Вновь на высоте

На только что прошедший в Петербурге IX ЛГБТ-кинофестиваль «Бок о Бок» приехал Грег Луганис — американский прыгун в воду, четырехкратный олимпийский чемпион, пятикратный чемпион мира, сорокасемикратный чемпион США и прочая, и прочая. Его называли «лучшим с тех пор, как человечество придумало трамплин», «человеком, у ног которого лежит мир прыжков в воду». Его рекорды никто до сих пор не превзошел.

Кроме того, Луганис — символ надежды для очень многих, живущих с ВИЧ. В 1994-м, уже после завершения карьеры, Грег публично рассказал о своей гомосексуальности. Тогда такая откровенность была беспрецедентной, открытых геев среди атлетов почти не было.

На следующий год Луганис признался и в своем ВИЧ-положительном статусе. Это вызвало споры: ведь на Олимпиаде в Сеуле в 1988-м он уже знал о своем диагнозе. Во время соревнований он неудачно прыгнул и разбил голову о трамплин. Кровь попала в воду, но тогда он ни о чем никому не сказал. Даже несмотря на то, что риска для других спортсменов не было никакого (ВИЧ не передается через кожу, а кровь немедленно была разбавлена хлорированной водой, убивающей вирус), общественное мнение его осудило. Луганис извинялся неоднократно, но дело было не в его поступках, а в стигме, окружавшей геев и тем более ВИЧ-положительных.

Вокруг спортсмена образовался вакуум, большинство компаний перестали предлагать ему сниматься в рекламе. Его перестали приглашать работать тренером. До недавнего времени он был на грани разорения, чуть не лишился дома, пробовал разные работы, снимался в кино — как он сам рассказывает, «в разные месяцы было то густо то пусто».

Грег Луганис выступает на фестивале «Бок о Бок» в Санкт-ПетербургеФото: Евгения Анисимова

Только в 2010-м, когда гомо- и ВИЧ-фобия в Штатах пошли на спад, его пригласили тренировать молодых.

В Петербург спортсмен приехал с биографическим фильмом о своей жизни «Вновь на высоте: Грег Луганис» режиссера Шерил Фурджаник. А после картины Грег Луганис согласился ответить на наши вопросы о том, что осталось за кадром.

— Как сложилась ваша жизнь сразу после того, как вы узнали о своем ВИЧ-положительном статусе? Как вы это пережили?

— Это был 1988 год, я вовсю готовился к Олимпиаде. Первая реакция была: «Я поеду к себе в Калифорнию, запрусь дома и буду ждать смерти». Это был страшный период — люди вокруг умирали от СПИДа, и я был совершенно уверен, что не доживу до тридцати. Такая тогда была продолжительность жизни с этим диагнозом.

Мой кузен — врач, и он сказал мне: «Тебе гораздо полезнее будет продолжать тренироваться, оставаться активным». При этом я понимал, что если после отборочных соревнований мне станет хуже, то, получается, я не дам поехать в Сеул другим спортсменам. Это было тяжелое решение, но я все-таки поехал на Олимпиаду.

Мне прописали зидовудин. Его нужно было обязательно принимать каждые четыре часа, днем и ночью, просыпаясь по будильнику. И лекарство стало важным элементом распорядка дня. Еще одной важной частью были утренние тренировки— на них нужно было ходить независимо от самочувствия.

Сейчас я понимаю, какое это счастье, что у меня были прыжки. Мне круглосуточно было на что отвлечься, все мои мысли были заняты спортом, а не болезнью.

Слева: Прыжок Грега Луганиса на чемпионате мира в Берлине, 1978 год
Справа: Грег Луганис на соревнованиях в США, 1978 годФото: слева: AP Photo/ТАСС справа: фото: Madeline Drexler/AP Photo/ТАСС

— С тех пор ситуация с лекарствами изменилась?

— Лекарства очень сильно эволюционировали. Зидовудин, который я принимал тогда, — опасный, токсичный препарат. Прием многих других веществ тоже очень тяжело переносится — я участвовал в каких-то ужасных тестовых испытаниях. Лекарства новейшего поколения принимать намного легче. Со многими знакомыми специалистами мы сходимся в том, что рано или поздно будет найден препарат, который действительно будет излечивать человека. И мы считаем, что вслед за лекарством от СПИДа будет найдено средство и от рака тоже. Эти болезни имеют много общего, и мы с онкологическими больными находимся, в общем-то, в одной лодке.

