В Барнауле около 200 домов признаны аварийными. Но в них уже много лет по-прежнему живут люди
Четыре года назад, в июле 2013-го, в Барнауле средь бела дня рухнул жилой дом. Под завалами погибли 64-летняя женщина и 60-летний мужчина. Остальные «всего-навсего» остались без документов и имущества. «Всего-навсего» без крыши над головой. Соседние дома пока стоят. В куда более аварийном состоянии.
Сегодня в Барнауле — столице Алтайского края — официально признаны аварийными около 200 домов. Точного количества домов, которые в любой момент могут рухнуть, не назовет никто — сказать, что чиновники мэрии озабочены тем, чтобы трагедия не повторилась, было бы большим преувеличением.
Тогда, в 2013-м, руины дома на улице Эмилии Алексеевой спешно снесли, сейчас на пустыре местные мальчишки в футбол играют. Было заведено уголовное дело — «по факту халатности со стороны должностных лиц». Но и его быстро закрыли: «Виновных лиц мы так и не нашли, состава преступления нет», — заявил тогда СМИ руководитель СУ СКР по Алтайскому краю Евгений Долгалев.
Пустырь на месте рухнувшего в 2013 году домаФото: Антон Уницын для ТД
А люди живут в своих разваливающихся домах, боятся расползающихся трещин, привычно собирают обвалившиеся куски фасада. Выхода из сложившейся ситуации жильцы аварийных домов не видят.
Вполне сносные
В барнаульском микрорайоне Поток сносу подлежит огромный массив домов. В основном это двухэтажные дома в один или два подъезда, построенные после 1945-го и в 1950-е годы, по большей части японскими военнопленными. В послевоенные годы город быстро рос, строили тоже быстро, особо соблюдением нормативов не заморачиваясь.
Люди годами бьются за признание своих домов аварийными. Удается это далеко не всем.
Дом №44 по улице Тимуровской еще в прошлом году, по данным экспертизы, находился в отличном состоянии, а в этом уже был признан аварийным с износом в 86%.
Казалось бы — надо сносить, переселять людей, не доводить до трагедии… Но это значит — искать деньги, строить новое жилье.
Гораздо проще который год делать вид, что этих домов и этих людей нет. Впрочем, иногда «населению» дают невнятные обещания — чтоб отстали хоть на какое-то время.
За четыре года на улице Тимуровской на первый взгляд ничего не изменилось. Как стояли обветшавшие дома с обвалившейся кусками штукатуркой, так и стоят. Не руины, нет. Но стоит чуть присмотреться — там фундамент раскрошился, здесь кирпичная кладка рассыпалась, а вот с торца через весь дом проходит трещина.
«Это еще что! Внутри-то оно интереснее», — говорит пожилой мужчина, по виду местный. Знакомимся: Алексей Никитич Олейник, 76 лет, в прошлом электрик с почти полувековым стажем. Квартиру в 44-м доме получил в начале 1970-х, когда родился сын.
Алексей ОлейникФото: Антон Уницын для ТД
Внутри действительно «интереснее». К потолку в подъезде налеплен лист ДВП.
«Зимой тут перекрытие рухнуло, — поясняет Алексей Никитич. — Аварию по неосторожности устроили рабочие, которые убирали снег с крыши».
По мнению пенсионера, большой вины их в том нет — перекрытия давно прогнили. Управляющая компания под окрики городского начальства прислала других работников. Те закрыли дыру ДВП и с чистой совестью покинули объект.
«Ну конечно, ничьей вины в том нет! — возмущается соседка Олейника Ольга Паутова. — Тогда на чердаке в очередной раз отопительную систему прорвало. Перекрытие месяца три отвисало, постепенно набухая, пока не рухнуло. Из управляющей компании приходили, из администрации, смотрели на этот пузырь. Говорят — а что мы можем сделать? У вас, мол, еще ничего, в других домах все намного хуже. Очень это утешает, конечно».
Ольга купила в этом доме квартиру десять лет назад. Дом казался вполне сносным. Но вскоре начал рассыпаться прямо на глазах. Сначала появились мелкие трещины, потом пошли трещины посерьезнее.
