Чужих детей не бывает. Если они есть — значит, страна нездорова. Давайте лечить страну вместе, чтобы она не стала нам братской могилой
В детстве одним из моих любимых фильмов был «Республика ШКИД» Геннадия Полоки. Мне так нравились эти вчерашние беспризорники в лохмотьях, их шутки над учителями-недотепами, их юное боевое братство и в конце — их обращение в пионерскую веру и чеканный шаг под знаменем и в пионерских галстуках…
То была романтика свободы, чуть подкорректированная мудрыми учителями. Из замызганных маленьких воришек вырастали лебеди революции, и мне было непонятно, почему взрослые на кухнях называли революцию катастрофой, — ведь она дала такое прекрасное детство моим тайным незнакомым друзьям из фильма. Я представляла себе, как они взрослели, уходили из школы работать учителями, летчиками, врачами, учеными, обзаводились семьями, отправлялись на фронт Великой Отечественной, возвращались в орденах и теперь жили где-то неподалеку от меня.
Потом я забыла про этот фильм и увидела его спустя много лет. Стало стыдно тут же — ведь ясно, что никто из них, скорее всего, даже не дожил до Великой Отечественной, вернувшись из школы в подворотни, примкнув к бандам, погибнув в пьяных драках, пропав на Соловках, сгинув в общей могиле, вырубленной в вечной мерзлоте. Детская зависть к веселому шкидовскому братству мгновенно уступила место ненависти к затеянной большевиками катастрофе, переломавшей миллионы жизней.
Те времена прошли. А детские дома, интернаты — остались. Сироты — остались.
Искалеченные детские сердца никуда не деваются — они превращаются в искалеченные взрослые сердца. Потому что каждый детдомовец рано или поздно становится взрослым и прощается с интернатом навсегда. А там, за забором интерната, — совсем другая жизнь, в которой тебя никто никуда не отведет, никто не расскажет и не покажет, как жить дальше и «делать жизнь с кого». Окажется, что твой интернат, из которого ты мечтал вырулить во взрослую жизнь, дал тебе много чего, но не дал привычки жить в обществе. Выйдя из интерната, ты пытаешься опровергнуть ленинское «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя», причем не по своей воле. Для тебя общество — как батут: прыгаешь на него, а оно тебя отталкивает. И куда можешь улететь — бог весть.
Четырнадцать лет существует фонд «Большая перемена». На его счету более 500 молодых людей, которым фонд помог социализироваться, получить образование, перестать отскакивать от социума, как от батута. Разговариваю с одним из сотрудников фонда — Николаем Филоновым. Он куратор одного из подопечных «Большой перемены» — Олега. Николай рассказывает, что Олег учился в коррекционной школе, жил в интернате, потом поступил в училище и получил профессию повара. Пока учился на повара, по совету сотрудников из детского дома стал ходить в «Большую перемену», обучался там по общеобразовательной программе. Но поваром Олег быть не хочет, а хочет стать историком. Для этого ему надо поступить в вуз. Николай говорит, что Олег всегда много читал, причем серьезную литературу, в том числе и зарубежную. И конечно, по этой части был на голову выше своих друзей по интернату. Но беда в том, что читал он бессистемно, совершенно самостоятельно, и историей начал заниматься тоже сам. Никто из взрослых рядом ему, детдомовскому мальчишке, помочь не мог. И в «Большую перемену» Олег пришел, свято веря, что ему сам черт не брат.
Представления об исторических событиях у него были такие, что педагоги «Большой перемены» хватались за головы. Побороть Олегово чувство собственной «уникальности» стало для «Большой перемены» и сотрудников детского дома, которые поддерживали его стремление учиться, едва ли не задачей номер один. Справились. Теперь Олег получает стипендию фонда и через три года готовится поступать в институт.
Но чтобы учить этих ребят, платить им стипендию, фонду нужны деньги. Пожертвования.
Кто-то спросит: а мне-то какое дело до интернатовских детей? Мол, я еще понимаю: онкологические дети в хосписах или брошенные нищие старики в богадельнях-казармах. А эти — молодые, по большей части здоровые, им дали образование — ну вот пусть теперь приспосабливаются к жизни рядом с нами. Всем трудно.
Все так. Всем трудно. Но этим ребятам, вчерашним детдомовцам, труднее в разы.
Они еще в самом начале жизни были выброшены за околицу жизни, где далеко не все педагоги добряки и интеллектуалы, где не пожалуешься маме с папой на противного учителя, где тебя никто не защитит от старших ребят, решивших на тебе отточить свои навыки дедовщины. Это — другая жизнь, которой мы не знаем.
Она крутится по какой-то другой орбите, которая до поры до времени не пересекается с нашей. И, как обычно, человеку кажется, что его размеренная жизнь никогда не встретится с чуждым и непонятным ему миром. Что его сыновья женятся на подружках из «нашего круга», а дочери выйдут замуж за исключительно положительного юношу — белого воротничка. Что в наш офис не придет на работу парень — вчерашний детдомовец, у которого с социумом отношения никак не складываются, и нам никогда не придется стонать от его социального аутизма. И что, наконец, мы сами никогда внезапно не умрем молодыми, и наши дети никогда не окажутся на той самой незнакомой, чужой орбите, по которой долго крутилась жизнь Олега и многих его товарищей, пока они не попали в фонд «Большая перемена».
Не бывает чужих орбит. И чужих детей не бывает. Если они есть — значит, страна нездорова. Так что давайте лечить страну вместе, чтобы она не стала нам братской могилой.
Пожертвуйте немного прямо сейчас или подпишитесь на ежемесячное пожертвование: пусть Олег и другие дети из интернатов получат образование. Пусть наша общая жизнь в этом городе, в этой стране каждый месяц становится чуть лучше.
