После инсульта у Людмилы Александровны отказала половина тела. Родных у нее нет, а из собственной квартиры ее выписали в связи со смертью, хотя она жива
«Если вы думаете, что вас ждет приятная беседа за чашечкой чая, то ошибаетесь. Людмила Александровна сейчас не в лучшей форме. Поговорить с ней будет непросто. Cегодня метель, у нас бабушки все сонные. А она еще и тугоухая, понимаете?» — предупреждает меня заместитель главврача Максимилиановской больницы Виталий Викторович Спицын. В эту больницу привозят тяжелых пациентов со всего Петербурга — стариков, ветеранов и блокадников, у которых либо вовсе нет родственников, либо есть, но такие, которых лучше бы не было.
Людмила Александровна Зверева в Максимилиановской больнице уже больше года. Она пережила блокаду, всю жизнь трудилась ради квартиры и в конце жизни потеряла ее из-за каких-то подлецов.
Знакомство
В коридоре первого паллиативного отделения Максимилиановской больницы светло и чисто. Совсем недавно здесь сделали ремонт. Двери в палаты открыты — ни одной свободной койки. На кроватях, расставленных по периметру, лежат женщины, на вид 80—90 лет. У них белоснежные волосы. Их движения — замедленное немое кино. Вот в палате слева медсестра меняет подгузник безмолвной пациентке: «Зиночка, подними попу. Еще выше. Молодец, Зиночка». В палате справа простоволосая старушка приподнялась на локте в кровати и с надеждой смотрит в дверной проем. Ждет, когда медсестра закончит с Зиночкой и поможет ей.
В девятой палате, слева от входа, лежит тоненькая Людмила Александровна. Правой рукой теребит нательный крестик и смотрит в стену. Она не удивляется появлению незнакомцев в палате. Время от времени к ней приходят студенты-медики, рисуют вместе, если позволяет состояние и настроение пациентки.
Сегодня Людмила Александровна очень слаба. И тем не менее она находит силы ответить на мои вопросы. Только нужно совсем близко к ней наклониться, чтобы все расслышать. Так близко, что можно рассмотреть все морщины на ее выразительном строгом лице.
Первый, о ком вспоминает Людмила Александровна, — ее папа. Ей приятно думать о нем, она почти улыбается. Но уже в следующий миг ее темно-серые глаза застилает ужас, из груди вырывается стон: «Блокада». Остановить нарастающий страх невозможно. Я обнимаю ее за хрупкое плечо, как будто это поможет. Медсестра берет ее маленькую ручку и, поглаживая, успокаивает, мол, все позади — и война, и блокада.
Но ужасы военных лет снова и снова преследуют Людмилу Александровну, а вместе с ней ее соседок по палате. «Мы так устали слушать это», — шепотом жалуются соседки Людмилы Александровны. Нам с медсестрой удается немного ее утешить. Она вспоминает, как восьмилетней девочкой, сидя на поребрике, рвала траву, чтобы накормить себя и младшую сестренку. «Сестра была слабенькой, не пережила блокаду», — со слезами в глазах вспоминает эта хрупкая женщина. Cнова и снова она просит, чтобы мы сходили на Пискаревское кладбище. Там похоронены все ее близкие — мать, сестра и отец.
Тысяча булочек в день
После института Людмила Александровна работала поваром-кондитером в столовой. Она не помнит, сколько времени провела в больнице, зато с ходу вспоминает, что выпекала больше тысячи булочек в день по 11 копеек за штуку. «Ничего себе не брала, все в булочки вкладывала», — шепчет Людмила Александровна. Ей приятно вспоминать, как многие годы ее выпечка разлеталась по детским садикам, школам и вузам Калининского района Ленинграда. Она любила свою работу и гордилась ею. Мечтала обзавестись жильем, чтобы жизнь совсем наладилась.
Людмила Александровна откладывала почти всю зарплату на квартиру. Покупала только самое необходимое. «Я одна была. Мне много не надо. Супа поем в столовой — и все», — рассказывает она.