«В обеих комнатах у меня нет света, — рассказывает Ольга. — Проводка сгорела из-за короткого замыкания. Хорошо, я дома была, обесточила квартиру, вызвала электрика. Он на чердак поднялся, говорит, там сырость, течет отовсюду, нет смысла новую проводку тянуть — она тоже сгорит, и хорошо, если только этим кончится. А полтора года назад в зале потолок рухнул, большими кусками. Как раз на диван, на котором спал приехавший в гости брат. Хорошо, хоть не ночью это случилось, брат уже встал».
Ольга ПаутоваФото: Антон Уницын для ТД
«Я дыру заделывала — ненадолго хватило, потолок снова обвалился. Мне из управляющей компании предлагали так же листом ДВП закрыть, как они сделали в подъезде. Я отказалась, ну это же ерунда какая-то. Поднималась на чердак, там действительно все прогнило, балки перекрытия проволокой к чему-то прикручены. Так дыра в зале и осталась. Оттуда постоянно сыплется всякий мусор, течет. Я каждый день все выметаю, вымываю. Но толку… Там уже грибы растут!» — говорит Ольга.
В старых домах как правило установлена однотрубная система теплоснабжения с верхней разводкой — это когда трубы и задвижки не в подвале, а на чердаке. Трубы старые, ржавые, лопаются часто — и тогда в пять минут потолок обвисает, и кипяток заливает квартиры. Хорошо, если есть кто дома — бегом на чердак, перекрывать воду.
Рухнет — не рухнет
Тему «когда дом рухнет» люди обсуждают охотно. Говорят, дом на Эмилии Алексеевой, 33 — всего в двух минутах ходьбы от их дома — выглядел лучше, а вот ведь обрушился.
Год назад жильцы дома №44 по улице Тимуровской скинулись и заказали экспертизу одному из городских ИП, надеясь, что дом будет признан аварийным, и они смогут рассчитывать на переселение. Результат получили быстро, но прямо противоположный. Эксперт наспех, по словам жильцов, обследовав дом, выдал заключение, что тот «находится в отличном состоянии».
Ольга Паутова решила бороться до конца и уже только на свои деньги заказала еще одну экспертизу — в проектной организации «Терцет». Эксперт обследовал дом в течение трех месяцев, замерял величину сквозной трещины, проходящей через весь дом, и фиксировал, как она растет в размерах. По его расчетам, износ дома составляет 86%. А для того, чтобы дом был официально признан находящимся в аварийном состоянии, достаточно 65% износа.
Дом № 44 по улице ТимуровскойФото: Антон Уницын для ТД
По словам Паутовой, городская межведомственная комиссия по оценке жилых помещений, на которую были представлены результаты экспертизы, давать дому №44 по улице Тимуровской статус аварийного не хотела ни в какую. Однако эксперт оказался с характером: «По моим расчетам, — настаивал он, — жить в этом доме опасно. Я свою работу сделал. Вам решать, как реагировать на результаты экспертизы — признавать дом аварийным или нет. Но это уже будет ваша ответственность». Брать на себя эту самую ответственность члены комиссии не захотели, и в июне этого года дом был признан аварийным. Сейчас жильцы получают «письма счастья» за подписью заместителя мэра Барнаула Александра Алексеенко. В них Александр Иванович требует: дом должен быть снесен не позднее 21 июня 2018 года.
Галина Булойчик к информации из мэрии относится скептически:
— Не верю, что дом снесут и нам квартиру другую дадут. Бесполезно все это. Рухнет вместе со мной, да и дело с концом. Значит, судьба такая, — говорит 69-летняя Галина Васильевна. В квартире вместе с ней живут двое ее детей и внуков.
— А мне ну вот совсем не все равно, — вступает в разговор дочь Анна. — У меня дети, а дом на глазах разрушается. Скрипит где-то что-то постоянно, как будто дом на месте не стоит. Брат окно пластиковое поставил — поначалу закрывалось, все как положено, а сейчас, смотрите, закрыть створку невозможно. Это значит, дом еще просел, да как-то криво. Вы не смотрите, что стены у комнат ровные— мы их гипсокартоном прикрыли, типа ремонт. А под ним кошмар. Я видела, как вы трещину с торца дома фотографировали, так вот она под этим гипсокартоном и спрятана. Вроде как и нет ее.
