Собаки болеют, попадают в аварии, лишаются лап. Но это не значит, что их надо немедленно усыплять. Десять историй о том, как радуются жизни собаки-инвалиды на колясках или с протезами
Арбата мы взяли в приюте «ЭКО Царицыно» в декабре 2011 года. У нас тогда уже была собака, и вторая нам была не нужна. Но мне попалась на глаза его история — Арбат раньше был домашним псом, а потом у него передние лапы зажало при переводе стрелки перед поездом, и прежние хозяева его прямо на рельсах бросили. И я, когда его историю прочитала, два дня поплакала, а потом мужу сказала: «Давай возьмем». И муж сразу согласился. Мне тогда было пятьдесят, дети взрослые, внуков нет, а силы есть.
Мы были готовы забрать Арбата сразу, как познакомились — он такой пес солнечный, он не может не понравиться. Но нас сначала долго испытывали в приюте. Это правильно: я сейчас сама волонтер в Солнцеве, и мы потенциальные ручки тоже очень ответственно проверяем. Мои домашние даже надо мной смеются: «Мам, тебе в милицию надо идти». А тут собака-инвалид, это еще ответственнее. Так что нас кураторы мучили недели две: разговаривали со мной, разговаривали с мужем, встречались на тестовые прогулки, чтобы посмотреть, сможем ли мы физически с ним управиться. Арбат — пес тяжелый, я тоже тетенька не маленькая, а живем мы без лифта на четвертом этаже, так что нужно было приноровиться.
Инвалидная коляска для Арбата стоила пятьсот долларов, и нам с ней очень помогли кураторы из приюта: собрали деньги и написали письмо в компанию Eddie’s Wheels в Америке, которая эти коляски производит. Там так прониклись историей Арбата, что сделали нам 50% скидки. С доставкой тоже помогли. В квартире мы коляску, конечно, отстегиваем, и Арбат уточкой передвигается — грудью вперед, а ноги подбирает.
Однажды нам дорогу перебегала белка, так надо было видеть Арбата. Он как втопил, улетел за ней на своей коляске на такой скорости, что я еле догнала. У нас дома четыре кошки, и я уж не знаю, зачем ему сдались чужие, но если он кошку увидит, только держите. И разворачивается на колесах не хуже полицейского автомобиля.
Соседские собаки поначалу боялись, не понимали, что это у него за устройство такое, а сейчас у нас полно подружек и друзей. Он парень контактный, девочек вообще обожает — хоть и кастрированный, но уши сразу торчком, и ведет себя как джентльмен.
У нас нет никаких страшных историй: просто, когда Полкану исполнилось двенадцать лет, у него стали отниматься лапы. Коляску я нашел не сразу, где-то полгода Полкан, бедный, мучился, пока задние ноги еще действовали. Но с прошлого лета ходим, бегаем, гуляем. Однажды на меня женщина на улице напустилась, зачем я издеваюсь над собакой, запряг ее, — не поняла, в чем дело.
Привыкали мы где-то месяц — и он, и я. Он с непривычки налетал на дерево, бывало, с разбегу переворачивался. Зимой, конечно, тяжело по снегу на коляске. Я сейчас нашел старые лыжи, буду к зиме маленькие полозья крепить ему вместо колес, чтобы было можно кататься.
Собаки некоторые ошарашенно смотрят, не могут понять, что за крутой перец тут на тачке ездит.
Ну, к девчонкам он всегда лояльно относился, очень их любит. А на кобелей иногда прям рычит, пустите меня, сейчас я с ними разберусь, даже в таком виде. Вообще, он любимец публики во дворе, все его обожают, тискают.
Гоша щенком жил на автомобильной стоянке. Когда ему было месяцев десять, какой-то придурок выстрелил в него из пневматического оружия. Пуля попала в лопатку, Гоша выскочил на дорогу от боли и стресса и попал под машину. Так на дороге и лежал, пока одна девушка его не оттащила к обочине и не отвезла в клинику. Лапу парализовало, ходить он не мог, и пришлось ее ампутировать.
О Гоше я прочитала в газете. У нас до этого в семье долго жила собака, потом она умерла, причем умирала мучительно, и я решила, что больше собак у меня не будет. Но мне приснился сон, что мы на улице находим трехлапого пса. И буквально на следующий день я газету открываю, вижу фотографию Гошину и просьбу о помощи. Мы сразу поехали и взяли его, в августе девять лет будет, как он с нами живет. Он замечательный пес, не озлобившийся на жизнь, очень добродушный.
Когда Гоша был молодой, он вообще не замечал, что у него лапы не хватает, прыгал через заборы. И только ближе к девяти годам ему понадобился жилет-поддержка для груди. Он толстенький к тому же. На прогулку еще бодро идет сам, а обратно, когда устанет, я его за ручку тащу домой. Тяжеловато, конечно, спина у меня отваливается. Это ведь не важно — важно, что он есть.
