Правила жизни бездомных: Слава Егоров, 23 года

Я не должен был родиться, умирал. Мне чужую кровь перелили и спасли.

Мы втроем жили, с мамой и бабушкой. Отец к нам один раз приходил, маме шоколадку принес, на меня посмотрел, и все.

Мама работала художником-оформителем в военном училище, огромные такие плакаты рисовала. Меня с утра на работу брала — я еще маленький был — и до позднего вечера. Уставала очень. Может, из-за этого она пила, она же творческий человек.

Мама умерла, когда мне было 10 лет, Царствие ей Небесное. Папа жив, но у него своя жизнь. Бабушку в 14 лет потерял, инсульт. Меня органы опеки забрали.

Пока в детском доме жил, несколько раз в психиатрической больнице побывал. Один раз на обследование послали, второй раз из-за депрессии. Хотел покончить жизнь самоубийством. Задушить себя шнурком пытался. Это в 14 лет было, я уже четыре года в детском доме жил, но никак не мог пережить, что мама умерла. И до сих пор не отпустило — бывает, замкнет, и все.

Обещали, что я там месяц буду, а я там четыре месяца провел. Уколы не делали, конечно. Уколы там только неадекватным делают, просто таблетки давали.

Когда выпустился из детдома, в 2013-м, сразу поехал и маме поребрик заказал, деньги с книжки снял, 30 тысяч. Переживал, что могила может под землю уйти. Когда за ними никто не ухаживает, могилы под землю уходят, я сам видел. Они там вместе похоронены. Бабушка в гробу, а мама кремирована. Не было денег на похороны, ее кремировали и похоронили за счет училища.

У меня бабушкина квартира была, двухкомнатная, на Ветеранов. В 2013-м хотел комнату сдавать, деньги нужны были. Пустил друга к себе пожить — одногруппник мой, вместе в детдоме были. Телевизор ему купил, велосипед. Он посоветовал мне съемщика, хороший, говорит, будет снимать у тебя комнату. А они, наверное, давно уже мою квартиру присмотрели.

Юнин Роман Александрович и Паршук Василий Васильевич, вот эти мужики, они называют себя маклерами. Черные риэлторы. Они меня били несколько раз, угрожали убить, один раз поймали на машине вдвоем, когда я в магазин шел, стали требовать ключи от квартиры.

Потом отвезли под Гатчину. Там такой поселок, Мариенбург, цыгане живут, молдаване, ужасно там, опасно очень. Туда всех отвозят, у кого квартиры забирают. В соцслужбе, когда посмотрели мой паспорт и регистрацию, сказали: «Хорошо, что ты остался жив, что тебя не убили». Они уже знают, что в этот дом всех временно прописывают, а потом закапывают, или просто люди пропадают.

Оттуда меня увезли в Великий Новгород, сказали, поживешь там, пока все поутихнет. Они боялись, что туда прокуратора или милиция приедут, в Мариенбург. Меня милиция нашла, привезли в социальную службу. Там хороший такой мужчина, Виталий Николаевич, мне говорит: «Не переживай, все у тебя получится, я вижу, ты парень умный, грамотный, все наладится». Купил мне билет на автобус, и я доехал до Питера.

Сначала две ночи спал в палатке. И понял — я бездомный, у меня ничего не осталось.

Потом вспомнил про «Ночлежку».

Я же сюда приезжал уже с «Православной Детской миссией» шесть лет назад, наш детский дом приезжал и я. Чай раздавал в той комнате, где сейчас как раз и оказался.

Тетя и все родственники отвернулись от меня, как узнали, что я здесь. «У нас свои дела», — мамина сестра сказала. Она ко мне в детский дом приезжала, но очень редко. А сейчас сказала: «У меня свой взрослый сын».

Мне хорошо, конечно, дома, я парень домашний. Но вообще в детском доме было лучше, чем здесь. Конечно, лучше. Там воспитатели, там меня понимали, там люди в таком же подростковом возрасте были, как и я. Такие же, как и я. А здесь люди намного старше меня, на 20 лет, на 10, и мне очень сложно.