Когда прощались, с комода фотография упала. Я поднял, поставил на место.
— Это я, молодая, — пояснила Галина Васильевна. — Красивая я была?
— Красивая.
— Правда красивая?
Небо в алмазах
Дом №38 на той же улице Тимуровской в некотором смысле даже знаменит: в апреле рухнуло перекрытие на крыше, в дыру небо было видно! Планетарий на дому. Журналисты приезжали, телевидение снимало, начальство наведывалось — все в ту дыру посмотрели. Ее тоже заделали, и тоже ДВП, но не одним листом, а кусками, внакладку. Когда идет дождь, из квартиры на лестничную площадку без зонта не выйдешь.
Но и за такую заботу жильцам дома надо в пояс кланяться управляющей компании и городской власти. Могли бы и совсем ничего не делать! Потому как вердикт чиновников мэрии был такой: обрушение перекрытия в подъезде произошло, скорее всего, не из-за ветхости дома, а из-за ремонтных работ; на чердаке меняли перекрытие. А так как дом на тот момент не был признан аварийным, то и устранять проблему должны собственники жилья. Ну, или управляющая компания, ведь получает же она с жильцов деньги на содержание жилья. Только сколько тех денег от двухэтажного дома, где живут преимущественно пенсионеры? К тому же, по словам жильцов, обслуживающие организации дома меняются с такой скоростью, что не успеваешь названия запоминать.
О том ЧП рассказывает жительница дома №38 Светлана Бальчис:
«Мне на работу позвонили, прибегаю — тихий ужас! До самых перил лестница завалена — кусками шифера, битого кирпича, обломками досок, шлаком, дранкой. Я на втором этаже живу, еле пробралась! Младшая дочка как раз в это время должна была из школы прийти. Чуть с ума не сошла, пока до дому добежала».
К счастью, дочка пришла позже. Потом Светлана узнала, что две молодые мамы незадолго до обвала перекрытия договорились вместе пойти на прогулку с малышами. Одна из них, соседка Светланы из квартиры напротив, минут на пять в дверях замешкалась. Вышла бы раньше — потолок обрушился бы на нее с коляской.
Жилец одного из домов в БарнаулеФото: Антон Уницын для ТД
«До этого мы не сосчитать сколько раз звонили в управляющую компанию, в администрацию, — крыша протекает, будто нет ее. Зимой еще ничего, но в феврале снег подтаивать стал, его на крышах много собралось, зима очень снежная была. А тут эмчээсовцы накануне объезд совершали, велели управляющим компаниям снег с крыш счищать срочно. Прислали работников, залезли они на крышу. И провалились! Там ведь сгнило все! Ведь с 2001 года бьемся!» — рассказывает Светлана.
Бальчис живет в этом доме с самого рождения. Сюда ее в 1959-м из роддома привезли. Здесь выросла, родила троих детей, двое из них уже взрослые, живут отдельно. Квартиру получил отец, работавший на ТЭЦ-2, которая в 1950-е не один дом построила для своих работников. Хороший, говорит Светлана, был дом. До тех пор, пока его содержанием ЖЭУ от ТЭЦ занималось. А как передали городу — началась разруха.
— Знаете, как у нас мебель стоит? Под углом к полу. Только так дверцы закрываются. Потому что пол — в наклон, хотя раньше ровнехонький был. Мы под один край подставим что-нибудь — дверцы не заклинивает. Правда, этого ненадолго хватает. Тогда еще подкладываем, побольше, — рассказывает Светлана.
В 38-м доме некоторые жильцы тоже было решили старые окна заменить и пластиковые поставить. Приезжали замерщики, осмотрели: «Не надо вам окна менять. Мы сейчас стену чуть тронем, она рухнет».
— Пока у нас не стала разрушаться крыша, пока бойлер не проржавел, все было терпимо, — вступает в разговор Елена Романова. — А тут в подвале зимой кипяток лил, парило, стены промерзать стали. А всего-то надо было — задвижку поменять. Но нам сказали: нет денег. Так и лопнул фундамент. Дом стал буквально расползаться. У меня в коридоре щель в стене, рука в нее проходила. Стянули гипсокартоном, но толку-то от него?
— У меня такая же беда, — говорит Светлана Бальчис. — Между моей и соседкиной квартирой такая вдруг слышимость стала отличная! Сняла ковер, а там щель шириной в ладонь.
