Дети ИГИЛ

Ведро клубники на зиму

Это был сезон клубники. Двадцативосьмилетняя Зиярат позвонила матери и сказала: «Приезжай в гости, муж уехал в Москву за новой машиной». Джаннет Эрежебова собрала сумку с подарками, купила ведро клубники и поехала в соседнее село в Дагестане.

Зиярат была охвачена предпраздничной суетой — до главного мусульманского праздника оставались считаные дни. Параллельно с уборкой дома она успевала варить клубничное варенье на зиму и показывать маме гостинцы, купленные для Ураза-байрама, — по традиции в этот день ходят в гости с коробкой конфет и пачкой чая. Дети носились по дому с пакетами для будущих сладостей от соседей. «Смотри, баба, у меня пакет с Рапунцель!» — кричала в восторге четырехлетняя девочка. «А у меня — с тачкой Маквин. Ты что нам подаришь на Ураза-байрам?» — интересовался шестилетний мальчик.

Джаннет очень хотела, но не могла остаться с ночевкой у дочери — ее ждала невестка с детьми, приехавшая из Петербурга в гости. Сыну могло не понравиться, что она одна дома.

«Дети так не хотели, чтобы я уезжала, — вспоминает Джаннет, — прямо на шею вешались мне. Дочка смотрела на меня грустными глазами. Очень скучала по мужу: «Без него так пусто в доме, так холодно, мама». Я долго стояла на дороге, транспорта не было. Сейчас так жалею, что в тот вечер все-таки дождалась машину».

Через день Зиярат позвонила матери и сказала, что муж улетел в Турцию, арендовал там квартиру и ждет всю семью на отдых. Сказал: «Если подвернется работа, то он останется собирать нефтяные станки, а жена и дети приедут до первого сентября домой». Зиярат преподавала английский язык в школе. Сын должен был пойти в первый класс.

Джаннет все бросила, вызвала такси и поехала к дочери. Там уже отмечали проводы — собрался полный дом родственников мужа. И только свекор не хотел, чтобы невестка уезжала: «Зачем он туда поехал? Зачем вас позвал? Что, разве в Дагестане нельзя отдыхать?» Зиярат ревела.

Нирьяна смотрит на фото своего сына, девятилетнего Кадиса, оказавшегося в ИракеФото: Юрий Козырев/NOOR для ТД

«Видно было, что она рвется к мужу, — вспоминает Джаннет. — Очень любила его. Дети хотели к отцу больше, чем на море. Без конца вспоминали его. Я не смогла обидеть дочь. Сказала, что благословляю ее в путь, если она на первое сентября вернется домой. Она болела, после серии выкидышей у нее была анемия. И я про себя подумала: раз у меня нет возможности водить ее по врачам, так пусть муж лечит ей нервы».

Зиярат собрала маленькую спортивную сумку, взяла только по одному сменному комплекту одежды на каждого ребенка — чтобы один можно было постирать, а в другом ходить. Джаннет удивило, что она не прихватила теплых вещей: в Турции по утрам и вечерам бывает прохладно. На что дочка ответила: «Муж сказал, там все дешево, купим турецкую одежду, чтобы не таскать тяжести».

Джаннет посадила дочку с внуками в такси. Девочка держала в руках розового мишку, а мальчик — любимые модельки машин. Это был август 2015 года — последний раз, когда бабушка видела своих внуков.

Утопиться и повеситься

Всю дорогу Зиярат была на связи с матерью. Прислала фото с борта самолета, потом написала смс, что встретилась с мужем в Стамбуле. Отправила еще одно фото — счастливая семья улыбалась с парома. А затем — пропала. В голову Джаннет полезли дурные мысли. Может, они утонули, может, еще какая беда приключилась? Она закрылась в своей спальне и не выходила к гостям. Сказала невестке: «Мне не нужен этот праздник, отмечай его сама».

Потом с незнакомого номера пришло сообщение: «Мама, я не смогу домой вернуться». У Джаннет резко подскочило давление. Она написала ответную смс: «Это не моя девочка. Отвечайте, кто вы?» Но телефон молчал. Женщина тогда ничего не знала про ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в России. — «ТД»). Не смотрела телевизор, не интересовалась политикой. Она разослала фотографии дочери и внуков по посольствам всех исламских государств, но ответа не было. Вспомнила, что Зиярат могла уехать к подруге в Германию. Начала смотреть новости по телевизору. На тот момент рассказывали о беженцах, утонувших в Средиземном море во время попытки пересечения границы. Джаннет не отходила от телевизора, со слезами на глазах высматривала среди беженцев своих детей.