У меня муж хотел овчарку, а я хотела ретривера или лабрадора. И как-то раз нам сестра звонит и говорит: «Не хотите взять щеночка? Тут пристраивают». «А что за порода-то?» «Метис лабрадора с овчаркой». У меня муж так впечатлился: «Все, берем, точно наша собака». Мы потом так и шутили: «Половина тебе, половина мне».
Ричард прожил тринадцать лет и умер совсем недавно, 29 мая. У него в восемь лет проявилась резкая дисплазия — лапы стали враскорячку, начали отказывать. Это раз. Во-вторых, он в том же году порвал связку. Мы сделали операцию и по совету врача нашли на сайте Animals Mobile поддержку-жилет. Год и три месяца я водила Ричарда на этой поддержке. Когда делали МРТ, наш врач удивлялся: «Я вообще не понимаю, как он у вас ходит». Вот только на одной любви он у меня и ходил. Еще мы с Ричардом ездили на иглоукалывание и на реабилитацию в бассейн, где он с инструктором занимался. Плавание для собак сейчас не какая-то роскошь — много клиник предлагают такой способ реабилитации. И даже если нет денег, нестрашно — у меня знакомый восстанавливал свою таксу после операции на водоеме на даче. Но в какой-то момент выяснилось, что у Ричарда две застарелые грыжи на позвоночнике. Прооперировали, он пошел на поправку, но обнаружилась проблема с почками. И, видимо, все вместе подкачало.
Я не считаю, что мы делали что-то необычное. Ричард был замечательный, понимающий пес. И я бы хотела поблагодарить врачей из клиники «Медея» в Новопеределкине и из ветеринарного центра доктора А.А. Воронцова за то, что они сделали для него.
Коляску мы сами сделали, там ничего сложного. Сварили полиэтиленовые трубы, которые для отопления идут, плюс два колеса от детской коляски. Я в Интернете посмотрел схемы и по ним соорудил. У Макса в шесть лет была межпозвоночная грыжа, и задние ноги отказали. Уже два года так живем. Но на коляске мы гуляем не часто, только когда идти далеко, или на улице слякоть и грязь. А так мы стараемся на подвеске гулять с ним, на ходунках, иначе он совсем про задние лапы забывает.
Собаки на Макса реагируют, как на велосипед: бегают за ним, не понимают, в чем дело, пытаются кусать за колеса. А Макс-то сам шебутной, себя в обиду не даст, в драку и на колесах кидается. За кошками пытается гоняться на этой коляске, но мы стараемся его придерживать и не отпускать, потому что он может перевернуться, а у него и так спина повреждена.
Верба у нас три года, мы нашли ее на сайте приюта в Щербинке. Мы хотели завести собаку и сразу для себя решили не покупать породистую, а взять из приюта или с улицы. Трехлапость Вербы нас не испугала: на сайте было выложено видео, где она бегала и играла с другими собаками, и из этого ролика было совершенно очевидно, что отсутствие лапы ее совсем не беспокоит, а окружающих собак тем более.
Два года назад мы решили выучить Вербу на собаку-терапевта — это собаки, которые после специального обучения ездят в детские дома, хосписы, дома престарелых. Решение было очень органичным: на прогулках люди часто обращали на Вербу внимание, подходили, спрашивали, что случилось, гладили ее, и было видно, что общение с людьми ей явно не в тягость. А потом я случайно взяла листовку фонда «Не просто собаки / PET» и решила, что мы можем попробовать.
Сейчас мы с Вербой раз в две недели ездим в детскую библиотеку, где дети читают ей вслух книги, — таким образом они привыкают к процессу чтения, раскрепощаются, им нравится, что у них есть слушатель, который не перебивает, не исправляет, не ставит ударение правильно. Периодически мы ездим в ресурсный центр для приемных семей на Шаболовской, там проходят целые мероприятия с собаками, придумываются сценарии. Только что у собак-терапевтов со стажем больше года была переаттестация, и Верба сдала нормативы лучше всех в группе!
Трехлапости Вербы дети удивляются гораздо меньше, чем взрослые. Они быстро принимают это как данность: бывают собаки черные, бывают светленькие, бывают с длинным хвостом, бывают с коротким, вот и трехлапые бывают. Конечно, мы им объясняем, что Верба лишилась лапы, но они воспринимают это очень спокойно, очень естественно. И ведь это действительно естественно: каждое живое существо может пострадать. А вот взрослые воспринимают по-разному. Обычно с сочувствием, но иногда даже с каким-то излишним сочувствием, ведь на самом деле Верба не испытывает никаких страданий в данный момент. Но люди так устроены, что видят что-то необычное и считают, что собачку нужно пожалеть. Я думаю, Верба бы очень удивилась, если бы узнала, что ее жалеют.
