9 сентября исполняется 25 лет со дня убийства отца Александра Меня. В нашей подборке — фрагменты воспоминаний Екатерины Гениевой, Николая Каретникова, Александра Галича, Натальи Трауберг и других известных людей об одном из самых удивительных российских священников
Екатерина Гениева, директор Библиотеки иностранной литературы с 1993 по 2015 год
Он был воплощением противостояния духу раздора, ненависти, был священником, ведомым Троицей и Духом Святым. Во всем, что он делал, сквозило огненосное чувство любви — оно озаряло его самого, его проповедь, его книги. Это очень редкий дар. Он был священником, знавшим, как разговаривать с простой бабушкой, у которой запивал сын, и интеллигентом, как, например, Александр Солженицын…
В каждой смерти есть трагический смысл. После гибели отца Александра его книги изданы на громадном количестве языков по всему миру. Он привел к вере такое количество людей, которые его никогда не видели, — не к обрядам, а именно к вере — своей искренней неискусственной любовью к Богу. У него было великое понимание времени, его малости и быстроты. В последние годы он читал немыслимое количество лекций. Я даже спросила: зачем столько? «Так ведь, — ответил он, — времени очень мало». — «Времени на что?» — «На все». Он спешил сделать то, что ему было начертано.
Из интервью изданию «Газета», 2005
1941 г.Фото: из архива Фонда протоиерея Александра Меня
Протоирей Владимир Архипов
Его книги приходили к тем, кто искал. А как тогда интеллигенция искала истину? Через философию, буддизм, медитацию, йогу. Отец же Александр сумел показать достоинство различных путей поиска человеком истины. Проходя вместе со своим читателем этими путями, он подводит нас ко Христу. Это не хитрость и не прием — он уважал любого человека другой культуры в его поиске истины, показывая, что тот не одинок, и что поиск шел веками — у первобытных племен, у библейских пророков, у разных народов. В результате тысячи его читателей не могли пройти мимо Христа — он приводил их к Нему своим живым опытом богообщения.
Из интервью изданию «Газета», 2005
1951 г.Фото: из архива Фонда протоиерея Александра Меня
Людмила Улицкая, писатель
У христианства есть великое множество оттенков, и каждый христианин находит свой способ веры, выстраивает свои отношения с Богом. Христианство отца Александра было радостным. Он был православным, но его православие отличалось обращенностью к первоисточнику, ко Христу непосредственно. Отец Александр прекрасно знал церковную историю и, что удивительно, две тысячи лет исторического христианства, полные борьбы с ересями, расколами разного рода, инквизицией, крестовых походов, позорной внутриконфессиональной борьбы не за истину, а за утверждение амбиций и за власть, — все это не было для него препятствием. Ни обрядоверие, ни косность российского православия образца XIX века не мешали ему быть тем, кем он был, — проводником на тот берег, где горел костерок, жарилась рыба, и Воскресший сидел у огня, ожидая Своих учеников.
Журнал «Индекс», 2000
Николай Каретников, композитор
В 70-м году отец Александр Мень в ответ на мою просьбу подсказать тему для сочинения о ранних христианах предложил мне взять сюжет о пребывании апостола Павла в Риме. Он дал список литературы, которую следовало изучить, и^ когда Семен Лунгин начал по мере написания выдавать мне готовые сцены из будущей «Мистерии апостола Павла», я немедленно отправлялся в Новую Деревню. После конца службы мы с отцом Александром уединялись и начинали работу с текстом. Это была обычная спокойная работа с духовным руководителем и одновременно редактором: я осмысливал его замечания, старался на месте разрешить возникшие сложности и весь уходил в эту работу, — громыхал Неронов триумф, Павел проповедовал любовь, горел Рим, в дыму и пламени звали друг друга гибнущие люди, жгли христиан, судили и казнили апостола Павла, потом свергали Нерона.
Что работа эта была обычной, мне только казалось… В непредсказуемый момент глаза отца Александра загорались великим весельем, и он жарко восклицал: «А теперь, Николай Николаевич, помолимся за успех дела!»
Начиналась молитва, к ней отец Александр был готов ежесекундно. Он ни на мгновенье не терял связи с Господом.
Я бросался догонять его, как отставшая лошадь бросается догонять уходящий кавалерийский полк. Потом наши голоса сливались… И это было счастье.
Из сборника воспоминаний «Тема с вариациями», 1990 г.
1957 г. Венчание.Фото: из архива Фонда протоиерея Александра Меня
Владимир Леви, психотерапевт, писатель
Если б спросили: «Как чувствует себя душа, попавшая в рай?»— я ответил бы: точно так, как в доме отца Александра.
Ничего особенного, просто хорошо. Как никогда и нигде. Свободно. Светло. Тепло. Ничего лишнего. Все заряжено чистотой. Высота местонахождения не замечается.
Волшебная гармония, надышанная хозяином, исходила из каждого уголка и предмета. Я бывал здесь не раз, а однажды зимой прогостил безвылазно около трех недель. До того еще родилось наше «ты», а теперь жил как у брата, воистину, как у Христа за пазухой.
«Я ведь только инструмент» (из писем отца Александра).