Матери, потерявшие детей, в офисе Хеды Саратовой в ГрозномФото: Юрий Козырев/NOOR для ТД

«Мне было обидно, она скрыла от меня, что собирается куда-то из Турции уехать. Она всегда делилась со мной даже интимными делами. Примерная девочка, никогда не врала мне. Я ее назвала именем моей единственной сестры, разбившейся в четырнадцать лет. Она мне и дочкой, и сестрой, и подругой была. Всем для меня. Я приходила с работы, а она уже все дела по дому переделала. Даже воду согрела, чтобы я искупалась и сразу легла спать. Столько теплоты в ней было. Если мы неделю с ней не виделись, я себе места не находила. А сейчас мечтаю, чтобы она просто была жива».

Через три месяца Зиярат вышла на связь. Громко плакала: «Мам, я не виновата, мне из-за детей пришлось приехать в ИГИЛ». Она призналась, что муж предлагал ей вернуться обратно в Россию, но без детей. Руки Джаннет задрожали, перехватило дыхание. Она не смогла ни ответить дочери, ни набрать смс. Зиярат с того конца в трубку кричала: «Мама, напиши мне что-нибудь, напиши мне что-нибудь».

Джаннет была в бешенстве. Она требовала, чтобы зять вышел на связь и объяснился, почему без ведома матери увез Зиярат на войну. Звонила его матери, требовала вернуть дочь туда, откуда ее забрали, — в родительский дом, угрожала.

Зиярат изредка выходила на связь. На вопросы отвечала холодно.

— Что с тобой? — плакала Джаннет. — Я тебя не узнаю. Почему ты со мной так разговариваешь?

— Мама, не пиши мне такие вещи, он меня потом достает.

Потом Джаннет узнала, что дочь беременна третьим ребенком. На четвертом месяце выяснилось, что муж убит, он на каком-то иракском посту работал. Зиярат с двумя детьми перевели во Вдовий дом. Мать ничего не знала про эти термины.

«Я с ума сходила, дело доходило до суицида: я пыталась себя поджечь, повесить, утопить. Дошло до того, что невестка отвезла меня к психотерапевту, мне назначали лечение. Меня учили, как разговаривать с дочерью, чтобы они не успели окончательно обработать ее мозг. Я все время говорила о Дагестане, о доме, о друзьях. Чтобы она не забывала о наших краях, чтобы скучала. Я напоминала ей про детство, про подарки, которые ей дарила, про счастье. Мы проплакали с ней эти два года. Она очень хотела домой, а я не знала, как ее вернуть».

Семейные фотографииФото: Юрий Козырев/NOOR для ТД

Потом Джаннет попала в руки аферистов. Они начали требовать деньги за спасение дочери. Сначала нужно было перевести пятьсот тысяч рублей на карту, потом — привезти два миллиона в Турцию и получить на руки дочь. Джаннет готова была продать дом, но за дочкой везде ходили по пятам. Она не выходила на улицу, окна в доме были занавешены. Мать перевернула все вверх дном, но нашла человека, который мог вывезти ее через Египет. В день, когда должен был решиться вопрос, взорвался самолет. Зиярат ревела: «Мама, зачем ты мне надежду давала, никто не выехал отсюда. Кто пробовал, тот на минах подорвался».

30 ноября прошлого года Зиярат в последний раз вышла на связь. «Мам, у нас положение нехорошее, что угодно может случиться. Я уповаю только на Аллаха. Как суждено, так и будет. Если вдруг я не выйду на связь — ищи моих детей, не оставляй их тут».

Один на один с ИГИЛ

Кто из нас знает, где находится Ракка, Манбидж или Дейр-эз-Зор? Что ближе к турецкой границе — Байджи или Талль-Афар? За последние несколько лет мамы, чьи дети примкнули к Исламскому государству, выучили карты Сирии и Ирака наизусть.

Сегодня эти женщины приехали в Москву, чтобы впервые признаться вслух: наши дочери и внуки обманным путем попали в террористическую организацию. Большинство историй развивалось по схожему сценарию: муж сказал жене, что везет ее с детьми в отпуск на Черное море или что едет учиться в одну из ближневосточных стран. Когда семья пересекала границу, обман раскрывался, но было уже поздно — дети крепко держали отца за руку. Одна девушка нарочно оставила свидетельство о рождении своего ребенка дома, но это не остановило пограничников. Ее пропустили на территорию Сирии без детского документа.

