Аутизм, биполярное расстройство, панические атаки, шизофрения, расстройства пищевого поведения, алкоголизм, болезнь Альцгеймера... Наряду с докторами исследовать и врачевать ментальные особенности и душевные болезни сегодня берутся аниматоры всего мира
Главное стремление художников и режиссеров анимационного кино — понять больного человека, увидеть мир его глазами, а еще — попытаться рассказать о том, каково быть его близкими.
Одна из проблем, особенно часто и всерьез становящаяся темой для анимации — это аутизм, именно потому, что тут нет традиционно понимаемой болезни, но есть загадка. И искусство пытается присмотреться к аутистам, дать визуальный образ того, как они видят и понимают мир. И тут могут быть разные варианты подхода.
Классическая в этой теме короткометражка — «А — это аутизм» \ A Is For Autism британского режиссера Тима Уэбба \Tim Webb (1992). Попытка взгляда изнутри — режиссер работает с рассказами взрослых аутистов о своем детстве, о том, как трудно им давалась жизнь. Изобразительный сюжет строится в смешанной технике параллельно этим историям, не столько впрямую иллюстрируя слова, сколько создавая потоком образов ощущение постоянной тревоги, беззащитности, болезненной фиксации. Уэбб делает визуальным языком своего фильма рисунки аутистов — от каракулей или совсем наивных будто бы детских картинок, до более умелых изображений, полных многочисленных деталей или похожих на сухие чертежи.
Вот женщина говорит, как ее занимала уличная жизнь — по экрану ковыляют корявые машинки, которые становятся все сложнее, превращаются в подробно нарисованные поезда, они едут мимо станций по переплетению рельсов. Звучат голоса вспоминающих: кто-то в детстве долго не говорил, другой был сосредоточен на звуках, третий на цифрах, четвертый понимал, что он не такой как все, и это было болезненно. Рисованная анимация соединяется с предметной и видео: включить-выключить рубильник, много раз одно и то же движение, один выключатель, другой, третий, открыть-закрыть дверь, бить по клавише пианино настойчиво, будто важен сам процесс.
Голос говорит, что в школе он то разбирал речь ясно, а то слова для него как будто слипались в неразличимый комок — то же происходит с текстом, написанным мелом на доске, одно слово наползает на другое, распадается на линии, превращается в клубок, теряя смысл. Актриса играет мать, а аутичная девочка у нее на руках выглядит как вырезанная из бумаги корявая кукла, голос признается: ей нравилось, когда ее обнимали, но и было страшно, будто ее проглотили.
Вспоминает, как девочкой она фиксировалась на звуке крутящейся монетки и будто бы глохла ко всему остальному, как задавала снова и снова один и тот же вопрос, чтобы услышать один и тот же ответ. Вторя ей, фильм тоже строится на рефренах. Крутится монетка, крутится волчок, крутится пластинка. Открыть-закрыть кран с водой. Грохочущие нарисованные поезда несутся по рельсам, бегут ряды цифр, а на втором плане голос продолжает считать, уже уйдя за миллион. Это «взгляд изнутри».
Со стороны все выглядит совсем иначе, как, например, в кукольном фильме «Аутический (Аутистический)»\ Autystycznie польского режиссера Катаржины Шульц \Katarzyna Schulz. Тут мы сосредоточены на поведении безмолвного героя, не выходящего из комнаты, и дело именно в пластике куклы и в предметах, которые ее окружают. Все те же настойчиво повторяющиеся движения: человек вертит гремящую коробку с кнопками, открывает-закрывает шуршащую занавеску, включает-выключает свет, а вот он сидит, угнездившись в кресле и уставившись в одну точку, шевеля пальцами и только этим обнаруживая не проходящее внутреннее беспокойство. И в конце — печальная картина тревожного одиночества: герой забивается в угол, закрыв глаза и закрыв руками уши от обычного уличного шума, нестерпимого для него.
Ну и конечно, анимация может принимать точку зрения близких людей, родителей, воспитателей, глубоко погруженных в ситуацию. Что они понимают о своих аутических детях, и каково им жить рядом? Тут существенную роль играет документальная анимация, личный опыт. Самый впечатляющий пример такого автобиографического кино — две полнометражных ленты израильтян Неты и Гая Димет \ Guy and Netta Dimet «Потерянные в Тель-Авиве«\ Lost In Tel Aviv и Tel-Aviv Holland (о тель-авивском центре «Холланд» по работе с детьми, имеющими проблемы с развитием), где рассказывается о семье аниматоров с двумя дочками и сыном, которому рано поставили диагноз «аутизм».