Масяня прожила с нами почти тринадцать лет. Заболела она, когда ей было пять. Была продолжительная эпопея с постановкой диагноза, а потом оказалось, что у нее элементарная грыжа позвоночника, причем нетипичная для такс, ближе к шейному отделу. Ее прооперировали, но поздно, так что лапки уже не восстановились. Мы нашли дядечку, который мастерил коляски для животных из куска железа с двумя прочными шлангами. С такой коляской она проходила года три, а потом еще четыре года с новой, которую мы решили заказать из Америки. Коляска была шикарная, очень легкая, Масяня в ней и по траве гоняла, и в автомобильные путешествия с нами ездила: в Крым, в Прагу, в Орел. У нее характер-то был таксячий — выйти из дома без нее мы, по ее мнению, не имели права, нам потом всегда влетало. В Праге она ходила в зоопарк, там ей очень понравилось. Она уже неважно себя чувствовала, и бегать ей было не так легко, но она радовалась и прямо в гору ломилась — было интересно подойти к клеткам и посмотреть, кто там живет.
Лисса появилась случайно, никто ее не собирался заводить. Я тогда была волонтером в приюте, и как-то раз нам позвонила женщина, увидевшая еле ползающую собаку у железнодорожной станции в Кашире. Владелица нашего приюта попросила меня туда съездить, и я на обратной дороге решила заехать с Лиссой в ветклинику. Там оказалось, что ей нужна срочная операция — она беременная была, уж не знаю, как умудрилась. Я стала ее выхаживать и потом расстаться, конечно, не смогла.
Сейчас Лисса — собака-терапевт. Мы с ней выезжаем в детские дома, детские библиотеки, дома престарелых, на курсы поддержки детей из приемных семей, в хосписы. Она смешная и обаятельная, в ней нет ни капли агрессии, она спокойная, ласковая, слушает команды — тренеры на нее не нарадуются.
Лисса прекрасно ездит в автомобиле — у нас такая модель машины, что багажник выходит в салон. Вот там она и путешествует. В прошлом году мы с ней проехали десять тысяч километров по всей Европе до Турции и обратно. Она и в море купалась, и по горам бегала на своей коляске. У всех море впечатлений, особенно у пограничников. Когда контроль проходишь, просят: «Откройте багажник». Я открываю, а там не вещи, а собака — каждый раз изумляются. Незнакомые люди поначалу жалеют Лиссу, и зря: она, вообще говоря, счастливая собака. Она же не чувствует своей инвалидности и воспринимает себя как совершенно обычного пса.
У меня две хохлатые китайские собачки и три собаки-инвалида, две на коляске — спинальница Даночка и Булат, у него задние лапы частично отрублены, — и слепой Мишутка. Я хотела взять собаку-инвалида, потому что люблю заботиться о собаках, ухаживать за ними, гулять. Я работаю сутки через трое, у меня частный дом, рядом просторы, река Клязьма, вот мы и гуляем по три-четыре часа в день.
Дана попала ко мне из приюта «Республика Друг» в Черноголовке. Я увидела ее и поняла: все, моя собака. Глазки у нее необыкновенные, огромные, выразительные, и сама она рыжая, солнечная. Ездила в приют три раза, училась ухаживать: у нее порван спинной мозг, поэтому она уже никогда не встанет на ноги, а там сразу не отдают собак, а сначала смотрят на человека: надежный или не надежный. И вот уже год она со мной.
Булата мне привезли из Волгограда. Он жил в деревне, был бездомным, но его все кормили, он считался общим псом. И как-то раз он спал в поле, и комбайном ему отрубило задние лапы наполовину. Он испугался и убежал. Где-то полтора-два месяца его не видели, думали, погиб от потери крови, и вдруг он появляется в поселке — лапы уже затянулись. Такое ощущение, что он сам себе их зализал. Ну, люди и решили, что один он выжить не сможет, и отдали его в местную живодерню, «усыпалку». Но там его рука не поднималась усыпить — собака столько пережила, все жалели его. Так он и жил полгода на цепи в будке, пока волонтеры о нем не узнали и не стали пристраивать.
А Мишутка вообще из Амурской области, из Благовещенска, мне его на самолете привезли. Неясно, что с ним было. Он там прибился к предприятию, худой, еле стоял на ногах. Ветврачи сказали, что глаза, скорее всего, выколоты. В боку дырка, может быть, от пули. Даже сейчас, когда все затянулось, шерсть не растет.
