«Если ты женщина-хирург, то ты и не женщина, и не хирург» — эта медицинская поговорка не останавливает некоторых девушек от выбора тяжелой мужской специальности
Девочка может
Нежная и женственная Мария, уроженка Казахстана. Она прошла обучение в мединституте вплоть до ординатуры и, приехав в Петербург на обучение в Высшую школу онкологии, окончательно определилась со специализацией — хирург-уролог. То есть лечит она теперь исключительно мужчин, к тому же в основном великовозрастных, так как онкология простаты развивается после пятидесяти. Эти мужчины, годящиеся ей в отцы или даже в деды, конечно же, часто срываются на беззащитную с виду девушку, и если в других обстоятельствах фраза «Вы такая молодая!» звучит как комплимент, то по отношению к лечащему врачу только подчеркивает недоверие.
Поначалу Маше это было тяжело. И так слышишь с первых курсов «ты слишком слабая», «ты не справишься», «девочка не может простоять за операционным столом шесть часов», «тебе о детях думать надо будет, а не о пациентах». Хотя никаких детей еще нет и в помине. А когда недоверие выражают пациенты, поневоле начнешь сомневаться в себе. Но, к счастью, в Высшей школе онкологии проходят и тренинги по общению с пациентами, после которых Мария научилась расценивать подобные ситуации как защитную реакцию пациента на собственный страх перед болезнью.
«Понимая природу этих высказываний, я научилась не уходить в ответную агрессию, наоборот, стараюсь проявить максимум внимания, сочувствия. Когда пациент почувствует, что он важен и что им хотят заниматься, как правило, гендерные упреки отходят в сторону. Сложнее с коллегами. Здесь постоянно приходится доказывать, что “ты можешь”. Чтобы девочку взяли на операцию, ей нужно знать в два раза больше, чем мальчику-хирургу. Удивительно, что в ВШО этого нет. Здесь не только можно спорить на равных об интересных профессиональных вещах, не беспокоясь, что тебе рано или поздно скажут что-то в духе “твое место у плиты”, но и ощущать, как ты важен в этой среде, что ты ее неотъемлемая часть. Это придает сил и уверенности в том, что движешься в правильном направлении».
Уверенность, которую так старательно подрывают в девушках со всех сторон, для хирурга качество неотъемлемое. И для Марии это, пожалуй, самый сложный момент: толика страха, что не сможешь спасти, присутствует всегда. А детская мечта «спасти всех», которая появилась у нее, когда на ее глазах в присутствии скорой умер дедушка, а несколькими годами позже и бабушка, вызывает такое острое чувство беспомощности, что противостоять ему можно, только становясь все более крутым профессионалом, чьи возможности по спасению человеческих жизней растут с каждым днем. Расти официально можно еще несколько лет: окончив Высшую школу онкологии, Мария решила поступать в аспирантуру, чтобы еще задержаться в той самой среде, которая так поддерживает и благодаря которой, возможно, удастся найти работу. Иначе это сделать практически невозможно.
Печальный обзвон
Это проверяла сокурсница Марии, хирург-онколог Настя, которая не верит в то, что кандидатская степень откроет перед ней все двери, поэтому в аспирантуру не идет. Ее любимым развлечением, после которого, правда, девушка впадала в безысходную тоску, стал обзвон медицинских клиник с открытой вакансией «хирург». За несколько месяцев она обзвонила около двадцати. Более честные работодатели сразу говорили: «Берем только мужчин». Менее честные записывали на собеседование с заведующим, срывали посреди рабочего дня, чтобы сказать в глаза: «Ну вы же понимаете… Сколько вам, 25? Вот еще чуть-чуть — и замуж, и в декрет». Где-то отвечали: «Место уже занято». А когда по тем же номерам спустя десять минут звонил ее приятель мужского пола, вакансия снова таинственным образом открывалась.
«Самая вопиющая история произошла с Ярославлем. Туда позвали на собеседование, и я приехала. В другой город! А они мне: “Поработайте пару лет в поликлинике, а потом мы посмотрим, может, и в стационар переведем”. При этом резюме мое они знали практически наизусть. Теперь, правда, зовут вроде бы в стационар. Но я уже не очень-то верю и ехать пока не спешу», — смеется Настя.
