Бегущий человек

— Вы когда-нибудь получали лопатой по хребту? — светловолосый парень задает вопрос прежде, чем успеваю задать я.

— Нет, — отвечаю, — не получала.

— Это больно. А скакалкой вас пороли?

— Скакалкой нет. Другими предметами — да.

— Тоже больно, и остаются следы… Вот если бы вы сидели в тюрьме, и вас бы там били, вы бы тоже хотели убежать, да?

— Да.

— Ну вот.

Валера в нагрузку

Тюрьмой парень Валера называет детский дом, в котором провел большую часть жизни. Валера — рекордсмен по побегам оттуда, их было столько, что он не может сосчитать. И даже сейчас, когда он живет вне его стен, и рядом есть люди, готовые поддержать, но не держать, Валера то и дело срывается и бежит. Он по-другому не может. Говорят, что у него — «синдром бродяжничества». Мне, правда, больше нравится называть его «бегущим человеком».

Первый раз Валера убежал из детского дома в шесть лет. Пролез в яму, которую под забором выкопала собака, и со всех ног почесал к маме. В детдоме его били старшие ребята, а мама не била, пускай и пила. Маму он любил. Пыльному, напуганному ребенку мама дала конфет и уложила спать. А утром за Валерой приехали соцработники.

Второй раз Валера сбежал к маме из лагеря. Помнит, как долго шел берегом Волги и спрашивал дорогу у случайных взрослых. Дошел, обнял, просил не отдавать его обратно в детдом. Но мама отдала. В третий раз Валера до мамы не добежал — его поймали в метро. А потом определили в приемную семью.

Точнее, в семью отдали младшего брата Валеры, Никиту, а Валера шел «в нагрузку» — взрослого мальчика семья не хотела, хотела маленького. Но по закону разделять сестер и братьев нельзя — берешь, так бери всех.

Семья жила в селе — свой дом, большое хозяйство. Первым делом восьмилетнего Валеру научили убирать навоз за коровами и овцами, чистить двор, полоть огород. Ребенок просыпался в четыре утра, доил коров, отпускал их на пастбище. Потом мылся, одевался, шел в школу. После школы делал уроки и снова работал. Никиту же берегли — младший брат играл и смотрел телевизор.

Валера живет в двухэтажном доме под снос. Окна на первом этаже заколочены. В доме восемь квартир и только на втором этаже в двух ещё живут люди.Фото: Кристина Сырчикова/SCHSCHI для ТД

За четыре года жизни в приемной семье Валера убегал раз пять. Уже не к маме, уже понимал, что мама сдаст. Убегал просто подальше, в поле, в город, куда угодно, прочь от рабства и нелюбви.

«Когда я сбежал от них первый раз, меня выпороли скакалкой прямо в поле, где поймали. Выпороли так сильно, что остались следы. Когда я сбежал опять, то спрятался под мостом. Хотел пересидеть, пока меня ищут, а потом дойти до трассы и уехать на попутке. Поймали на трассе… И тоже сильно наказали».

Валеру не любили. Потому что не хотели, потому что взрослый, потому что сложный. Никита, впрочем, тоже не чувствовал себя любимым. Любимыми были свои, родные дети. Их сажали за стол первыми: сначала они поедят, потом приемные. Им покупали сладости. А от Валеры с Никитой прятали даже новогодние подарки.

«Сладкое нам не давали, прятали в микроволновку. Я воровал ночью оттуда конфеты. Будил брата, и мы ели, — рассказывает Валера, — а фантики сжигали. Новогодние подарки собирались в шкаф под замок. Их, видимо, съедали родные дети. Когда подрос, я взял отвертку и отковырял дверь шкафа. Мы с Никитой нажрались конфет, спрятали под пол фантики, дверцу я поставил назад. Не заметил, что один фантик остался торчать из-под досок… Они приехали, увидели. Было больно».

Валера с Никитой все время хотели есть. Но есть сверх положенного не давали. Он воровал из дома картошку, убегал на речку и жарил ее вместе с братом. Когда родители застукали, выдали детям по килограмму картошки и лука и заставили съесть. Лук Валера, как старший, взял на себя.

«Как-то я залез домой к соседу, который был на рыбалке. Съел все, что нашел, и заснул. Он вернулся, нашел меня, отвел к приемным. Меня побили. И отправили сообщение в детский дом, что я ворую. Думали, заберут только меня, а забрали и Никиту тоже».

