«Я здесь только ради собаки»

Слева: Дмитрий при поступлении в центр
Справа: Дмитрий после реабилитации в центреФото: из личного архива Ларисы Добровольской

«Вышла на работу, а он лежал в палате напротив. Состояние — пара недель, ну, может, месяц — и все. Категорически истощенное существо. Приполз он как-то на коляске: глазки-лупалки, ножки-тыкалки, что называется. Взялась исключительно из профессиональных обязанностей. Я в перчатках работала — более страшного пациента в моей жизни не было. Но я тогда сразу сказала, что одна ничего сделать не смогу, только совместными усилиями: или ты тоже занимаешься, или не морочь мне голову. Тебе подниматься надо? Так поднимайся. Я все для этого дам. Бери. А на восьмую процедуру он зашел на костылях», — вспоминает Лариса Добровольская, медицинская сестра и массажист социального центра, куда часто попадают люди практически бесперспективные, многие годы жившие на улице и полностью потерявшие связь с социальным миром.

Мы сидим в кабинете физиотерапии и смотрим свадебные фотографии Ларисы, одна из которых опубликована на сайте центра в рубрике «Истории успеха».

Лариса рассказывает о своих отношениях, как будто они начались вчера, хотя прошло уже почти три года.

— Спортсмен, бравый, муромский, из города Гуся-Хрустального, в котором кроме бандитизма ничего нет, детдомовский, пешком в Ростов пришел из Москвы. Кастанеда отдыхает. Без паспорта с 2006 года. Он сдавал советский и забыл забрать российский. То есть человек жил, трудоустраивался, перемещался, сходился, расходился. А потом у него ножки из-за алкоголя подкосило. И оказалось, что в такой ситуации человек без документов никому не нужен. Он полгода не ходил. Друзья, чтобы прокормить, выносили его под церковь на Северном милостыню просить. Потом его какая-то женщина оттуда забрала и привезла сюда. Мы с ним подружились.

—  Сотрудники центра знали, что у вас роман с подопечным?

—  Видимо, догадывались. Когда на работу приходила и спрашивала, как дела, все докладывали, как Горшков себя чувствует. Вообще, мне всегда было жалко этих бродяг! Всегда хотелось им помочь. А тут все мои! У меня энергии на всех хватит, — улыбается Лариса.

Когда она говорит об энергии —  это не фигура речи. Еще с 90-х она занимается айкидо, рейки и даосскими практиками. Следующие два часа мы говорим о мужской и женской энергии, священном семейном союзе и человеке как божественном существе.

—  Я вот к чему пришла. Наша планета нуждается в человеческой любви. Муж и жена — основа любви, которой она подпитывается. А такой сложный человек, как мой муж —  это постоянные упражнения, оттачивание того, как создавать любовь. Мне дорог этот человек. И мне все равно, кем он там притворяется, кто он в социуме, как его жизнь поломала, где ошибся. Это его путь, его отношения с богом.

— Получается, вы сделали ему предложение?

—  Я до последнего на самом деле не знала, что мы будем вместе. У нас все было на полутонах. Помню, как в коридоре встретились, и он мне руку сжал. Мы очень много общались. У него, как оказалось, есть ребенок. Девочка. От сожительницы. Она ее оставила в роддоме. Мама, папа — прочерк. Я ему говорю: «Ты что такое, гад, сделал? Ты сам детдомовский! Ты что творишь? Ты как отец должен за нее молиться, а вообще ее нужно найти». Я готова была ее удочерить. Но наши соцработники сказали, что это невозможно. Проще иголку в стоге сена найти. Но мы все равно начали искать. И выяснили, что она была удочерена еще совсем маленькой. Я потом и с мамой девочки встретилась, утешила ее, сказала, что с девочкой все в порядке. Это ее четвертый ребенок был. Рожала она в подъезде, «Скорая» забирала в больницу. Вот такая у нее жизнь. Когда Диму выписывали из центра, сделав все документы, я понимала, что если его сейчас отправят в Муром, он там и загнется. Я ему сказала: «У тебя есть другая возможность. Вот еще девочка без отца растет. Ты нам очень, очень сгодишься».