Нета и Гай в очень простой, почти комиксовой манере, неожиданной для такого тяжелого сюжета, снимают кино о том, как трудно было им, веселой, молодой паре, осознать, что их жизнь изменилась навсегда, принять то, что их мальчик никогда не вырастет и всегда теперь будет зависеть от них. Они снимают кино, полное узнаваемых деталей — видов Тель-Авива с его бульварами, пляжами и мультикультурной жизнью, разговоров с друзьями и родными, переговоров о работе и хождений по кабинетам врачей. Они рисуют в несколько карикатурно преувеличенной, но вместе с тем вполне реалистической манере свою историю, которая лишь иногда взрывается происходящими в их воображении фантастическими сценами, которых всегда ждешь от анимации.
Вот внезапно, подхватив сына, взлетает Нета, как ракета, вертикально вверх —в костюме Супермена, оставляя внизу, в парке, тетку, пристававшую с советами. Рушится и горит дом под ногами Гая, когда он читает в компьютере о диагнозе сына. Убедительность этой истории именно в открытости личного опыта, в рассказе, полном страхов, сомнений и падений. К нему невозможно не подключиться даже тем, у кого нет ребенка-аутиста, поскольку в итоге речь идет о том, как принять болезнь и как жить с тем, что ты не можешь изменить.
В ситуациях менее болезненных взгляд аутиста может оказаться необходимым зеркалом для остальных. Есть, например, такой американский проект StoryCorps — это публичное радио, собирающее американскую устную историю, многочисленные интервью с рассказами обычных людей, где есть место любви и воспоминаниям, страшному, преступному и обыденной жизни.
Некоторые истории тут превращают в коротенькие мультфильмы. И вот один из них — это интервью, которое 12-летний мальчик с синдромом Аспергера (разновидностью аутизма) берет у своей мамы — Q&A \ «Вопросы и ответы», из которых сделали мультфильм братья Майк и Тим Рауч \ Mike Rauch and Tim Rauch. Начав с чего-то обычного (каких животных она не любит и почему), Джошуа задает маме прямые вопросы о том, о чем более социально адаптированные подростки спросить сочли бы неловким, но наверняка хотели бы. О любви к нему, о том, оправдал ли он ее ожидания, изменилось ли в ней что-то с его рождением, трудно ли ей с ним, почему ему кажется, что все больше любят сестру, и тому подобное. Этот диалог иллюстрирован простыми и трогательными картинками, где очкастый мальчик читает свои вопросы по бумажке, лишь иногда вскидывая поверх очков глаза-бусинки на маму. А умная, любящая мама отвечает ему так же прямо и ровно то, что ребенку важно услышать.
Язык анимации дает совершенно особенную возможность для очуждения болезненных сюжетов. Сейчас активно развивается анимационная терапия, один из путей которой (если мы не говорим о собственно занятиях анимацией с пациентами) состоит в создании коротких фильмов на основе интервью с людьми, рассказывающими свою историю болезни. Есть такой британский проект Animated Minds, он создан в 2003-м году клиническим психологом Энди Глинном специально, чтобы рассказать людям реальные истории о душевных болезнях. И для того, чтобы страдающие от этих болезней увидели опыт, похожий на их собственный, что очень важно, и для здоровых, не всегда понимающих серьезность проблемы. Эти маленькие фильмы-интервью не только показывали по телевизору, их использовали больницы, школы, университеты и центры психического здоровья.
Спектр психических расстройств, о которых рассказывает проект, чрезвычайно широк: агорафобия и панические атаки, синдром Аспергера, расстройства пищевого поведения (анорексия и др.), маниакально-депрессивный психоз, обсессивно-компульсивное расстройство, шизофрения. Глинн брал интервью у людей, которые слышали голоса, которые причиняли себе вред, страдали от послеродовой депрессии. Он сам стал режиссером многих фильмов, и вместе с режиссерами анимации они находили визуальные метафоры, которые усиливали рассказ.
Так фильм «Рыба на крючке» — рассказ человека, больного агорафобией (боязнью открытого пространства), о страхе, который он испытывает каждый раз, выходя из дома хотя бы просто в магазин за едой.
«Рассказ Эбби» из цикла о послеродовой депрессии — это история женщины, которая, впав в тяжелую депрессию во время беременности, еще долго не могла из нее выйти и после рождения ребенка.
Британский опыт создания документальной анимации, в частности, посвященной болезни и преодолению травмы — один из самых разработанных и интересных. Тут надо рассказать о Сюзан Янг \ Susan Young, которая, уже будучи успешным режиссером и художником, пережила две серьезные психологические травмы — сначала насилие мужа, который, как она пишет, хотел ее убить, и вторую, когда лечивший ее психотерапевт, требуя полного доверия, садистически подчинил ее себе и чуть не довел до самоубийства.
