»
Вот что Мария Говязина написала в своём дневнике: «Основное достижение я вижу в том, что я перестала поддаваться на ее провокации. Если говорит «не хочу играть», то я ее не уговариваю, а просто иду играть сама или с девочками. В ста процентах случаев она сама приходила, и даже один раз извинилась за то, что была такой букой. Мне кажется, что она понимает, что я знаю обо всех ее попытках мной манипулировать. И как только она поймет, что это не проходит, и она от такого поведения получает меньше, чем от хорошего, то перестанет его использовать. Еще я видела несколько моментов, когда она переставала себя жестко контролировать и превращалась в милую девочку. Которая улыбается и получает удовольствие от общения со мной. Может быть, не самый позитивный пример, но очень яркий. Она обожгла ручку, когда пила чай. Не очень сильно, но было больно. Тут, конечно, было уже не до самоконтроля, и она сама попросила у меня помощи, и дала себя обнять. Сама заговорила со мной о том, что вдруг ее будут ругать, и как она будет дежурить в столовой. У нас с каждым разом появляется что-то новенькое и каждый раз все становится чудесатее и чудесатее».
Такие удивительные пары не складываются случайно. Чтобы найти старшего брата или сестру, чтобы подобрать ему воспитанника, нужны время и деньги. И хороший опыт. Не забывайте, что наставнику понадобится помощь детского психолога — они вместе будут разбираться в “кризисных ситуациях”.
Фонду “Старшие Братья и Старшие Сёстры России” нужна ваша поддержка. Это всего 605 тыс. рублей на год. И нельзя не помочь этим редким людям, которые находят время и силы говорить с чужими детьми как со своими. Которые за отданные душевные силы — ведь чужих детей не бывает — не всегда слышат слова благодарности.