Как только дочери уехали в ИГИЛ, мамы сменили кнопочные Nokia на смартфоны и быстро научились пользоваться соцсетями. Раньше ругали внуков за то, что они день и ночь сидят в телефонах, а теперь сами спят с трубкой в руках. Телевизор не смотрят, всю необходимую информацию получают из WhatsApp. Видят кошмарные сны, что им звонит дочка, а они не отвечают на звонок. Все время обмениваются друг с другом голосовыми сообщениями.

Еще месяц назад Малика Иноркаева скрывала от всей родни, что ее дочка проживает на территории, контролируемой Исламским государством. Она, как и другие женщины, несколько лет хранила в себе эту тайну и не подозревала, что матери «игиловцев» ходят с ней по одним улицам. Некоторые даже от мужей умудрялись скрывать. Однажды Малика увидела правозащитницу Хеду Саратову в парикмахерской и сказала: «Моя родственница хочет поговорить с вами, у нее дочка уехала Туда». Женщина боялась осуждения и целый год не решалась на разговор: утром надевала улыбку на лицо, вечером приходила домой с работы и громко ревела. «Да, это моя дочь, я ее прощу в любом случае, — говорит Малика. — Ее зять потянул за собой. Но они же преступили закон».

Дочь и четверо внуков Фатимы из Волгограда пропали летом 2014 года. Уехали отдыхать в Турцию, а оказались в иракском Мосуле. Там родился пятый внук ФатимыФото: Юрий Козырев/NOOR для ТД

Аза Хаюрина уехала в Турцию на второй день после того, как узнала, что ее дочь там, — она хотела найти проводника и вытащить ее. Женщина не владела никаким иностранным языком, впервые путешествовала за границей. Больше двух суток шел автобус Грозный — Стамбул. Там она встретила таких же мам, как она. «Я по выражению лиц поняла, что они едут с похожей болью, — вспоминает Аза. — На остановках никуда не выходят, ничего не едят, смотрят в окно и плачут всю дорогу. Мы, пока не доехали до Турции, не признались друг другу, что наши дети в ИГИЛ. На вопрос, зачем едем в Стамбул, все отвечали: «За товаром»».

День, когда женщины решились говорить о своей проблеме вслух, наступил после того, как глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров занялся эвакуацией нескольких матерей с детьми из Ирака — по поручению Владимира Путина. Женщины начали стекаться к офису правозащитницы Хеды Саратовой, работа шла без перерыва и выходных. У матерей появилась надежда, что дочерей спасут и не осудят.

Сын Шарипат Лабазановой примкнул к рядам Исламского государства четыре года назад и перевез туда жену с тремя детьми. В Москву она приехала просить за внуков. «Он сделал осознанный выбор, а эти дети ни в чем не повинны», — объясняет Шарипат. Другому парню, переправившему свою жену и детей за границу боевых действий, мать писала: «Сдайся вместе с ними, сынок. Ты мне нужен живой». На что парень ответил: «Не проси меня, мама, об этом, я не вытерплю, если меня будут унижать». Он подорвался на мине через два дня. Друзья прислали матери геолокацию с места взрыва. Когда все закончится, она обязательно поедет туда.

Сейчас имеется 359 письменных заявлений от бабушек: они ищут своих дочерей и внуков, которые находятся на территории Сирии и Ирака. За последний год — из-за активных боевых действий — у большинства из них оборвалась связь. Женщины готовы упасть в ноги любому, кто поможет вернуть детей на родину. Они прямо сегодня сядут в самолет и полетят в Ирак искать своих дочерей и внуков, если получат визу.

«У нас есть другие дети и внуки, но из-за той боли, которая внутри нас, мы их просто не замечаем. Это ужасно», — говорит Петимат Атагаева из Волгоградской области.

Ты меня не любишь?

Малику украли, когда ей было пятнадцать лет. Друзья жениха предупредили: «Если ты сейчас не согласишься, начнется бойня — мы тут всех твоих расстреляем. Скажем, что лапали тебя, и никто замуж потом не возьмет». Когда приехали родители Малики, она была вынуждена сказать «да». Для девушки, которая впервые в жизни села в машину, полную мужчин, и приехала в неизвестный дом, отказ тогда казался позором.