Вам надо — вы и сносите
Жильцы дома №38 тоже получили извещения о том, что их дом признан аварийным. А значит, должен быть расселен. Но в это мало кто верит. Сомневаются, что ровно через год получат новое жилье. Говорят, в других домах с такими письмами годами ждут сноса.
— Соседний дом тоже признан аварийным — не расселен, этот тоже признан — не расселен, и этот, и этот… А вон в том доме людей уже расселили, не знаю, правда, куда, но квартиры им вроде не дали, ждут, — показывает в разные стороны Светлана Бальчис.
— Но сносить-то мы сами должны! — говорит Елена Романова. — Мы сами должны найти себе застройщика, который купит наш земельный участок под домом.
Дом № 38 по улице ТимуровскойФото: Антон Уницын для ТД
Да, в письме из мэрии черным по белому: «Уважаемый собственник жилого помещения Романова Елена Павловна! В соответствии с пунктом 10 статьи 32 Жилищного кодекса Российской Федерации требуем осуществить снос аварийного дома до 21.06. 2018 года».
— То есть город требует, чтобы я сама свой дом снесла. Сама должна договориться со строительной компанией? Пригнать экскаватор? Куда-то переселить всех наших? Если такое письмо прислали — значит, ждать помощи от администрации города никакого смысла нет, — уверена Елена.
На государственную программу капремонта многоквартирных домов здесь тоже не рассчитывают. Считают, что не светит им такое счастье. Несколько лет назад, как только этот самый капремонт в стране начался, жильцам дома №38 по улице Тимуровской сказали, что он включен в программу на 2018 год. То есть ждать осталось всего-то год. А недавно решили уточнить, позвонили в администрацию и услышали, что срок капремонта сдвинут на 2025-й. Ремонт 44-го дома тоже передвинули — на 2022-й. Хотя сразу после обрушения дома №33 по Эмилии Алексеевой мэрия пообещала расселить и жильцов соседнего дома №31, и дома №44 по улице Тимуровской.
«Ну хоть бабушку-то снесите!»
Каждые выходные Лидия Петровна Костомарова остается в заложниках. Дом пустой, соседи все по дачам. Все тот же дом №38. Лидии Петровне 90 лет. Живет одна, как построили дом в 1957-м, так и живет здесь.
«Сроду я не жаловалась никому, помощи не просила. Муж умер в 48 лет, рак его съел. А я однолюб… Потом мама слегла — семь лет вот на этой кровати она парализованная лежала. Говорить разучилась. Купила букварь, заново учила ее по буквам и картинкам.
Лидия КостомароваФото: Антон Уницын для ТД
Ухаживала, работала, детей поднимала. Все терпимо, все это жизнь. Но вот случилась со мной беда — пошла в гололед в магазин, упала, шейку бедра в трех местах сломала. Врачи сказали, нельзя мне операцию, сердце не выдержит. Господи, почему, ну почему ты меня тогда не прибрал? Я теперь запертая здесь. Два года земли не видела. Но не могу я сейчас помирать-то. Не на что. Я, конечно, копила на похороны, но все потратила на сиделку, по пять тысяч в неделю отдавала, это больше, чем пенсия моя. Теперь вот снова коплю. Ремонт? Нет, не буду делать. Какой смысл? Потолок течет, но его уже не залатать. Бачок бы в туалете поменять, он очень старый, такие уж и не встретишь, когда бачок наверху. Мастер приходил, посмотрел, говорит: под современные придется долбить пол, потолок – дом старый, не выдержит, рухнет».
Ходит Лидия Петровна по квартире очень медленно, опираясь на ходунки. Через боль, но ходит. Спрашиваю, приходит ли местная соцзащита: может, продукты приносят, с уборкой помогают?
