Пройти через смерть родителей, измены жены, нелюбовь дочери, сдать себя в аренду, запить и случайно выжить. ТД продолжает цикл «Правила жизни бездомных»
Алексей Поляков, 45 лет
По профессии я фельдшер.
Родился я в Ленинграде в 1970 году, в октябре месяце. Отец у меня погиб, когда мне еще не было 11 лет, а мама умерла — мне было 24.
Мне дедушка за батю был, мамин отец. Сперва умер он, а через две недели умерла мама. Маме тогда было 50 лет. У нее был гематомный артрит. До этого она три года лежала плашмя.
Мама в апреле умерла. Похоронили. Весна. Тепло. Я захожу домой с работы, открыта форточка, а в квартире холод и полная пустота. И можно только снова выйти из дома и просто ходить по улицам, курить, ходить по магазинам. Что угодно, просто чтобы не быть одному. Не важно, пусть в тюремной камере, пусть в магазине, пусть в театре, но только чтобы вокруг были люди.
Остался я один. Женился неудачно. Это был первый брак. Ну и вышло так, что через два года мы расстались по инициативе жены. В общем-то, я ей был и не нужен, ей нужен был ребенок. Родила дочку, и все. Развелись без взаимных упреков, то есть совершенно больно не было ни ей, ни мне. Разменяли жилье. Квартиру в центре продал. Купил себе в Рощине квартиру, отдал денег ей. Сейчас не общаюсь ни с ней, ни с дочкой. Ни она, ни ее родители не захотели, чтобы я с дочкой общался, хотя я и стремился. Сначала мы общались, потом у первой жены возник страх, что я хочу отнять у нее Машку. Маша сейчас уже учится в Педиатрической академии на втором курсе.
Жил-поживал, познакомился с девушкой, стали жить с ней вместе. Она забеременела, родила дочку. 1998 год — дефолт. Я ломаю ногу вторично. Перед этим у меня с коленом были большие проблемы. Сейчас оно у меня там наполовину металлическое. Ломаю лодыжку. Три месяца в гипсе. Потом на костылях неизвестно сколько. В общем, уехали мы жить в Псковскую область, потому что у меня родни нет, у нее папа с мамой в Калининградской области.
После тех лет меня уже ничем не напугать. Мы сейчас хорошо живем.
Мы прожили вместе почти 16 лет. В один прекрасный день позвонил домой (работал во Пскове): «Алеша, я тебе изменила». Приехал домой, собрал сумку и из дома ушел.
Она сказала: «Ты не сумеешь меня простить». И добилась только того, что испортила жизнь троим людям: дочери, себе и мне. Сейчас уже все это отболело. Я говорю об этом спокойно. У меня прекрасные отношения с дочкой Леной. Дочка закончила первый курс медицинского училища. Помогаю, чем могу. Неплохо помогаю.
Сначала жил во Пскове, но, когда все это рядом, слишком больно.
У жены сейчас почему-то такая позиция — показать дочке, что папа слабак. А дочка ведь видит, что папа помогает, чем может, помогает деньгами.
Одно время у меня была инвалидность 2-й группы, потом группу сняли, что называется, по беспределу.
Это все с женой случилось в 2012 году, в декабре, а весной меня стало тянуть к алкоголю. У меня начала появляться привычка снимать психологический и физический стресс, например, пивом. И в какой-то момент я понял, что если я буду продолжать пить пиво, то вместо полторашки пива за вечер скоро начну выпивать пол-литра водки. Наутро у меня будут трястись руки и ноги. Я, конечно, и сейчас позволяю себе алкоголь, но не регулярно.
Когда ушел от жены, сперва жил в скиту в Пушкинских горах, в Свято-Успенском монастыре. Потом пошел работать в колхоз скотником, мне там дали жилье. Я на улице не жил ни дня. Степень моего максимального падения — это ночлежка города Пскова. Вот там действительно ночлежка: вши, алкоголизм, отсутствие какой-либо социальной помощи, зал на 20 человек, в котором один телевизор и один электрочайник, кормление раз в сутки баландой в столовой.
Подальше от боли я уехал в Питер. Я всегда его очень любил, не только потому, что это моя родина. И здесь мне стало легче.