Восемнадцатилетний муж вел не самый праведный образ жизни: не всегда приходил домой, пил, курил, особо не работал, не прислушивался даже к мнению родителей. Малика надевала только ту одежду, которую выбирал он, никогда не говорила ему «нет», навещала маму раз в неделю — все остальное время послушно сидела дома. Через несколько лет супруги развелись. Двое детей, как обычно это бывает в чеченских семьях, остались с родителями мужа.

После развода муж преследовал Малику. Как-то даже поднял на нее руку, но соседские мальчики вовремя спохватились. Спустя несколько лет он женился на кумычке, закутанной с ног до головы в черные одеяния. И даже тогда не мог забыть Малику и звал ее во вторые жены. Потом неожиданно уехал на заработки в Турцию.

«На протяжении нескольких месяцев он звонил мне и говорил, что изменился и сожалеет о прошлой жизни, просит прощения, — вспоминает Малика. — Что он снял квартиру, работает дальнобойщиком, перевез жену в Турцию. Каждый день мне звонил сын и спрашивал: «Мама, когда ты нас отвезешь на море?» Родители мужа все время просили меня отвезти детей на каникулы к отцу. Он и мне предлагал поехать с ними: «Я вам сниму гостиницу, и вы будете вместе отдыхать»».

Малика сдалась. Как только закончился учебный год, улетела с детьми в Стамбул провожать их на отдых. Через две недели бывший муж признался: «Мы не в Турции, ты больше не увидишь детей». Это было 1 июня 2015 года. Женщина тогда подумала, что это месть за расставание, которого он очень не хотел.

Периодически муж выходил на связь. Присылал фотографии детей. Они выглядели счастливыми, держали указательный палец вверх (этот жест означает «Аллах Акбар») и улыбались, с нежностью прижимаясь щекой к мачехе. Дети ходили в раздельные школы: для мальчиков и для девочек. Единственным предметом было чтение Корана. Отец присылал видео, где мальчик читает священную для мусульман книгу в мечети. На улице он носил религиозную рубашку, а девочка — хиджаб. Девочки вообще сидели дома и не гуляли.

Бывший муж снова звал Малику к себе, она не соглашалась. Предлагала ему сойтись и жить в Чечне, Турции, Франции — где угодно, только не в Сирии. Он даже не называл город, в котором они находятся. Бывшие супруги снова ругались, муж злился и не выходил месяц на связь. Дети скучали по матери. Звали ее к себе: «У нас большой и красивый дом, у каждого своя комната. Тут всегда солнышко. Бери бабу, деду — и приезжай к нам».

Мадина — бабушка 22-летней Фатимы из Каспийска, которая последовала в Ирак за мужем в июле 2016 годаФото: Юрий Козырев/NOOR для ТД

В марте бывший муж написал, что перебрался в Мосул. Город бомбят — и он теперь не может выйти из окружения. Дети остались с мачехой. Сын долго не выходил с Маликой на связь, но потом нашел какой-то телефон и написал. Он никогда не звонил матери, только записывал голосовые сообщения или отправлял текст. В онлайне был максимум десять минут. Прибегал в интернет-кафе, чтобы загрузить сообщения отцу от мачехи, и убегал домой. Малика говорила, что готова приехать к детям, если сын пришлет адрес. Но мальчик не поддавался на уловки. Потом мачеху забрали в больницу, и детей приютили соседи.

Последнее сообщение от десятилетнего сына пришло Малике 7 августа (орфография и пунктуация сохранены):

«Пака ты не изменишься я не буду тебе писать пока ты не станеш МУСУЛЬМАНКАЙ».

«Милый. Мы ведь все мусульмане. И я, и ты. Как измениться должна, что мне сделать? Ты не хочешь, чтобы я с вами была? Ты меня не любишь?»

«Я тибе не верю. Ты никогда не приедиш. Вы не мусулмани (злой смайлик)».

Группа немедленного реагирования

За последние несколько месяцев в Чечню прибыли 16 детей и четыре женщины, которых вывезли из освобожденного от террористов иракского Мосула. Когда в Грозный прилетает спецрейс, бабушки бросают домашние дела и мчатся в аэропорт. Потом едут с ними домой — чтобы хоть какую-то информацию вытрясти из детей и мам, вернувшихся на родину. Например, когда мальчик Мухаммед увидел фотографию внуков Петимат Саламовой, то заулыбался. У бабушки, которая много месяцев не имела новостей от дочери, появилась надежда. Мухаммед несколько дней назад играл с ее внуками, значит, они живы.

