Врачи не обещают Валентине Александровне больше полугода жизни. Это очень страшно, но в хосписе она хотя бы не чувствует себя одинокой
— Вы хотели бы не знать?
Валентина Александровна пару секунд размышляет и твердо говорит:
— Да, лучше не знать.
О том, что у нее рак поджелудочной железы, 83-летняя Валентина Александровна узнала месяц назад. За этот месяц слезы ушли, но принятия болезни не произошло. Поэтому она все больше отмалчивается, говорит словно нехотя, через силу.
— Ничего не болело, а потом внезапно сковала сильная боль, прямо все внутренности. Сахар поднялся до 18, хотя раньше никогда не было диабета. Вызвала скорую, там обследования, анализы и диагноз, — ее лицо каменеет, в глазах растерянность и слезы.
Диагноз поставили не сразу. Через неделю она уже готовилась к выписке, но ее внезапно повезли в операционную. В больницу примчался единственный сын, Вадим. Ему сразу сказали, что надежды на выздоровление нет.
— Ей ничего не говорили, — рассказывает Вадим. — Неделю, пока она лежала в одноместной палате, удавалось скрывать диагноз. Потом ей стало лучше, она начала гулять по коридору, ходить в столовую, общаться с другими пациентками, и кто-то удивился, что ее так долго держат в отделении. Мама тут же взялась изучать медицинские записи. Вдруг начала читать без очков! И все поняла. Я успокаивал ее как мог, просто приезжал, обнимал, гладил по голове, а она все плакала… Самому было невыносимо…
Валентина АлександровнаФото: Федор Телков для ТД
Точных прогнозов никто не дает — от нескольких дней до полугода. Из больницы выписали. Врачи порекомендовали стационар онкоцентра, но быстро туда устроить невозможно. Валентина Александровна вернулась домой. Вадиму пришлось ухаживать за ней самому.
— Мама очень стеснялась. У нее шрам под грудью, ей поначалу было очень неловко, что я обрабатываю рану в таком месте. Приходилось командовать: надо перевязку — значит надо, — рассказывает он.
Валентина Александровна боялась оставаться одна, даже на пятнадцать минут, пока сын ходил в магазин. Его приходу радовалась как ребенок. Будто бы местами поменялись: он — отец, а она — маленькая девочка, и ей нужно знать, что ее не бросят, что она не останется одна. На ночь просила оставлять двери в комнатах открытыми.
Но Вадим не мог быть рядом круглосуточно — работа, дети, внуки. И Валентина Александровна начала сдаваться. Она не оставалась одна надолго, но и этого времени хватало, чтобы навалились тоска и отчаяние.
— Я прикинул по максимуму — полгода, — деловито говорит Вадим. Видно, что ему дается это непросто. — Что же ей, все это время дома сидеть и киснуть? Сколько бы времени ни осталось, пусть она проведет его в лучших условиях.
Тогда он уже знал про хоспис, но одно только слово «хоспис» нагоняло тоску: как так, родную мать сдать в это заведение? Даже мысли такой не мог допустить. Ему говорили — съезди посмотри, как там. Не поехал. Решил, что стационар онкоцентра лучше.
— Приехали мы с мамой туда, ей нужно было пройти врачей десять. Нас хватило лишь на трех. Огромные очереди в кабинеты, чуть ли не драки между теми, кто «по записи», и «живой очередью», — вспоминает Вадим. — Врачам, казалось, до нас вообще нет дела. Представляете, мы в кабинете, моя 83-летняя мама сидит раздетая, а врач с медсестрой еще минут десять о чем-то своем языками чешут, даже не смотрят на нее.
Обшарпанные палаты (те, что видел Вадим), раздраженный медперсонал и стойкое ощущение ненужности — Вадим уже понимал, что отправить маму туда не сможет. Продолжать медосмотр не стали. Оставался хоспис.
В первый день он провел там с мамой несколько часов. А когда приехал на следующий, с удивлением услышал массу восторженных отзывов. Врачи, медсестры — все вежливые, приветливые, обращаются только по имени-отчеству, искренне заботятся, интересуются самочувствием, настроением. Разительный контраст со стационаром.
— Пока она дома лежала, ничего не делала. И из-за этого психологически сдала. А тут то конкурсы какие-то, то родственники, то врачи, медсестры, психолог. На обед приглашают, все вокруг нее вертится. Пожилому человеку это, согласитесь, очень приятно, — говорит Вадим.
Валентина Александровна из тех людей, которые привыкли ни секунды не сидеть на месте. Она была старшей дочерью в старообрядческой семье в Артинском районе. В детстве, во время войны, с рассвета до позднего вечера работала на полях. Потом училась, преподавала. Каждое лето ездила к родителям в поселок — помогала с хозяйством. На пенсии тоже не отдыхала: зимой — внуки-правнуки, летом — снова поселок и хозяйство. Ее мать дожила без двух дней до 101 года, и, конечно, ей нужна была помощь.
Валентина Александровна с братомФото: Федор Телков для ТД
Здесь, в хосписе, Валентина Александровна постоянно принимает гостей — сына, внуков, правнуков (совсем скоро их у нее будет шесть: старшему 13, а младший появится на свет со дня на день). Некоторые правнуки только-только пошли в детский сад, и впечатлений у них масса. И, несмотря ни на что, они очень любят бывать у прабабушки. А она с удовольствием говорит с ними на их любимую тему — о мультфильмах. Ей, конечно, хорошо с родными. Но немного грустно. Она понимает, почему ее так часто навещают.
Валентина Александровна очень хотела бы не знать своего диагноза. Это знание дается ей тяжело, но она, как сама призналась, воспитывает себя. Говорит себе: не плачь, не надо. Когда она это рассказывает, голос становится тише и чуть дрожит. Раздирающий все внутри ужас остался позади, но слезы высохли не до конца. Да, прожила жизнь, долгую, интересную, счастливую. 20 августа ей исполнится 84. Может ли это утешить? Вряд ли. Разве что самую малость.
— Раньше она каждый день по несколько раз плакала, а сейчас уже дня три как не плачет. И как-то легче, — говорит Вадим.
Первый екатеринбургский хоспис — уникальный в своем роде. В нем не чувствуется смерть, но чувствуется дом. Средства на базовые нужды выделяет государство, но их катастрофически не хватает. Не хватает денег на лекарства. И на организацию выездной службы хосписа. На днях привезут материалы и начнется ремонт третьего этажа. После ремонта количество мест в хосписе увеличится с 30 до 52, а это уже половина от необходимых жителям города стационарных мест. Но это все куплено не на бюджетные средства, а на пожертвования, на наши с вами пожертвования.
Например, в бюджете на еду каждому пациенту заложено 67 рублей в день. Можете себе представить, как накормить умирающего человека на 67 рублей. Поэтому мы собираем средства на это все: и на еду, и на лекарства, и на ремонт. Если вы оформите ежемесячное пожертвование даже на сто рублей, кому-то из пациентов хосписа станет легче. Он сможет хотя бы нормально поесть. Даже небольшая сумма может помочь Валентине Александровне и многим другим чувствовать себя живыми.
