Есть такое модное слово «стигматизированный». И есть в нашей стране дети — трижды стигматизированные: сироты, брошенные в больнице, да еще и с диагнозом ВИЧ. В Челябинске таких детей нянчит «баба Таня»
Утро в детском инфекционном отделении больницы № 8 города Челябинска начинается, как и везде в больницах, с обхода. В палатах негромкие разговоры и колыбельные — мамы укачивают своих детей. К ним заходят медсестры, малышам капают в ротики лекарства. Дети сразу морщатся и начинают плакать — капли горькие, невкусные. Мамы подхватывают их к груди: Машенька, Сашенька, ну-ну-ну…
Только в трех палатах инфекционного отделения тихо до такой степени, что в ушах начинает звенеть. Изредка слышится слабое, жалобное кряхтение. Здесь лежат «отказнички». У них нет имен, только фамилии.
«Брошенные — не капризные. Они все понимают, знают — мама не придет, даже если сильно заплакать. Вот и лежат себе тихонечко, только ножками перебирают», — вздыхает няня Татьяна.
Татьяна Игоревна Барбашина работает больничной няней уже восемь лет, заботится сразу обо всех отказниках инфекционного отделения. У нее у самой две взрослые дочери, четверо внуков. Раньше Татьяна Игоревна была мастером на цинковом заводе, на работу в больницу попала случайно — дочка посоветовала. Пошла, не испугавшись 12-часового рабочего дня, маленькой зарплаты и большой ответственности. Говорит, кто-то же должен заботиться о брошенных детях. Медсестры успевают только накормить, лекарства дать, памперс поменять. Когда в отделении 20 болеющих детей, времени на то, чтобы приласкать каждого, не остается. И на помощь приходят няни из проекта «Больничные сироты» челябинского объединения «Женщины Евразии».
Пока мы разговариваем, начинает плакать безымянная двухмесячная малышка в кроватке у окна. Татьяна Игоревна подхватывает ее, баюкает: «Ну-ну, моя хорошая. Ты обиделась, что мы тебе спать не даем?»
За компанию истошным плачем заходится и ребенок постарше. Матвею скоро годик, стоит на ножках в своей кроватке с высокими бортиками, просит внимания. Испуганные глаза. Смешная футболка с лягушкой. В кроватке две игрушки, которые принесла ему Татьяна Игоревна.
«Вот так заходишь в палату, а он уже стоит, ручки к тебе тянет. За щеки меня любит хватать — улыбается нянечка. — Хороший ребенок, общительный…»
Малыш попал в больницу с простудой. Обласканный заботливой «бабой Таней», как все здесь называют Татьяну Барбашину, после выписки он снова вернется в дом ребенка…
«А иногда после больницы и домашний ребенок может прямиком в приют попасть, — говорит Татьяна. — Если мамаша на выписке малыша не забирает, начинаются формальности — отказ, опека, суды… Все это время он в больнице. А потом забирают в детский дом. Иногда я сама вместе с опекой его туда везу. Сдала и побежала, не оглядываясь. А сама рыдаю потом сутки. Глаза его вижу».
На такую работу согласится не всякий. Платят мало, слез много.
«Идут в основном женщины после 45 лет, которые своих «птенчиков» уже вырастили, а помочь чужому горю хочется, — рассказывает руководитель объединения «Женщины Евразии» Татьяна Щур. — Учатся на больничных нянечек около двух недель. Медицинское или педагогическое образование не важно, необходима любовь к детям. И таких мы берем с радостью».
«Мамы тоже бывают разные — рассказывает Татьяна Калинина, санитарка отделения. — Поступила к нам одна недавно с крохой, ей месяца еще нет. Говорит, пусть у вас пока полежит, мне пенсию на ребенка оформить надо, она у меня ВИЧ-положительная. Уже полторы недели к дочери не заходит, не проведывает. Мы в отделении уже все понимаем — очередной «отказничок»…»
Часто мамы воспитывают больных детей без мужей и поддержки родственников.
«Как узнают, что у ребенка ВИЧ — так даже родные брезгуют к нему прикасаться, — сетует Елена Романова, сестра-хозяйка отделения. — У нас был случай — мама ребеночка родила под сильной «наркотой», под героином. Все девять месяцев, что его под сердцем носила, вены себе колола. Конечно, дети приходят в этот мир уже зависимые от наркотиков, все тельце им ломит…Как они орут невыносимо, бедные. Месяцами мучаются. А одна 16-летняя девочка, тоже наркоманка, умерла при родах, а ребеночек здоровым на свет появился. Это ли не чудо? Богом он поцелован. Сейчас с папой живет».
Больничные няни рады, когда отказников забирают домой.
«Дети другими в семьях становятся — смехом заливаются, ухоженные. Вот этот, — «баба Таня» кивает на худенького, молчаливого малыша, который уже минут пять с интересом разглядывает людей, которые столпились вокруг него, — жених. На выданье у нас, пойдет в семью. Мамка и папка у него будут. Он такой хорошенький сейчас стал, когда о нем заботиться стали. А как родился — помните, — Татьяна Игоревна обращается к коллегам, — такой страшненький был. Этот малыш счастливый. Я без сожаления с ним прощаюсь».