Главным средством обмена информацией для бабушек стала группа «Чечня Аллаху Акбар». Сегодня там состоят 129 женщин со всей России (есть такие, у кого тринадцать внуков находятся на территории, контролируемой ИГИЛ).

58-летняя Петимат создала эту группу несколько месяцев назад. Как только она узнала, что ее зять примкнул к рядам террористов, забрала дочку с годовалым ребенком к себе и написала заявление во все органы. Она была уверена, что власти не позволят ей получить загранпаспорт. Залина тосковала по мужу и однажды спросила: «Мама, можно я поеду к нему? У меня тут даже угла своего нет». Петимат накричала на нее. Девушка обняла маму и сказала: «Я тебя не оставлю, мамочка. Не переживай, у меня даже загранпаспорта нет, если ты мне не поможешь его получить, то кто?» Через одиннадцать месяцев Петимат пришла домой и увидела, что Залины и след простыл. «Правоохранительные органы три дня занимались писаниной, — сетует она. — Я им говорила, давайте быстрее — помогите, пока она не пересекла границу».

Семейные фотографииФото: Юрий Козырев/NOOR для ТД

Два года назад Петимат удалось повидаться с дочерью. Она долго просила об этой возможности. В итоге зять пригласил ее на территорию, контролируемую ИГИЛ. Все расходы, связанные с переездом, взял на себя.

«В Стамбуле меня встретил один дагестанец, проводил до границы с Сирией, где меня уже ждал зять. Мы поехали в какой-то поселок. Там была серая земля и большой дом с квартирами, рядом — шариатский суд. Выяснилось, что моя Залина в положении. Я предлагала зятю, чтобы она поехала в Россию, получила материнский капитал и вернулась, но он не поддавался на уловки. Дочь говорила: «Умоляй мужа забрать полуторагодовалого ребенка, он так тебя уважает». Но было бесполезно. Зять практически не оставлял нас наедине — боялся, что я заберу дочь с внуком. Я думала, что и в следующий раз так же просто приеду к ней, но он понял, что я буду пытаться вернуть ее домой, и перевез на новое место».

В апреле 2017 года Залина в последний раз вышла на связь и сказала, что ее муж погиб. Петимат отправила фотографии дочери разным людям. Получила ответ из четырех источников, что девушка в плену в Иране (возможно, ошиблись, перепутав Иран с Ираком).

«Нас никто не поймет, — говорит Петимат. — Есть люди, которые тебе в лицо ничего не скажут. Они делают вид, что сочувствуют, но не понимают, как можно переживать за тех, кто нас бросил и уехал в террористическую организацию. Нам говорят: «Чем они думали, когда уезжали туда, почему вы их отпустили?» Но у наших девочек не было выбора. По нашей традиции они покорно следуют за мужчиной и не перечат ему».

Сердечко Зары

Среди чужих Зара Успанова называла дочку Маккой, а наедине — «сердечком». Женщина жила в турецкой Алании, когда ей позвонила сестра бывшего мужа и сказала, что младшая дочка вышла замуж.

«Я удивилась, что заранее не предупредили, но сразу же смирилась — главное, чтобы хороший человек был, — вспоминает Зара. — Спросила про сватов. Обычно старики приходят в дом невесты через два часа после тайного замужества. Это своего рода примирение. Но тут уже был третий день — никто так и не пришел. Я начала кричать на нее: «Вы что, ненормальные?»»

На следующей день родственница снова позвонила. Она сказала, что Макка вышла замуж в Грецию, и скинула телефон дочери. Мать удивилась, потому что номер был турецкий. Тут же набрала. На том конце ответил женский голос. Зара позвала Макку, но незнакомка сказала, что такой девушки нет, но есть Аиша (вновь прибывшим меняют имена и забирают паспорта). Когда девушка взяла трубку, они успели перекинуться только двумя фразами.

— Сердечко, это ты?

— Мама, я не понимала, куда меня везут, — в слезах произнесла девушка.

И звонок оборвался.

Позже Зара выяснила, как все было на самом деле. Некая женщина из Дагестана, представившись тетей жениха, показала Макке фотографию будущего мужа. Сказала, что по мусульманским обычаям не положено общаться с мужчиной до брака. Обещала забрать ее и отвезти к маме в Турцию. А оттуда уже она в подвенечном платье выйдет к жениху.