Слава реформатора
Резюме у Насти и правда отличное. Ординатура в Национальном медицинском исследовательском центре онкологии им. Н.Н. Петрова (бывший НИИ им. Н. Н. Петрова. — Прим. «ТД») вкупе с ВШО есть далеко не у каждого молодого врача. Даже опыт работы для ординатора впечатляющий — немногие к двадцати пяти годам могут похвастать самостоятельным ведением больших операций — когда, например, удаляют легкое. Когда у Насти после неудачных поисков подработок случился кризисный момент в плане финансов, ее позвали домой, в Архангельск, помочь оперировать в отделении, где обнаружилась нехватка кадров. Вопреки интенсивной учебе, Настя уехала на два месяца. В ВШО пошли навстречу, понимая, что это опыт, который непонятно когда еще можно будет получить. Да и стипендией поддержать на тот момент в школе не могли, ведь вместо предполагаемых двух студентов взяли в тот год аж целых девять.
Приехав в Архангельск, Настя тут же почувствовала на практике силу своих любимых теоретических занятий по организации в школе онкологии и не побоялась применить знания.
«Врачи в обязательном порядке смотрят снимки перед операцией — рентген, компьютерную томографию, — рассказывает Настя. — Хирургу нужно увидеть, на что можно наткнуться во время операции, изучить особенности анатомии пациента. Сейчас можно записывать снимки на диск, но это не везде считается необходимым. И поэтому хирургу приходится либо бегать из своего кабинета в другой корпус и отвлекать рентгенологов от работы и очереди пациентов, либо работать вслепую, опираясь только на текст заключения. И вот среди медицинских документов одного пациента мне попался лишь снимок низкого качества, распечатанный на листе бумаги и отражающий опухоль только в одной плоскости. Я машинально оценила распространенность по снимку, не сравнивая свои выводы с имеющимся описанием, — а так делать нельзя, в нашей стране только врач-рентгенолог вправе делать заключение по снимку, но никак не хирург. И мое “заключение” оказалось страшнее официального, а это значит, что пациенту противопоказан препарат, который мы планировали назначить».
После коррекции диагноза в клинике разгорелся скандал: Настя влезла в чужую область ответственности и практически случайно нашла расхождение, которое могло повлиять на жизнь пациента. Было много обвинений: в том, что она заносчивая девчонка, что лезет не в свое дело и портит репутацию другого специалиста… В конце концов исследование повторили, и Настины подозрения подтвердились, пациенту было назначено другое лечение. После этого происшествия Настя наконец-то получила техническую возможность смотреть снимки — их стали записывать на диск. Но вместе с этим обрела еще и статус реформатора, которого крайне неоднозначно воспринимает коллектив.
«Вот почему все думают, что если у тебя рак, то нужно уезжать лечиться за границу? — рассуждает Настя. — Ведь в области онкологии существуют мировые стандарты по оборудованию, препаратам, и у нас тоже это все есть. Разница в организационном подходе. А с этим у нас большие трудности».
Настя мечтает воплотить свой организационный проект, который она написала во время учебы в ВШО. Если, конечно, будет где воплощать. Ведь главной трудностью является то, что со всеми этими знаниями и умениями девушки, готовые спасать людей, остаются без рабочего места по причине того, что им скоро выбирать свадебные наряды и рожать многочисленных детей. Безусловно, им этого всего хочется и они обе живут с убеждением, что профессия возможна не только ценой личного счастья. Однако они готовы максимально его оттягивать, отдав ближайшее десятилетие на то, чтобы делать свою работу. Только возьмите. Они обе понимают, что у них есть золотые пять, семь, десять лет для того, чтобы быть теми, на кого они так долго, скрупулезно, заинтересованно учатся, чтобы потом уйти в прогнозируемый всеми работодателями декрет.
Но такие, как Маша и Настя, вряд ли забудут о хирургии, даже если нарожают семерых на каждую. Их ведь в школу не зря отобрали из сотен других, потому что видят: за ними будущее отечественной медицины нового формата. Где прежде всего роль играет уровень, а не пол. Где врачи умеют и хотят слышать друг друга, понимая, что их связь необходима для выздоровления пациента так же, как препараты и медицинские вмешательства. Чтобы это получилось, Высшей школе онкологии потребуется еще не один год, ведь там создается именно такая среда грамотных и заинтересованных специалистов, которые должны преодолеть все трудности и остаться в профессии до конца, чтобы спасти всех.
Это получится только в том случае, если мы с вами тоже будем этого хотеть так же, как эти девушки хотят помогать людям, и примемся поддерживать формирование этой новой среды сообща. Ваша финансовая поддержка жизненно необходима стипендиальному фонду ВШО для молодых специалистов: им трудно устроиться на работу даже вне обучения, а уж учась по 24 часа в сутки — и подавно. Давайте же помогать таким врачам, которые, вопреки поговоркам, способны создать новые правила медицины.