Получается, так. Сказала, что никуда не отпущу. Я много работала с ним на духовном уровне, применяя свои навыки в рейки. Даже сеанс с его предками устраивала, чтобы они в свой род впустили.

«Любимая, смотри, я бегу»

«Когда только начали встречаться, он мне говорит: “А ты можешь мне подарок сделать? Собаку купить”. Думаю, интересное начало отношений. Кто здесь кому должен подарки дарить и ухаживать? — иронизирует Лариса. — Но потом поняла, что он об этой собаке всю жизнь мечтал. Так у нас появилась азиатская овчарка Белла».

В доме Ларисы помимо Беллы живут еще две собаки — афганские борзые Биг Босс и Вэлс. Абсолютно безумные, любвеобильные псы с вытянутыми мордами и пушистой шерстью.

«Это порода чисто для ржача. С ними не соскучишься, — говорит Лариса. — У нас еще болонка была, крыса, черепашка, хомячки. И до сих пор живет пиявка. В прошлом году я на гирудотерапию ходила, узнала, что их потом растворяют в специальном растворе. Мне так ее жалко стало. Я забрала с собой».

Дом Ларисы находится в типично ростовском внутреннем дворе с постройками конца XIX века. Двери нам открывает дочь Влада, названная в честь инструктора Ларисы по айкидо. Ей 11 лет. Она быстро убегает и переодевается в платье вместо джинсов. Короткие светлые волосы убраны ободком со стразами. Влада учится петь джаз и ходит на баскетбол.

В комнате играет медитативная музыка. Вместо обычного стола — массажный. Повсюду восточные, христианские и магические символы: иконы, церковные свечи, китайские иероглифы, между окнами на стене рисунок с космической воронкой выглядит, как портал в другой мир. По всему дому развешены картины, подаренные друзьями-художниками.  Выясняется, что Лара дружила с Эльфридой Новицкой, культовым андеграундным художником и поэтом, которую в городе называли «бабушкой ростовской богемы», и Геннадием Жуковым, известным ростовским поэтом и бардом. Как-то Лара даже замужем была за художником. Еще у нее есть старший сын. Мы смотрим фотографию: красивый юноша с длинными темными волосами и каре-зелеными глазами.

«Он уже взрослый, живет своей жизнью. Увлекается косплеем», — рассказывает мама.

В комнату заходит Дмитрий, вернувшийся после прогулки с Беллой. Он высокий, смуглый, с поломанным носом и слегка потерянным видом, не очень трезвый. Лара признается, что он выпивает.

«Я не борюсь с его алкоголизмом. Просто стараюсь держать ситуацию под контролем. У нас в стране все пьют. От бомжей до руководителей. Это Россия. Для меня главное — отношения. Важно, чтобы человек при этом с кем-то общался, заводил семью, работал. Я знаю, что со временем он от алкоголя откажется. Бывает, что он только под градусом говорит какие-то нежности и признания. Я ему говорю: “Тебе не обязательно бухать, чтобы что-то хорошее сказать”. Доченька моя, очень мудрая, призывает меня: “Мама, ему это просто выговорить все надо”. У него же огромный пласт боли еще с детства. Он, кстати, оказался очень домашним при всей его такой жизни бурной в прошлом. Мы редко куда ходим, если хотим повеселиться, дома устраиваем дискотеки. Сегодня почти всю ночь танцевали. Тынц-тынц-тынц, — импровизирует Лариса. — Он мне с дочкой помогает. Она у меня шкодная. А он хорошо помнит свое шкодное детство, все эти их “ходы” и “выходы” знает».

Дима устроился на мойку, где работал до того, как начались проблемы со здоровьем. Говорит, хвастался всем, что в Ростов из Москвы пешком пришел просто потому, что в голову ударило, а потом ножки эти подвели. Взялся за себя «на слабо», это его главный принцип в жизни. В восточные практики жены не верит. Обожает спорт.

«Он говорил, что у нас вообще никаких отношений не было, когда он в центре находился, — вспоминает Лариса. — Я ему отвечаю: “Ага, только 2500 смсок, которые мой телефон не выдержал”. А как-то он увидел, что один парень со мной взялся что-то там щебетать. Как глянул! Я ему потом в смс: “Солнце мое, за такой взгляд полжизни отдашь”. Все на полутонах было. Многие спрашивают: «Что ты с ним возишься?» У него-то характер грубый. А я смотрю и думаю: “Боже, ты мой, счастье мое, ножками шевелит, уже хорошо”. Мы недавно с Беллой гуляли в парке, он говорит: “Любимая, смотри, я бегу”».