Будущие родители, конечно, знают о диагнозе малыша. Но врачи уверены: с ним все будет хорошо. Терапия снимает вирусную нагрузку, и дети ничем не отличаются от здоровых. Главное для них — защита и поддержка.
«Лежала у нас детдомовская девочка, взрослая уже, лет двенадцати, — рассказывает заведующая инфекционным отделением Ирина Ремовна. — Она как-то подходит ко мне и говорит: «Мне сказали, что ВИЧ — это грех». Я ей пытаюсь объяснить, что грех — это плохие поступки, а ВИЧ — это болезнь, которую нужно лечить. Девочку удалось спасти от таких мыслей. А еще одна детдомовская девочка у нас наблюдалась, четырнадцати лет. В приюте узнали о ее «особом» статусе и начали обзывать: больная, прокаженная. И так ее довели, что она сбежала из детдома, пришла к своему дому, где ее отец сгорел, да и повесилась там. Не выдержала».
«Осталась одна со своими мыслями. Я уверена, — добавляет Ирина Ремовна, — что нам больше всего нужно бережное отношение к своему и чужому здоровью. А у нас по-прежнему сознание, как в бандитских 90-х, когда весь мир запугали эпидемией СПИДа до такой степени, что люди ВИЧ-положительным руки не подавали. Вот только такие нянечки, как наша Таня, и спасают».
Подростки, которые лежат в инфекционном отделении, с няней дружат и уважительно зовут ее «тетя Таня». Захожу в палату — смотрят вместе с ней ужастик на ноутбуке. При виде меня девочки хмурятся и делают вид, что очень увлечены просмотром фильма. Любопытствующим здесь не рады. Самая старшая сурово интересуется: «А вы кто и почему задаете вопросы?»
Я понимаю, что в этой палате она главная, и пытаюсь ее разговорить. Девушку зовут Вика. Она «домашняя», но отношения с родителями сложные.
«Они как узнали, что у меня ВИЧ, сказали — лучше бы ты тогда в реанимации умерла. Все равно и года не проживешь. У меня давно уже семьи нет, одно название. Да, родители меня научили ходить. Но это все, что они для меня сделали».
В Вике говорит обиженный ребенок. Девушка открывает шкаф, чтобы достать кружку, и я вижу там большой пакет с конфетами. Интересуюсь, мол, кто принес? Оказывается, мама. И заварку тоже мама принесла.
«Я бы своего ребенка не сдала в детдом. Я бы лучше аборт сделала. Я и сделала — один раз, в 16 лет».
Татьяна Игоревна жалеет и Вику. Слишком хорошо понимает чувства этих детей. Она сама «брошенный» ребенок. Мама ушла из семьи, когда Тане был год, оставила ее с папой и бабушкой. В 18 лет, уже студенткой, Татьяна разыскала мать. Побывав у нее дома, увидела, что весь старый, потертый ковер на стене увешан ее детскими фотографиями — бабушка присылала… А потом едва обретенная мама снова исчезла.
«Я ее простила, но не поняла. Я вообще таких матерей никогда не пойму, которые ребенка могут оставить. Я первую дочку родила в 19 лет. Вроде еще ветер в голове был, но уже понимала — моя ответственность, никогда не брошу, какая бы беда ни приключилась…»
«Баба Таня» из тех людей, которые честно выполняют долг — и свой, и чужой — за тех родителей, что не смогли или не захотели.
***
«Мы занимаемся работой, которая нужна детям и медикам, понятна благотворителям и добровольцам, нашим няням, разумным чиновникам, но неудобна властям, потому что проблема больничных сирот для них неразрешима, — говорит руководитель объединения «Женщины Евразии» Татьяна Щур. — Когда-то на нас ногами топали, насылали прокуратуру, ставили в жесткую конфронтацию. И это не только у нас в Челябинске, это по всей России так. В нашей стране не предусмотрена ставка для больничных нянь. Предполагается, что в больнице все дети лежат с мамами. А про сирот никто не подумал.
Даже когда укол или капельницу ставят ребенку, рядом с ним мама, которая успокоит свое дитя. А кто будет наших держать за ручку? Медсестры тоже не железные. Если одна медсестра на весь этаж, она таблетки даст, памперс поменяет и бежит к следующему. А ребенок, который один лежит, он же человечек с чувствами, заплачет — кто его успокоит? Иногда нам добровольцы помогают, но у них своя работа есть, за которую им платят. А мы им платить не можем».
Объединение «Женщины Евразии» совместно с фондом «Нужна помощь» собирают деньги на зарплату няням, которые заботятся о детях-сиротах в больницах. Пожалуйста, пожертвуйте программе «Больничные сироты» любую сумму, чтобы дети в больницах не оставались одни. Чтобы у каждого такого малыша рядом была «баба Таня», которая жалеет его, бережет и окружает заботой.