Я приехал в Петербург. К двоюродной сестре идти неудобно, — у нее небольшая квартира, муж, два ребенка. Так я и пришел в Спасо-Преображенский собор на Литейном проспекте. Спросил, могут ли они чем-нибудь мне помочь. Они дали мне адрес «социальной православной квартиры», обещали, что там мне помогут по всем вопросам. Улица Моховая, дом 42, квартира 3. А это оказался обыкновенный реабилитационный центр, в котором работаешь на износ за тарелку супа и место, где ты можешь переночевать. Работал кем попало — на стройках, на дороге…
Я прожил там месяц и понял, что больше не могу. К счастью, из нашего центра уходить было можно. А есть такие, в которых отбирают документы. В этом бизнесе очень лихо закручены люди, которые сидели по тяжелым статьям. У нас было спокойно. Саша Пантелеев в этом смысле человек достаточно лояльный. Кто хотел уходить — уходили. Тебя там, что называется, просто сдают в аренду на день. Дают 100 рублей на обед и 62 рубля на проезд. На два жетона метро.
Мне повезло, что у меня целы все документы, включая медицинский полис. Людям без паспортов гораздо сложнее уйти. Они им в этом центре обещают: «Да, да, мы восстановим тебе паспорт», но ничего не происходит. А сам ты не можешь ничего восстановить, потому что постоянно работаешь. Если ты выходной, ты выходной в воскресенье, чтобы не было возможности сорваться никуда насчет работы, насчет документов.
Я ушел с Моховой, как сейчас помню, в понедельник. Съездил насчет работы с проживанием. Приехал туда: «Нет, никто не требуется». И, в общем-то, я уже шел с рюкзаком, готовясь вечером ночевать на Московском вокзале, но тут, проходя по Обводному каналу, вдруг вспомнил: «Боровая, 112 Б». (Я года три назад смотрел какую-то передачу про неформальные организации Петербурга. И там было про «Ночлежку». Вот я и запомнил. Меня тогда поразило, что в Петербурге есть такая организация. Я когда на «Скорой» работал, столько бомжей похоронил.) И вот я понял, что я недалеко от Боровой, пришел туда, попал на прием к социальному работнику Наташе. Она меня приняла, дала «Справочник бездомного». Мне сразу задали все вопросы, спросили, чем мне помочь. Мне дали денег 200-300 рублей на транспорт. Потом Наташа предложила мне психолога, врача, одежду… Кроссовки, кстати, тоже оттуда. Вот, говорит, компьютеры — занимайтесь, ищите работу, спрашивайте. Приходите, не стесняйтесь. В любое время. Я прожил там 20 дней.
В сентябре планирую дочку отдавать учиться на права. Она очень хочет, и я считаю, что ей в жизни они пригодятся. Я всем стараюсь ей помогать, она ж не виновата, что у нас с мамой так вышло. Недавно дочка торжественно познакомила меня с молодым человеком.
Если б не сложилось с Боровой, 112 Б, то я не знаю, что бы со мной сейчас было. Может, сейчас бы одним зэком было больше. Я бы просто что-то натворил от безысходности, потому что лучше сесть в тюрьму, чем жить на улице в холод. А может быть, и духу бы не хватило. После разговора с Наташей у меня просто появилось ощущение, что кому-то на меня не наплевать. Понимаете? Дело не в еде и не в деньгах на метро, а в том, что люди там по-настоящему заинтересованы были мне помочь. Я от этого был в шоке.
Понимаете, нужно сразу уходить, как чувствуешь, что тебе помогли, и силы есть, а то привыкаешь к халявной жизни. Давай-ка! Рубись сам. Плохо будет — приди. Попросись еще на неделю. Мне очень приятно, что у меня в Санкт-Петербурге есть место, в которое я могу вернуться.
«Ночлежка» помогает всем, кто остался без дома, документов и с зависимостью, восстановиться, найти психолога, работу, прийти в себя, жить столько, сколько нужно. А нам нужно помочь «Ночлежке» оказывать помощь тем, на кого мы сами не готовы тратить силы.
На сегодняшний день фонду «Ночлежка» удалось собрать сумму, недостающую для реализации проекта. Поэтому, по просьбе фонда, мы закрыли этот сбор и начали сбор на новый проект «Ночлежки» «Реабилитация бездомных».