Из-за невротического расстройства, как пишет Янг, у нее стала плохо работать правая рука, и она потеряла ту способность рисовать, которой так славились ее фильмы. Тем не менее, режиссер смогла вырваться из череды бед и справлялась с травмой с помощью автобиографической анимации, сделав сначала строящийся на нервном монтаже короткий беззвучный фильм It Started With A Murder\ «Это началось с убийства» вообще без рисования, целиком на документах, фотографиях, текстах, предметах и крупных планах кожи с кровоподтеками (отсутствие звука, как она сама говорит, подчеркивает немой ужас жертвы). А потом в подобной же стилистике — фильм о своих взаимоотношениях с врачом The Betrayal\«Предательство». Дробный монтаж, рефрены, измененный голос врача, на мгновение освещенные фрагменты текста юридических документов и предписаний доктора, описывающих страшный опыт, из которых наш глаз выхватывает только отдельные слова, беспрестанно появляющаяся в центре кадра пульсирующая таблетка, — все это создает гипнотический и тревожный ритм, отчего зритель чувствует беспокойство и опасность.
Причем Сюзан Янг, в планах которой съемка и третьей части трилогии, исследуя и обобщая свой опыт излечения, взялась писать на эту тему диссертацию «Травма, метаморфоза и анимация», где объясняет, как важны для человека, борющегося с психологическими последствиями травмы, необходимость концентрации внимания и высокая степень контроля над процессом, который есть в анимации. Благотворным оказывается и то, что воспоминания в процессе создания фильма неизбежно трансформируются.
Мультфильмы о собственном опыте психических расстройств вещь нередкая, творческие люди естественно используют подвижность своей психики для целей искусства, но сюжеты о лечении, больнице очень часто оказываются историями о тоталитарном казенном заведении, о насилии, подавлении и бесправии людей, жизнь которых и без того связана с множеством страхов (как тут не вспомнить пушкинское «Не дай мне бог сойти с ума…»). Режиссер Алекс Видоусон \ Alex Widdowson, снявший фильм «Пациенты» \ Patients, показывает тоскливые сцены обыденной больничной жизни со страшноватыми галлюцинациями, но и с грубыми медбратьями: «Глотай таблетки, покажи рот», силой ставящими уколы, равнодушным самоуверенным доктором и своими слезами беспомощности при встрече с родителями.
Еще одна группа риска, в которую входят творческие люди, важная для разговора о душевных болезнях, — это алкоголизм, меняющий личность, лишающий воли, но дающий иллюзию свободы.
Есть очень знаменитый (получивший в свое время Оскара) фильм «Райан» \ Ryan канадского режиссера Криса Ландрета \ Chris Landreth, посвященный Райану Ларкину, канадскому же анимационному гению, совсем молодым на рубеже 60-х-70-х сверкнувшему своими экспериментальными фильмами. Позже Ларкин увлекся кокаином и алкоголем, скоро спился, став бомжом и попрошайкой, и рано умер. Ландрет под впечатлением встреч с ним снял фильм, используя интервью с самим Ларкиным, его бывшими партнерами и коллегами, где попытался парадоксальным образом сделать психологию видимой — сам он назвал свой подход «психореализмом». Здесь каждая душевная травма становится дырой в теле, а путы обстоятельств превращаются в разноцветные жгуты, связывающие по рукам и ногам.
Режиссер разработал с помощью компьютерной анимации такой визуальный язык, в котором персонажи бесконечно изменяются, распадаются, текут и так далее в соответствии со своим рассказом. Ландрет рисует очень похожие портреты героев, начиная с себя, и первая сцена его фильма происходит в общественном туалете, где перед зеркалом герой-режиссер показывает нам собственные рубцы и дыры в голове, объясняя, что одна травма связана с катастрофическим столкновением его романтических представлений с реальным миром (он даже называет дату — октябрь 1989-го, когда режиссеру было 18 лет), а другая — с крахом возможностей управлять собственным финансовым положением (еще раньше).
Ландрет встречается с Райаном в большом зале, похожем на столовую больницы, где прогуливаются калеки (как нам уже ясно — психические). Худющий гений, у которого только половина головы, а руки похожи на косточки, встречает тут свою состарившуюся любовь Фелисити, призрачную, как карандашный набросок, но цветные провода привязанности вырываются из него и опутывают ее: «Я до сих пор тебя люблю». Когда Крис объясняет ему, что пора завязать с алкоголем, Райан впадает в такую ярость, что буквально разлетается на куски. И тогда Крис признается, что, глядя на Райана, вспоминает свою покойную мать и то, как долго она боролась с болезнью. Воспоминания так плотно опутывают фигуру самого героя-режиссера, что он превращается в туго спеленутый сверток, из которого уже не может выбраться.