— Недавно исполнилось двадцать пять лет со дня смерти Фредди Меркьюри. Он заразился примерно тогда же, когда и вы. Но, к счастью, вы замечательно выглядите.

— В 1995 году издали мою книгу Breaking the Surface, и я поехал с ней в тур по Америке. Уже тогда меня считали человеком, который очень долго живет с таким диагнозом. Я встретил людей, которые жили дольше или столько же. У нас оказалась одна общая черта: все мы вели очень спортивный образ жизни. Многие начали заниматься биатлоном или бегали, ездили на велосипеде. Такая активность помогает метаболизму справиться с токсинами.

Однажды меня должны были принимать в Зале Славы в Сан-Диего, где я родился. Там довольно гомофобное сообщество, и мне не хотелось туда ехать. Когда-то этого очень хотела мама — мечтала, как она красиво нарядится, какая будет торжественная атмосфера. Когда мама умерла, я уже было думал, что не поеду туда. Но двоюродная сестра настояла и сказала, что будет там вместо мамы.

Я совершенно не знал, что сказать. И вот утром перед самым выступлением я получил письмо от незнакомого человека: «Ты меня точно не помнишь. Мы очень кратко виделись на твоей автограф-сессии в маленьком городке в штате Орегон пятнадцать лет назад».

И я вдруг вспомнил этого человека — он пришел с фото, на котором я был со своими собаками. Я написал ему на фотографии, как обычно пишу: «Верь в себя». И нарисовал отпечаток собачьей лапы.

«Когда ты это сделал, — написал мне тот человек— я принял решение, что не буду этим вечером пытаться покончить жизнь самоубийством. Меня это спасло».

Это меня расстрогало. Мы подружились, до сих пор общаемся. Жизнь у него пошла гораздо лучше. Вот такие вещи тоже держат меня на плаву.

— Вы и других стараетесь держать на плаву своей открытостью.

— Сначала я был открыт с семьей и близкими, но не общался на эту тему с прессой. В 1994 году я участвовал в спектакле «Джеффри». Я играл героя по имени Дариус, который был «out and proud» — «открыт и гордился этим». Он жил свободно, ходил на гей-прайды. В этом персонаже я смог прожить свою мечту быть таким же открытым, а также прочувствовать свой самый сильный страх. Ведь в конце пьесы он умирает от СПИДа. И этот персонаж подает главному герою, Джеффри, очень важную, мудрую мысль: «Надо ненавидеть СПИД, но не ненавидеть жизнь». Это подтолкнуло меня к тому, чтобы быть более открытым с прессой.

Для меня главным было то, что больше не нужно ничего скрывать, беспокоиться об этом. Конечно, когда у тебя есть начальник, который может тебя уволить — выйти из шкафа может быть невероятно трудно. Но свобода, которую ты получаешь взамен — это что-то невероятное. Хотя каминг-аут — это всегда индивидуальный выбор, который может быть иногда слишком трудным.

Сейчас, конечно, изменилось очень многое. Я в этом году ездил на Олимпиаду в Рио — там было пятьдесят шесть открытых ЛГБТ-атлетов и, кажется, шесть тренеров. Это была самая открытая Олимпиада в истории.

— Что было бы важно сделать для борьбы с ВИЧ?

— Многие организации прикладывают усилия к изменению ситуации. Есть, например HIV Equal — они говорят о том, что у каждого гражданина есть какой-то ВИЧ-статус — либо положительный, либо отрицательный. Они призывают всех обязательно проверяться. По статистике, чем раньше ты обнаружишь свой положительный статус, тем проще тебе будет сохранить хорошее качество жизни. Если долго игнорировать эту ситуацию и избегать проверки, ты только оказываешь себе медвежью услугу.

Олимпийский чемпион Грег Луганис (в центре) во время церемонии награждения на XXIV Олимпийских Играх в Сеуле, 1988 годФото: Ed Reinke/AP Photo/ТАСС

— Вообще, насколько за последние годы изменилось американское общество? Насколько нормально сейчас сказать друзьям, что ты гей, что у тебя ВИЧ-положительный статус?