Макка выходила на связь в лучшем случае раз в месяц. Все время сидела дома. Там было много комнат, в каждой жила семья. Зара чувствовала, что дочь недостаточно откровенна с ней. Видимо, кто-то в этот момент находился рядом. Контролировал ее. Однажды трубку взяла незнакомка и сказала: «Если хочешь увидеть свою дочку живой и невредимой, не зови ее в Россию». Когда в очередной раз Зара спросила Макку, в каком городе она находится, та написала на маленьком клочке бумаги слово «Манбидж», показала на камеру, а потом быстро засунула записку себе под платье.

Зара (слева) и Лариса (справа) с фотографиями членов своих семей, пропавших в Исламском государствеФото: Юрий Козырев/NOOR для ТД

Наверное, потому что была беременна, Макка не выдержала и разревелась в трубку: «Я так устала, мама, забери меня, пожалуйста, отсюда». А что могла сделать Зара? Она три года скрывала от родни, где находится дочь, рассказывала им, как она удачно вышла замуж в Европу. Зара боялась, что трех ее братьев могут посадить, она стерла номер Макки с телефона старшей дочери — чтобы они не переписывались.

Когда Макка была на пятом месяце беременности, ее муж умер. Ей сделали кесарево сечение, а на второй день посадили в грузовик и увезли во Вдовий дом. Девушке было очень плохо — она месяц не могла встать с кровати: швы разошлись и гноились.

В новом доме жили одни женщины. Они не имели права выходить на улицу и общаться с мужчинами. Макка писала записку — что ей нужно из продуктов купить — и оставляла под дверью. Какой-то мужчина забирал бумажку, приносил покупки и оставлял их у двери, чтобы не пересекаться с женщиной. Когда ребенку исполнилось семь месяцев, Макку снова выдали замуж — за Ханифа, тоже из Грозного.

«Там, если муж умер, то обычно через три месяца выдают замуж. Я обиделась на Макку, говорила, разве так можно? Она мне потом объяснила, что к замужним женщинам лучше относятся. Через некоторое время она очень тихо произнесла, что новый муж попросил поинтересоваться у меня, есть ли знакомые, чтобы вытащить их оттуда. Она говорила, если кто-то ее услышит, то не оставит в живых».

Когда Зара наконец-то призналась родственникам, они посоветовали ей не общаться с дочерью, чтобы избежать проблем с властями. Потом женщина узнала, что зятю удалось подкупить курдов и вывезти Макку с ребенком. Они обещали передать ее в лагерь для женщин и детей, но девушка, которая в тот день бежала вместе с Маккой, написала Заре: «Курды продали нас иракцам. Мы в плену. Деньги отобрали, связи нет. Они нас убьют. Скажи Кадырову, что тут чеченки. Пусть поможет».

Поделиться сном

Сегодня в группе делятся любыми новостями, касающимися Сирии и Ирака. Обмениваются ссылками на статьи в СМИ и доклады правозащитных организаций. Как детективы, шлют фотографии своих дочерей и внуков тем матерям, которые пока еще имеют связь с детьми, ждут опознания и любой весточки. Когда вычитывают плохую новость, со слезами на глазах стучатся в дверь Хеды Саратовой. Женщины стараются сдерживать эмоции на людях, а в сообществе «сирийских матерей» им можно выплакаться. Получить поддержку в три часа ночи, если вдруг выяснится, что их девочки больше нет. Они рассказывают друг другу сны. «Я видела свою сестру Марьям, она виноград у меня просила», «Я видела, как дочь приехала домой, но все время просится обратно». И просто новости:

Женщины в офисе Хеды Саратовой в ГрозномФото: Юрий Козырев/NOOR для ТД

«Моя жизнь поделилась на две части: до ухода дочери и после ухода».

«Моя дочка написала, вчера обстреляли женщин и детей, которые хотели оттуда выйти».

«После ее ухода я как овощ, ничего в жизни не чувствую».

«Моя два дня назад категорично отказом ответила мне (вернуться в Россию. — «ТД»), и я чуть не сдалась. Но опять сегодня нашла силы и веру в себя, что я отговорю ее любыми способами».

«Что может быть больнее потери ребенка в этом мире».

«Мы их не оправдываем! А наоборот, говорим: почему их не задержали и не наказали. Нам сегодня и им было бы легче».

«Сегодня мне сообщили, что мой зять стал шахидом».

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!