— Что вам дали отношения с Ларисой? — спрашиваю очень неразговорчивого с нами Диму.

— Немножко свободы лишился, — задумчиво произносит он.

— Как будто в первый раз, — смеется Лара.

— Где колючая проволока — это совсем другое. Там не могут лишить тебя свободы. Ты сам по себе. Всегда один. А здесь — вдвоем, — философствует он. Лара потом рассказывает, что он за хулиганство сидел.

— А я, наоборот, получила свободу. Не с каждым человеком ты можешь жить вместе и быть самой собой. Он мне сам всегда говорит: «Будь сама собой». Он вообще говорил, что никого не любит: «Я здесь только ради собаки». А в какой-то момент, мы уже полгода вместе были, сказал: «Если ты любишь меня, значит, и я тебя люблю». А потом само пошло: «Солнце, я тебя люблю!» — каждое слово-признание она выделяет ласковой интонацией. — Он никому никогда не говорил таких вещей. Я помню, когда мы еще переписывались, он прислал смс: «Если любишь, победишь».

.

— Победиииииила, — тянет Дмитрий и смотрит нежными щенячьими глазами, как его любимая Белла.

— Ну прости, пожалуйста, я просто знаю, что ты моя судьба. Почему мы поженились? Я ему сказала: «Мне не нужен прохожий. Мне нужен муж. Я жить с тобой хочу. Я спать с тобой хочу». Я до сих пор в наших отношениях ощущаю трепет.

— Я просто очень поздний, — говорит ее муж. — Наверно, лет до 33 ребячился. Серьезности никакой не было. У меня и документов-то не было. Я себя очень комфортно ощущал. А потом остепенишься все равно. Уже чувствуешь, что здоровье становится не то, начинаешь задумываться о дальнейшем.

— А семью вы когда-нибудь хотели? — спрашиваю у него.

— Чтобы завести семью, нужна какая-то почва под ногами. Я так всегда считал. А у меня ее никогда не было. Я мог только на себя рассчитывать и за себя как-то отвечать.

Когда Дмитрий жил в детдоме, его несколько раз хотели усыновить. Жене он признался, что не пошел в новую семью, считая это предательством. Он не был сиротой, мать лишили родительских прав.

— Он даже не понял, что мы идем в ЗАГС. Такой: «Куда мы идем?» Говорю: «Да тут недалеко». Но не сопротивлялся. Шел. — Надо, так надо, — рассказывает Лара о создании семьи.

— Надо, так надо, — повторяет Дмитрий.

— Когда мы пошли заявление подавать, он розы обнес в парке Горького, — вспоминает Лариса.

— Да, представляете, в кармане с ножом пошел в ЗАГС! И розочку срезал, — гордо произносит Дима.

— Когда после пришли домой, дворовые тетки скандал учинили. Я ему сказала: «Солнце мое, наверно, мы что-то правильное делаем, раз все так загавкали вокруг, раз всех это так возмущает».

— Вы можете назвать себя счастливыми?

— Честно сказать? Не знаю. Никак не пойму, — отвечает Дмитрий.

— Я знаю, что я счастлива. Мне классно.

— Самое главное, — говорит он. Потом, подумав, добавляет, — счастье есть. Его не может не быть.

— Знаете, я очень богатый человек. Те, кто мне дорог, со мной. Я раньше думала, что любовь происходит по очереди. Каждый любит кого-то другого. И этот круг редко замыкается. Это большое горе у людей. А тут такие отношения, которые продолжают играть, они живые, они разные, у нас всякое бывает. Мы иногда как мистер и миссис Смит. Он меня воспитывает, я его. Но на самом деле, он порядочный по своей сути.

Мы сидим, пьем кисель, Дима пошел спать. Собираясь уходить, замечаю фотопортрет пожилой женщины на тумбочке.

— Это мать Тереза? — уточняю у Ларисы.

— Да. Она — мой идеал.