Меня в округе уже все знают, — и собак по имени, и меня. Гуляю со всеми пятью сразу. Поначалу боялась, а потом приспособилась. Вот начинает Булат наезжать коляской на Даночку, я говорю: «Стой, авария». Они соображают и начинают дистанцию держать. Я еще и по телефону говорить умудряюсь! Дети очень здорово реагируют на собак — всех гладят, целуют. Иногда кто-нибудь увидит, что они на инвалидных колясках, и как начнет сокрушаться: «Ой, бедные, несчастные». И я всегда говорю: «Вы пообщайтесь с ними две-три минуты и поймете, что они счастливы». И я счастлива. Я так счастливо не жила никогда, пока у меня не появились мои собаки.
Я фотографию Луны увидела в соцсетях, в группе Центра реабилитации бездомных животных «Республика Друг». До этого я никаких собак заводить не планировала. Я любила их на стороне: погладить, поиграть, но чтобы дома никаких хлопот не было. И вот я как-то сидела, листала Facebook, и вдруг мне попалась на глаза фотография Луны. Сначала я ее промотала, а потом резко вернулась и мгновенно поняла, что хочу забрать Луну домой. Я прочитала, что она инвалид-спинальница, что она непростая, но меня это совсем не испугало.
Я позвонила в «Республику Друг» и сказала, что хочу посмотреть Луняшу. «Ой, что же вы так позвонили поздно, мы как раз улетаем во Францию на просмотр потенциальных хозяев. Позвоните через несколько дней». И вот я звоню через четыре дня в приют, и оказалось, что условия там были плохие, и Луняшу им отдавать не стали. Мы познакомились, несколько раз встречались, волонтеры решили, что мне можно доверить собаку, и под Новый год Луна переехала ко мне. Я до сих пор не могу поверить. Это волшебство — я, человек, вообще не хотевший собаку, теперь от нее не отхожу. И сколько радости она мне принесла! К тому же я стала в два раза быстрее все делать, чтобы побольше времени с ней проводить.
Судя по характеру травм, Луна стала инвалидом, потому что над ней кто-то поиздевался. У нее перелом позвоночника в трех местах, порван спинной мозг и вывернуты задние лапы — их скручивали, суставы в другую стороны повернуты, как у кузнечика. Когда Луна только попала в «Республику Друг», она орала как резаная, не давала трогать лапки. И только благодаря волонтерам она постепенно привыкла к людям. Когда ее привезли ко мне, она всего побаивалась. Мне показалось, что она привыкла быстро, но на самом деле, как я сейчас понимаю, процесс шел медленнее, чем я думала. Например, через какое-то время она начала гавкать, когда кто-то хлопал дверью в подъезде, и подруга мне объяснила: «Вот, теперь она признала, что это для нее дом, и стала его охранять». Через несколько месяцев после переезда она дала мне погладить животик. Собака не всем дает гладить живот — если она так сделала, значит, она расслабилась, признала тебя хозяйкой.
К инвалидной коляске Луна привыкала недолго. Поставили, закрепили — идти-то надо. Разве что неделю мы вырабатывали походку: она привыкла дома передвигаться прыжками — сидит на попе, передними лапами отталкивается и как кенгуру скачет. Очень быстро, меня порой обгоняет. Поэтому, когда мы ее поставили на коляску, она передними лапами пыталась прыгать, и надо было ее научить, чтобы она как лошадка двигалась, гарцевала: одной ногой, второй ногой. И все: сейчас она у нас гоняет по любым сугробам, кочкам, ямам — бегает так, что все во дворе смеются, что и мне пора кроссовки надевать. Очень любит детей, людей, все ее зацеловывают, когда гуляем, — домой в помаде приходит.
За нами регулярно толпа собирается: все подходят, спрашивают, что с собакой. Мы всем очень рады и всем объясняем, что и такие собаки имеют право на жизнь. Ведь если собака не мучается, если ей не больно, если она ведет себя как абсолютно нормальная, веселая собака, ее не нужно усыплять. С Луной случилось вся эта история, когда она была еще щенком, и с тех пор она уже обо всем забыла, для нее две лапы — норма. Да, для хозяев это двойная забота: иметь такую собаку — это как двух или трех, наверное. Ей надо помогать ходить в туалет, памперс надевать, когда она одна дома, пристегивать коляску перед прогулкой. Но ничего сверхсложного, ко всему этому привыкаешь за месяц. Зато сколько она дает счастья! Сколько в ней жизнелюбия и радости! Очень много людей подходят на улице и говорят: «Какая у вас собака жизнерадостная, нам бы у нее поучиться такой жажде жизни. Смотрим на вашу Луну, и самим жить хочется».
Редакция благодарит компанию Animal Mobile за помощь с поиском героев материала.
В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.
В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.
Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»