Несколько лет назад моя сестра Соня (как назвали, туда и поплыла) переехала жить в Израиль. История простая: сестра влюбилась и вышла замуж за замечательного человека, израильтянина Борю, родом из Киева.
Боря (как говорят евреи, дожить ему до сто двадцати!) сразу усыновил ее сына Максима, который также сразу начал называть его папой — кем он ему, собственно, и является, с первой их встречи и по сей день.
Такая вот пасторальная история. Но я сейчас не совсем об этом.
Моему племяннику было тогда 9 лет, в России он закончил второй, а в Израиле пошел в третий класс. Пошел безо всяких там подготовительных курсов, не зная на иврите не то, что ни одного одного слова, — ни одной буквы. Честно скажу, я волновался. Представлял на его месте себя — и приходил в ужас. Как так? В новой стране, в новую школу, с преподаванием на языке, который не только «справа-налево»», но еще и с какими-то закорючками вместо «нормальных» букв. Не замкнулся бы мальчик, не сорвался бы в стресс…
«В новой стране, в новую школу, с преподаванием на языке, который не только «справа-налево»», но еще и с какими-то закорючками вместо «нормальных» букв»
Какое там
С первого дня в израильской школе Макса окружили дружбой и заботой. Дружбой — одноклассники, с которыми он поначалу общался только языком жестов. Заботой — учителя и социальные работники, которые помогали ему перейти с этого «международного языка общения» на иврит.
С Максом занимались и во время, и после уроков. Помогали с языком и домашними заданиями по предметам. В школу регулярно приходила женщина из муниципалитета, которая общалась с Максом и другими детьми, прибывшими из других стран, на любые темы. Помогала адаптироваться в абсолютно новой, вроде бы совершенно чуждой среде.
«С первого дня в израильской школе Макса окружили дружбой и заботой»
И среда эта быстро стала не чуждой: за полгода Максим стал говорить и писать на иврите лучше не то, что собственной мамы, а местами даже отца. Успешно перешел в следующий класс. Потом в следующий… Сейчас, когда Максу исполнилось 15, у родителей другая проблема — как сделать так, чтобы он продолжал читать и писать по-русски. Настолько он стал израильским мальчиком, белобрысым таким, под два метра ростом.
«Скоро в армию, — говорит Макс. — Буду защищать родину». И я понимаю, что он будет искренне ее защищать. Потому что она тоже отнеслась к нему, как к своему сыну.
Тут надо еще сказать, что первое время, пока моя сестра оформляла вид на жительство, пока они с Борей проходили обязательную процедуру проверки их брака на фиктивность, — Соня находилась в Израиле в статусе туриста. А Макс был, я даже не знаю как правильно написать… видимо, в статусе сына туристки из России, несколько задержавшейся на Земле обетованной.
Так вот. Все, что касалось его учебы и адаптации, было для Сони абсолютно бесплатным. Обо всем позаботилось государство.
Недавно Соня и Макс получили гражданство Израиля. А у Сони и Бори — уже двое детей. Младший, Аким, еще ходит в садик, но государство Израиль уже знает о нем, — о том, что этот мальчик растет в русскоязычной семье, а значит, возможно, как и его старший брат, нуждается в помощи. Только что в разговоре со мной по телефону Соня сказала, что с Акимкой раз в неделю будут заниматься студенты-волонтеры, нанятые мэрией Рамат-Гана для работы с подобными детьми. Чтобы ребенок не испытывал никакого дискомфорта в стране, гражданином которой он стал с рождения.
«Младший, Аким, еще ходит в садик, но государство Израиль уже знает о нем, — о том, что этот мальчик растет в русскоязычной семье, а значит, возможно, как и его старший брат, нуждается в помощи»
Я не горю желанием сравнивать Россию с Израилем. Это будет некорректно почти по всем критериям. Кроме, пожалуй, одного: отношения к иностранцам, а особенно к детям, волею судьбы оказавшимся в стране (а таких в Израиле очень много, в том числе нелегалов). И сравнение это будет для нас позорным.
Помню, несколько лет назад прочитал в газете проблемный материал о работающих в Москве мигрантах. Одна «коренная» москвичка жаловалась: я, мол, пришла в родную поликлинику, а там врачиха говорит со мной с армянским акцентом, пришлось идти главному врачу, чтобы мне дали другую!
И я помню рассказы моей сестры, которая сейчас — израильский врач (между прочим, экзамен на подтверждение диплома она сдавала на русском, ведь для врача главное знания, а язык — дело наживное). Когда поначалу некоторые пациенты чувствовали, что «доктор София» не понимает каких-то их жалоб на здоровье, они не звали главврача, чтобы им «дали другую», а говорили ей: не волнуйтесь, доктор, я вам сейчас помедленнее все объясню! А если и этого не хватало — на помощь сразу приходили коллеги.
Ну, ладно взрослым — а детям мигрантов у нас в Москве каково?
Родители часто исполняют очень нужную, но самую «черную» работу, не пользующуюся уважением у так называемых «коренных». А дети их идут в школы, в большинстве из которых к ним относятся вовсе не так, как к Максу. В своих классах они нередко становятся изгоями, а от такого «статуса» до озлобления и агрессии — один шаг.
«В своих классах они нередко становятся изгоями, а от такого «статуса» до озлобления и агрессии — один шаг»
Но волнует ли это наше великое государство, очень заботящееся о расширении границ «русского мира»? Да кого вообще это волнует?
А вот кого: неравнодушных людей из Центра адаптации детей беженцев и вынужденных переселенцев (говоря проще — мигрантов). Всего полсотни волонтеров там делают дело, о котором не болит голова у богатого государства с многомиллионным чиновничьим аппаратом. И они делают его хорошо.
Их работа с детьми, с которыми волонтеры индивидуально занимаются не только необходимыми для социализации в школе, в первую очередь русским языком и математикой, а также другими, вызывающими наибольшие затруднения предметами, очень нужна нам всем, а вовсе не только семьям мигрантов. Потому что их детям и детям москвичей — жить в нашем городе и нашей стране вместе. И жить они должны дружно, счастливо.
Что можем сделать мы, чтобы, в свою очередь, помочь волонтерам?
Самим стать добровольцами, что в силу обстоятельств удастся, думается, немногим. Или помочь материально, деньгами.
Основная работа центра (занятия с волонтерами) не требует финансирования, но, помимо канцтоваров, развивающих материалов и т.п., центр должен оплачивать чай с бутербродами между занятиями (4 раза в неделю, для многих детей это существенно), проездные (многие дети не смогут приезжать на занятия, если им не оплатят проезд), аренду, коммунальные платежи.
Я и сам с радостью пожертвую, к чему призываю и вас — всех, кто сейчас читает эту статью. Это и благородно, и дальновидно.
Я жму руку незнакомым мне волонтерам. Они — огромные молодцы.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!