Сколько стоит один ребенок, который отправится не в детдом, а обратно к родителям
Самый нормальный и распространенный страх матери — что ее ребенок умрет. Перестанет дышать ночью, окажется носителем страшной генетической болезни, заболеет самой нестрашной болезнью, но попадет в руки неряшливых врачей, в руки воспитателя-педофила, его собьет машина, он выпадет из окна, он подавится орешком, проглотит человечка лего и так далее. Это все самые базовые страхи, идущие в комплекте с родами, первым зубом и прочими радостями.
Страх чуть более сложный, — что твоего ребенка могут забрать. Муж после развода, подкупив суд и настроив ребенка против тебя. Государство – за «аморальное поведение», под которым может иметься в виду что угодно —по каким-то политическим соображениям. Или за какой-нибудь реальный родительский проступок или невнимательность. А их в родительской жизни довольно много.
Самый нормальный страх матери — что ее ребенок умретТвитнуть эту цитату Я даже боюсь писать, что в моей материнской жизни их было предостаточно, потому что вдруг и за колонку смогут отобрать. И я не буду, потому что, если вы хоть один раз выпускали руку ребенка из своей руки, если вы один раз отворачивались от ребенка вне вакуумного пространства, если вы не сразу вызывали врача, если он играл в лего без присмотра, если у вас вообще есть дети, вы и так знаете, что невнимательностей и неосторожностей в вашей жизни очень много, и то, что все живы и здоровы, — это радость, а не закономерность. Потому что с живым человеком и его ребенком может произойти что угодно, даже если вы соблюдаете все меры безопасности. Потому что, как бы пошло это ни звучало, жизнь сложнее. С детьми вообще много пошлости.
Мне, например, всегда казалось, что выражение «вырвать сердце», как и многие подобного рода выражения, — это пошлость. До тех пор пока я не родила одно и второе сердце, которые, на самом деле, физически, оказывается, можно у меня вырвать.
Я знаю, что, если вырвать у меня любое из этих сердец, я сойду с ума. Ну то есть смогу сделать что-то ужасное, смогу украсть своих детей, смогу пить, врать или употреблять наркотики, или совершить что-нибудь, от чего в нормальной жизни, как и большинство людей, я качаю головой и вздыхаю: «Ах, ну зачем же делать ситуацию еще хуже?» Я не знаю, смогу ли я, как в американском кино, взять себя и ситуацию в свои же руки и решить проблему, которая к этому привела. Я и не хочу знать, так как считаю, что в некоторых ситуациях оказываться не должен никто, и никому из нас не обязательно знать, как мы тогда будем себя вести. В ситуации пытки, в ситуации сложного выбора, в ситуации, когда отбирают детей.
Но в нашей стране детей отбирают. И часто отбирают из соображений заботы о них, действительно, по-честному. У матерей, которые пьют, которые употребляют наркотики, не следят за своими детьми, живут с какими-то сомнительными типами, совершают что-то по-настоящему плохое.
Забирают и отправляют в распределитель, а потом и в детский дом. И знаете, что чаще всего делают родители, у которых забирают детей? Ничего хорошего.
А знаете, что чаще всего происходит с детьми, которые потом попадают в детский дом? Снова: ничего хорошего.
Нам не жалко родителей — они сами виноваты, что-то с ними не так, думаем мы. И не зря. Нам жалко детей, чьи родители виноваты, а они все равно сбегают из детского дома, чтобы вернуться к этим виноватым родителям. Или их усыновляют, а они потом все равно ищут этих своих виноватых родителей. Потому что, как это ни пошло, детей почему-то тянет к родителям. Даже к тем, с которыми что-то не так. Нам хочется помочь этим детям, вырвать их из «ада» и дать хорошую жизнь. И почему-то редко кому хочется помочь их родителям, чтобы жизнь детей с ними перестала быть «адом» и стала «хорошей». Хотя каждый из нас знает, что объективно жизнь наших детей без нас в каком-то смысле тоже могла бы быть лучше, — больше внимания, больше возможностей, больше знаний, больше безопасности, стабильности, больше будущего. Но на этот «какой-то смысл» мы не обращаем особого внимания, потому что это наши дети и — очередная пошлость — нам с ними и им с нами лучше, чем с кем угодно.
В Нижнем Новгороде несколько человек вдруг решили, что это неспроста. И даже решили помочь. Наняли юристов, психологов, социальных работников и стали работать с семьями, у которых только что отобрали детей. Потому что действовать в таких случаях надо быстро, хоть и разумно. Пять социальных работников берут такие семьи в оборот и начинают разбираться, что стало спусковым механизмом всех тех проблем, которые привели к отбору детей. И начинают их решать.
Эта организация называется «Детский проект», и фонд «Нужна помощь» собирает деньги на ее работу. Собранные средства пойдут на оплату услуг психолога, юриста, социальных работников. Также нужны средства для мастер-классов и на оплату административных расходов — зарплаты сотрудников, аренду офиса, банковские расходы и связь.
В «Детском проекте» помогли уже 70 семьям вернуть детей и даже посчитали: общая цена такого воссоединения семьи 9195 рублей за ребенка. 9195 рублей, офигеть.