— Да Господь с тобой, кому я нужна, каким соцзащитникам? Хотя нет, вру — как-то интересовались мной, звонили из поликлиники. Делай, говорят, бабушка, эту… флюрографию. Я им: «Да вы смеетесь, что ли, надо мной? Какая мне больница, как я из квартиры-то выйду, как спущусь со второго этажа? Как, на чем доеду до рентгена этого?» Они уперлись — не сделаешь, так не дадим тебе ботинки ортопедические. А больно ходить очень, сильно они мне нужны. Ох, дорого они мне обошлись, ботиночки эти. Специальную машину итальянскую пришлось нанимать, чтобы с лестницы спуститься, две с половиной тысячи отдала. Ну, дали зато обувь-то. Потом все мечтала — вот бы еще раз заказать ту машину, я бы хоть поползала у подъезда, хоть цветы бы потрогала, землю… Но куда такие деньги…
— Когда тот дом обрушился, что ж вы к дочери не переехали? Рядом же живет. Вы же правда тут как заложница.
— Как сказать тебе… Сложно с ней. Уж 68-й год ей, а все обижается на меня, мол, я сына больше люблю. Глупая, как же больше, обе деточки мои. Да не привыкла я, чтоб помогали мне. Я всегда на себя только рассчитывала. Папу в 38-м расстреляли. Мы с мамой и сестрой в бане жили, из дома нашего выгнали нас. Потом стайку построили, получше стало, не голодали. Детей вырастила. Я раньше все просила, чтоб прибрал меня Господь. А сейчас думаю — нет, надо дождаться, пока дочкин дом расселят. У них-то еще хуже, чем наш, барак бараком. С обеих сторон девятиэтажки воткнули, а он как бельмо… Дадут, тогда со спокойной душой помру. Пока поживу, надо. У меня и внуки есть, в Москве и Питере работают, этими…менеджами, как правильно-то? Ну, я держусь, что делать, если Господь не прибирает. Вон, глянь, какие огурчики на балконе вырастила! Я так землю люблю, цветы, а видишь, заперло меня в четырех стенах…
Вышел, Лидия Петровна уже на балконе, стоит-улыбается в буйных зарослях своих огурцов. От палисадника под окнами — с золотыми шарами, с роскошными гладиолусами — до нее — метра три, не больше. Три метра до счастья. Казалось бы, тут соцзащита и могла бы помочь. Всего-то надо — коляску, ту самую, итальянскую, чтобы спуститься по лестнице. Хоть изредка выносить бабушку на улицу.
Двор в БарнаулеФото: Антон Уницын для ТД
«К Петровне ходил? — окликает меня пожилая женщина в цветастом байковом халате. — Уж вся округа тебя знает. Помочь хочешь, чтоб расселили нас? Ох, молодой ты, наивный какой. Я тебе так скажу — эти-то, из мэрии, они только и ждут, чтоб тут все повалилось. Как тот-то дом обрушился, видел? Ведь люди там погибли молодые — мужичку и женщине тем едва за 60 было, жить бы да жить… Как дети их ползали там, выли, по руинам-то, страшно вспомнить… Думаю, если бы все наши дома — вот эти, после войны-то построенные — в один день порушились, и все бы мы под ними погибли, эти бы только обрадовались. Раз-раз, экскаватором прибрали кирпичи да нас, и строй себе тут девятиэтажки. Люди-то в город едут, им жить где-то надо. А мы им такая обуза — старичье, что люди, что дома наши… Как зовут меня? Не хочу говорить, не надо мне. А только не я одна так думаю, мы сколько раз соберемся, и все в один голос: вот унесло бы нас с домами нашими куда-нибудь, вот бы радости-то им было…»
Снег виноват
По официальным данным, в Алтайском крае признаны аварийными 319 жилых домов. Из них 183 — в Барнауле. Все они подлежат сносу, так как находиться в них опасно для жизни. Больше всего таких домов — в районах Поток, ВРЗ, в старом центре и на улице Советской Армии. Много аварийных домов в Бийске и Рубцовске.
В 2017 году особенно много было ЧС в феврале-марте, когда на крышах скопилось много снега, спрессованного плюсовыми температурами. И старый жилфонд затрещал по всем швам. В Барнауле под тяжестью снега обрушилась крыша двухэтажки на улице Телефонной, 30. В Бийске обрушилась часть стены дома №22 на улице Ленинградской, часть крыши и фасада дома №34 на улице Социалистической. И это всего лишь несколько примеров разрушения домов.
«Мы в администрацию позвонили, после писем этих, — говорит Светлана Бальчис. — Нам сказали: если Путин продлит программу, начнем переселять…»