1960-е гг. С семьей.Фото: из архива Фонда протоиерея Александра Меня
Ив Аман, историк
Кто из духовных детей отца Александра не помнит о своей первой встрече с ним? Один из ваших друзей рассказывает вам об отце, объясняет, где находится храм. И вот однажды на Ярославском вокзале в Москве вы садитесь в поезд на Загорск, выходите в Пушкине, там автобус довозит вас до большой дороги, и вы идете по нижней параллельной дороге, вдоль изб, пока не увидите среди деревьев маленький голубой купол. Вы входите в церковь и робко остаетесь в глубине ее, опуская голову в тот момент, когда все крестятся. Возможно, отец Александр, заметив незнакомое лицо, пока выходил к царским вратам, чтобы прочитать молитву во время службы, или обходя церковь во время каждения, подал вам знак головой. После службы, во дворе, вы подходите к нему, он просит вас подождать. Ожидание долгое, очень долгое, несколько томительное. Вы, вероятно, никогда не встречались со священником. Можно ли ему довериться? Наконец вас вводят в домик, а затем в кабинет. И там, с первых слов, которыми вы обмениваетесь, все опасения, вся недоверчивость рассеивается. Перед вами друг, он вас слушает, и он уже вас любит.
«Отец Александр Мень. Христов свидетель в наше время», 1995.
Наталья Трауберг, переводчик
Новояз осыпается, когда думаешь об отце. Льюис пишет, что мы бы не узнали настоящих христиан, заметили бы только, что это — веселые и внимательные к нам люди. Правда, некоторые считали отца Александра слишком веселым, а кто-то даже сетовал на недостаток внимания, не замечая, что он все время ходит по краю пропасти, себя же отдает — полностью. Когда ему вроде бы уже не грозили мерзкие советские гонения, его разрывали на части мы, прихожане…
Культовый образ получается какой-то странный, без немощи — а она была, иначе где действовать Божьей силе? — зато со всякими побрякушками вроде «великий библеист». Отец вообще не считал себя ученым, а к очень хорошей памяти, редкому умению схватить главное и другим своим дарам относился как к удобным средствам, причем всегда помнил, что они даны ему для дела, в долг.
Приходская газета храма святых Космы и Дамиана в Шубине, 2000.
1987 г. С внуком Сашей.Фото: из архива Фонда протоиерея Александра Меня
Александр Галич, поэт
Я простоял службу, прослушал проповедь, а потом вместе со всеми молящимися я пошел целовать крест. И вот тут-то случилось маленькое чудо. Может быть, я тут немножко преувеличиваю, может быть, чуда и не было никакого, но мне в глубине души хочется думать, что все-таки это было чудом.
Я подошел, наклонился, поцеловал крест. Отец Александр положил руку мне на плечо и сказал: «Здравствуйте Александр Аркадьевич. Я ведь вас так давно жду. Как хорошо, что вы приехали». Я повторяю, что, может быть, чуда и не было. Я знаю, что он интересовался моими стихами. Но где-то в глубине души до сегодняшнего дня мне по-прежнему хочется верить в то, что это было немножко чудом.
Когда я вернусь, я войду в тот единственный дом,
где с куполом синим не властно соперничать небо.
И ладана запах как запах приютского хлеба
Ударит в меня и заплещется в сердце моем.
Когда я вернусь…
Из сборника памяти А.А.Галича «Заклинание добра и зла», 1992 г.
1990 г. Пасха. Воскресная школа.Фото: из архива Фонда протоиерея Александра Меня
Зоя Масленикова, скульптор, поэт
В те времена, когда отец Александр служил в храмах, ни о какой работе с прихожанами кроме исповеди во время богослужения и исполнения церковных треб официально речи не могло быть. Все, что он делал, все его общение с верующими было несанкционировано. Ему приходилось встречаться с ними в лучшие времена в домике при церкви, в худшие времена это запрещалось, тогда он встречался со своими прихожанами на квартирах, разговаривал с ними по пути от церкви к дому, в электричке (поскольку он жил далеко от своего храма), по дороге в Москву и так далее. И получалось так, что прихожане как бы висли на отце Александре, связи были радиальные — все устремлялись к нему. И он всегда следил за тем, чтобы собой, своим ярким могучим образом не заслонять Христа, а быть только проводником к Нему.
Газета «Община. XXI век», 2000 г.
Георгий Чистяков, священник
Отец Александр был исключительным человеком. Очень ярким, добрым, полным любви. Был открытым по отношению к каждому собеседнику. Все это делало его замечательным священником. Но были у него качества, которые сделали его исключительным мыслителем. Он был теснейшим образом связан с той средой, в которой сохранились книги с дореволюционных времен, культура и вера. Внутри того микрокосма, в котором он жил, как будто революции и не было. Он читал Соловьева и Бердяева, Булгакова и Бориса Чичерина… Его окружали потрясающие люди, которые помнили начало века, которые сохранили не только книги, но и живую память… Я затрудняюсь назвать хотя бы еще одного человека из его поколения, который бы так хорошо знал философскую и богословскую мысль начала века и до такой степени был органично с ней связан…
Я очень хорошо помню день, когда меня вызвали в военкомат, чтобы там со мной побеседовал представитель КГБ. После этой беседы я сразу помчался к нему. По дороге я представлял себе, как отец Александр обнимет меня и скажет: «Ну вот, и ты прошел боевое крещение». Но вышло совсем по-другому. Он сразу спросил: «Ну, кто там с тобой разговаривал? Наверное, старлей какой-то? А со мною вчера — полковник. Сколько с тобой говорили? Минут сорок или сорок пять? А со мной три с половиной часа! А в общем-то, ты, — заключил он, — щенок!»
Журнал «Огонек», 1999 г.