Cобрав наконец нужную сумму, Людмила Александровна вложила ее в просторную однушку неподалеку от станции Пискаревка. Теперь можно было чаще навещать близких на Пискаревском кладбище, приносить им цветы, гулять в парке с изогнутыми северными соснами, любоваться родным городом с шестого этажа, из окна собственной квартиры.
Семью Людмиле Александровне создать не удалось. В ее словах проскальзывает сожаление. «Я опоздала, а вам надо», — советует она нам с фотографом Наташей. Людмила Александровна очень хочет поправиться и пойти работать в ясли или детский садик.
Она не знает, что квартира, ради которой она трудилась столько лет, больше ей не принадлежит и что вернуться ей некуда. В больнице так и не решились рассказать. Опасаются, что эта новость убьет Людмилу Александровну.
Кулечек
В Максимилиановскую больницу пациентка Зверева поступила в сентябре 2016 года по направлению из больницы для ветеранов, где у нее случился инсульт, парализовавший левую часть тела. Шли дни, недели, месяцы, но к Людмиле Александровне никто не приходил. Единственные, кому до нее было и есть дело, — это медики и соцработники Максимилиановской больницы. Здесь ее ласково называют Людочкой. «Людочка, еще ложечку. Молодец, хороший аппетит», — воркует с нею медсестра за обедом. «Людмила Александровна, блокады нет больше и не будет, не переживайте», — гладит ее тоненькую руку соцработница Полина Исааковна, когда женщину накрывает очередной волной страшных детских воспоминаний. Именно Полина Исааковна обнаружила, что Людмила Александровна выписана из квартиры, на которую с таким трудом зарабатывала всю жизнь.
Несколько месяцев назад Полина Исааковна нашла хорошее место для Людмилы Александровны — в новом доме-интернате ветеранов войны и труда «Красная звезда». Показали фотографии, Людмиле Александровне понравилось. Начали сбор документов для перевода. Когда дело дошло до справки о регистрации, выяснилось, что еще в мае 2016 года Людмила Александровна была выписана из своей квартиры на Гражданском проспекте по причине… собственной смерти. На вопрос, как такое возможно, медики ответить не могут, да и не их это дело. Сейчас этим занимается юрист, которого тоже нашли соцработники больницы. Дальнейшая судьба Людмилы Александровны определится не раньше, чем суд вынесет решение. Только после этого будет возможно получить справку для перевода ее в «Красную звезду». Жить и обслуживать себя самостоятельно пожилая женщина уже не может.
«Это все вещи, с которыми она к нам поступила», — Полина Исааковна достает из сейфа кулек и протягивает мне. Внутри потертый кожаный кошелек, скидочные карты в давно несуществующие магазины и ключ от дома на почерневшей георгиевской ленточке. От дома, которого у нее больше нет.
Когда спрашиваешь Людмилу Александровну, нравится ли ей в больнице, она отвечает: «Мне здесь спокойно». А мне, глядя на нее, хочется верить, что правосудие настигнет злодеев.
А еще больше хочется, чтобы Людмила Александровна поправилась. И все вместе мы можем ей в этом помочь. Она нуждается в качественном реабилитационном оборудовании, которое снимает боли и купирует воспалительные процессы, улучшает кровообращение, стимулирует работу мышц, ускоряет заживление ран. А значит, существенно повышает качество жизни. В нем нуждается не только Людмила Александровна, но и еще порядка 250 пациентов Максимилиановской больницы, на смену которым придут еще 250, потому что Петербург — пожилой город, и стариков там много.
К сожалению, оборудование, которое стоит в Максимилиановской больнице сегодня, давно устарело, отработало свое и уже не может обеспечить пациентам должного лечения. Больница неоднократно подавала заявки на новое оборудование, но срок его поставки государством не определен. А у стариков — пациентов Максимилиановской больницы — нет времени ждать.
Пожалуйста, пожертвуйте любую необременительную для вас сумму — 100 или 200 рублей, а еще лучше — подпишитесь на ежемесячное пожертвование, и тогда мы поможем больнице как можно скорее получить новые аппараты, а значит, улучшить жизнь не только Людмилы Александровны, но и десятков других брошенных стариков.
Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!