— В США все еще сильно стигматизируют эти темы. Есть большое количество гомофобов — обычно это немолодые, белые, консервативные люди, часто слегка расисты. Есть у них такой частый аргумент: «Однополые браки угрожают нашим бракам». То есть лично мой брак угрожает их браку. Я в таких случаях обычно переспрашиваю: «А кто из вас гей?» Иначе каким еще образом мой брак может быть для них опасностью? Простая логика, которая помогает увидеть абсурдность этих мифов.

А по поводу вируса — я бываю на сайтах знакомств, и очень часто люди у себя в профиле указывают: «Я—ВИЧ-негативный, ищу такого же партнера». Многие из этих людей писали мне. Я их спрашиваю: «Вы знаете вообще, кто я? Трудно найти кого-то более открытого насчет своего статуса». А они отвечают: «Ой, знаете, ну это я для своих родителей написал — они очень боятся, что я заражусь. На самом деле мне это не так важно». Это часто бывает. В общем, общество пока мало осведомлено. Нам еще многое предстоит сделать. Хотелось бы, чтобы для этого люди делились своими историями. Вот мой муж Джонни имеет ВИЧ-отрицательный статус. А у меня пока что хорошая ситуация. Все тесты дают отличные результаты, количество вируса в крови очень невелико. Но я все равно регулярно проверяюсь, каждый день принимаю лекарства и, в общем, всегда об этом помню. Мне кажется, когда в отношениях много любви, ты просто будешь делать все, чтобы обезопасить своего партнера.

— Судя по фильму, вы оказались неравнодушны к России, подружились с русской сборной.

— В Монреале в 1976-м мне было шестнадцать лет, все мои товарищи по олимпийской команде были сильно старше меня. Но там можно было общаться с советскими прыгунами. Им было по семнадцать-восемнадцать, и мне с ними было проще. Был там даже такой Саша, в которого я даже немного влюбился.

Советская команда проводила со мной много времени, научила меня приветствию на русском — позже я выяснил, что это было неприличное слово «п…ц». Я тоже над ними так хотел подшутить, но они все-таки что-то знали по-английски.

Недавно, в 2012 году, когда Путин подписал закон о «запрете пропаганды гомосексуализма», многие американские ЛГБТ-активисты предлагали бойкотировать Олимпиаду в Сочи. И я, наверное, был одним из немногих, кто говорил обратное. Такие бойкоты вредят только спортсменам, но никак не политикам.

Грег Луганис (на сцене слева) выступает на фестивале «Бок о Бок» в Санкт-ПетербургеФото: Евгения Анисимова

— Что вы думаете о нынешней ситуации?

— Я столкнулся с ней, когда приехал в Москву на Открытые игры, организованные федерацией гомосексуальных атлетов в промежутке между Сочи и Паралимпиадой. Для меня очень важно было приехать и поддержать людей хотя бы своим присутствием. И я поражен был, увидев, сколько было проблем. Из отеля нас чуть не выселили. Открытие игр было сорвано, потому что поступил ложный звонок о заминировании. Организаторы Константин Яблоцкий и Эльвина Ювакаева работали двадцать четыре часа в сутки, чтобы найти другую площадку. Нашли какой-то бар. Но нас предупредили, что вести себя надо очень тихо — и мы даже не могли похлопать выступавшим, только показывали жестами аплодисменты.

— Что бы вы хотели донести до тех, кто срывает и запрещает деятельность ЛГБТ-сообществ?

— В первую очередь то, что мы никакая не угроза обществу. Мы такие же люди. Я вот, например, очень люблю собак. Я друг, я брат, я сын — во мне еще так много всего разного, помимо тех фактов, что люди обо мне знают. Мы могли бы поделиться своим опытом, позволив людям узнать нас получше. Надеюсь, что так получилось бы изменить какие-то стереотипы и заблуждения.

Мне кажется, в конечном счете у всех нас общие ценности. В первую очередь, все мы хотим любить и быть любимыми. И это не привилегия, а право по рождению.

Самый надежный способ добиться перемен — это рассказывать истории конкретных людей и быть открытыми в своей жизни.