Мне в «Ночлежке» подсказали в «Рауль» обратиться. Это благотворительный фонд на Балтийской, они помогают выпускникам детских домов и людям с ограниченными возможностями. И вот соцработник из «Ночлежки» договорился, я к ним поехал, они мне помогли на работу устроиться.

Это третья моя работа, у меня в трудовой книжке уже есть стаж. Буду убирать территорию с восьми до пяти часов вечера. Обстановка нормальная, люди понимающие. Так же, как в трамвайном парке, когда я в депо работал. Тоже шкафчики есть, даже сауна есть, душ, можно помыться. Тут не тяжело, что там, лопатой убраться да веником подмести. Физический труд я люблю.

Летом подрабатывал подсобным рабочим, мешки таскал по 25 килограмм с кирпичами с пятого этажа или с четвертого вниз в общежитии. Уставал, конечно. Три месяца почти работал. Мне не заплатили. Я думал, что этот человек мне заплатит деньги. Его тоже посоветовал человек, как и с квартирой, и тоже меня кинули. Вообще, теперь я своих знакомых, особенно из детского дома, уже стараюсь остерегаться, никого не слушаю. Опять куда-нибудь попаду, уже не выживу.

Когда я что-то делаю, угощаю кого-то или убираюсь, чтобы чисто было, мне хорошо. Недавно ездил на Ночном автобусе, я с ноября езжу, развозил еду, бездомным помогал, и мне было хорошо.

А счастливым я пока еще себя не чувствовал.

Я в метро когда спускаюсь, на меня все смотрят. Женский пол. Нравлюсь, наверное. Я себя чувствую симпатичным, не красивым, нет, но симпатичным.

Никогда никому не говорил, в себе это все держал. Раньше думал: «Зачем мне эти женщины? Я и без них проживу». А потом мне воспитательница сказала: «Ты, Славка, красивый, умный парень. Все равно ты никуда не денешься, не проживешь один». Я жду ту женщину, которая меня бы поняла. Поняла мои страдания, мою доброту.

Был влюблен в одну девушку, когда учился в училище. Высокая, красивая брюнетка. А по характеру — жесткая. Как моя мама, с характером. Мне все говорят, что мне нужна женщина с характером. Чтобы она за мной следила. Я согласен, я иногда ленюсь. Так-то я все делаю, но иногда ленюсь. Один друг мне сказал, что мне нужна татарка. Что татарки, они такие. С характером.

Лучшего друга пока нет. Есть товарищ, Яша, одноклассник есть, Саша, но пока нет лучшего друга, которому я бы доверился, который меня бы не подставил. Я сейчас даже не знаю, как доверять в жизни. Никому нельзя доверять, только себе.

С сентября пойду учиться, как 24 исполнится. Мне говорят программистом идти. Тут есть такой пожилой мужчина, советует мне на программиста идти. А мне самому вообще все интересно. Поучиться, в школу диджеев пойти. Потом занятия сальсой еще, это же так красиво, хочу все поехать, посмотреть. На медика еще хочу или на повара.

Я очень боюсь смерти. Самое хорошее — умереть счастливым. Когда, например, ты за рулем со свадьбы едешь, ты же счастливый, и вот. Или просто вместе с ней уйти, когда ты не один. Вот тогда, может быть, не страшно. Когда вместе. А если одному умирать, то вообще страшно. В 23 года никто помирать не хочет.

Благотворительная организация «Ночлежка» помогает бездомным уже много лет, но сама она тоже нуждается в поддержке. Наши 100, 200 или 500 рублей помогут «Ночлежке» дать шанс на новую жизнь большему количеству людей.

На сегодняшний день фонду «Ночлежка» удалось собрать сумму, недостающую для реализации проекта. Поэтому, по просьбе фонда, мы закрыли этот сбор и начали сбор на новый проект «Ночлежки» «Реабилитация бездомных».