Страшные фантазии, галлюцинации — это то, что доступно анимации больше, чем любому другому искусству. Но когда речь не о фантастике, а о реальной истории, возможность увидеть химеры воображения больного могут дать нам возможность лучше понять его. В полнометражном фильме «Автобиография лжеца», которую группа «Монти Пайтон» сняла о своем рано умершем коллеге Грэме Чепмене, участвовало множество режиссеров анимации, его биография складывается из многих смешных фрагментов, но один эпизод заметно отличается от всего остального — это сцена галлюцинаций Грэма во время лечения от алкоголизма, убедительно и страшно снятая молодым британским режиссером Джорджем Сандером-Джексоном \ George Sander-Jackson в технике ожившей живописи, где мы видим именно болезненное искажение окружающего мира — текущие масштабы предметов, потеря равновесия, измененные голоса.
https://vimeo.com/105227531.
В последние годы все более явным трендом в анимации становится старческая деменция и болезнь Альцгеймера — люди живут все дольше, проблема становится все острее. Вариантов подхода очень много — есть и анекдоты, есть и детское кино, в сказочном ключе объясняющее, что же такое случилось с дедушкой, что он ничего не помнит. Но большая часть фильмов — лирические печальные истории о стариках. Среди самых известных картин такого рода «Голова исчезает»\ Une tête disparait французского режиссера Франка Диона\ Franck Dion, где рассказ идет от лица старушки, в буквальном смысле потерявшей голову и в таком состоянии с раздражением пытающейся сбежать от забот женщины, называющей себя ее дочерью. Подхватив голову под мышку, как арбуз, бабушка едет к морю, по дороге окончательно теряя голову, и та попадает в совсем уже фантастический подводный мир, где очкастая голова старушки превращается в рыбу. В финале дочери все же удается догнать беглянку и водрузить голову ей на плечи, женщины сидят вместе на берегу моря, и дочь спрашивает: «Мама, все в порядке?» — «Да, дорогая», — отвечает та, и голова снова падает на песок.
И еще одна призовая картина о деменции «Рисовая или армянская»\ De riz ou d’Arménie/A story of paper снята группой студентов известной французской киношколы Supinfocom Hélène Marchal, Samy Barras, Romain Blondelle, Céline Seillé с названием — цитатой из песни Сержа Гейнсбура «Бумажки»\ «Les p’tits papiers» .
В фильме речь идет о пожилой паре: муж постепенно теряет память, причем воспоминания выпадают из дырки в его голове, как смятые бумажки. Жена пытается как-то противостоять его разрушению, разглаживая и сортируя бумажки по тематическим коробкам, но в тот момент, когда Альфонс становится почти лишенным сознания телом, забывшим и свою Одетту, старая женщина поднимает его, чтобы танцевать под Гейнсбура.
Сейчас все чаще фильмы о стариках снимают студенты — не дети, уставшие от постоянных забот, раздраженные непонятливостью родителей, да и сами уже не молодые, а внуки, у которых совсем другой характер отношений с дедушками, бабушками и даже прадедушками и прабабушками. Они более склонны прощать и с юмором и нежностью относиться к чудачеством стариков. Внуки, как никто, ценят стариковскую верность и взаимную любовь, не оставляющую людей, даже когда понимание реальности становится смутным.
В завершение нашей невеселой темы я расскажу о смешном фильме «Визит» \ Der Besuch, снятом студентом немецкой киноакадемии Баден-Вюртемберга Конрадом Тамбуром \ Conrad Tambour. С помощью компьютерной трехмерной анимации режиссер рассказывает о старушке, которая среди ночи в панике вызывает на помощь своего немолодого сына, чтобы он помог ей справиться с электроплитой, которая никак не выключается. Замученный сын приходит и объясняет ей, уже, видимо, в который раз, что просто надо подождать, когда конфорки остынут, и узнает, что старушка ждет гостей. Ему приходится с раздражением объяснить маме, что друзья, которых она ждет, уже много лет, как в могиле, и старушка, проводив сына, огорченно идет спать. Но тут раздается звонок, и престарелые друзья действительно приходят!
На интервью после просмотра фильма Конрад рассказывал, что делал картину о своей бабушке, и что ему кажется прекрасным, что она живет в мире, где старые друзья по-прежнему с ней.
Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»