Стены дома в которм живет ВалераФото: Кристина Сырчикова/SCHSCHI для ТД

Сначала Валера с Никитой оказались в приюте. Там, по словам Валеры, все воровали. И способный Валера быстро перенял навыки.

«Сверстники научили меня воровать, обманывать людей. Воровали кто на наркоту, кто на дорогой телефон. Я воровал в основном на еду. Как-то украл у воспитательницы деньги, купил себе игрушку на пульте управления. Меня поймали, игрушку отобрали. И закрыли в изолятор — там решетки на окнах. Отсюда, типа, не убежишь, подумай о своем поведении».

В изоляторе о поведении не думалось, думалось о побеге. Вместе с другими ребятами он спилил решетку и удрал. Скитались три дня, потом вернулись. А потом Валеру с Никитой перевели в детский дом.

За решеткой

В детском доме Валера подружился с воспитателем по имени Стас. В первый же день, когда Валере хотели «сделать прописку» (избить, как новичка), Стас вступился. И сказал Валере, что если его будут унижать и обижать — он может всегда прийти и рассказать.

Валера привязался к Стасу и ходил за ним хвостом. По его совету договорился с завхозом, что будет помогать ему по бытовым делам. И часами пропадал в мастерской в подвале. Пока работал Стас с внушительной фамилей Дубинин — Валера не бегал. Стас отпускал его — условием была записка, которую подопечный должен был оставлять перед уходом — куда и на какое время он отправился. Чаще всего Валера отправлялся в «Медиамаркт» — там до одурения играл в игры, потом возвращался. А потом Стас уволился.

«Когда Стас ушел, все изменилось, свобода кончилась. На окнах появились решетки. Гулять отпускали на час — что за это время успеешь? Только дойти до «Медиамаркта» и обратно. Понаставили везде камеры… Как в тюрьме». Пища, говорит Валера, тоже мало отличалась от тюремной. «В столовой стали давать еду такую противную, будто повар в нее плевала. Я ее спрашивал, ела ли она это сама? Она говорила: «Нет». «А вы попробуйте!» — говорил я». Когда был Стас, говорит Валера, к ним постоянно приезжали волонтеры, кухня была забита едой, и ребята сами готовили. «А потом волонтеров пускать перестали, кухню после ужина стали закрывать, и хоть умри, — говорит Валера. — Домашние дети, если хотят есть, могут к холодильнику пойти и взять что-нибудь. А у нас просто все закрыто. Хочется кушать, но взять негде. Что делать, только воровать!»

Валера вспоминает, как душ и туалет запирали на ключ и открывали по расписанию. После футбола приходишь весь потный, а душ закрыт. И хоть обкричись. Брат Валеры, Никита, писал в окно. А Валера терпел или убегал во двор. Еще он помнит, как на время игрового часа на середину группы выкатывали коробку с игрушками. И дети, выстроившись в ряд, подходили по одному и брали, что нравится. Последним оставалось все самое неинтересное. Не встал вперед — сам виноват, лузер. Потом игрушки складывали обратно, коробку убирали. После — сон, потом можно погулять во дворе, потом смотреть телевизор. Каждый день — невыносимый день сурка за решеткой. Валера бежал. Иногда один, иногда с друзьями.

Правила жизни

Валерин друг Миша по кличке Малёк первый раз сбежал, когда его в десять лет посадили в изолятор — комнату с решеткой на окне. Мальчика только перевели в детский дом, и его сразу стали бить «старшаки». Изолятором воспитатели уберегли Мишу от проблем. Он просидел там четыре дня, а потом выгнул решетку и ушел. Сбежал в город к знакомому, пожил неделю. А потом вернулся, потому что серьезно болел, а лекарства были только в детдоме.

Валера в «Домике детства»Фото: Кристина Сырчикова/SCHSCHI для ТД

«Мне не нравилось жить в детдоме, я не хотел подчиняться старшим, соблюдать правила. Нами командовали: «Слышь, сделай то, иди, принеси это. Иди воруй, иди попрошайничай!» Не подчиняешься, тебя чморят, гасят, сажают на бутылку. Меня заставляли ездить на «пробросы» (передавать наркотики в тюрьму), воровать для старших, отбирали вещи. При этом уйти, отдышаться было нельзя. Поэтому я сбегал. В одиннадцать вечера уходишь, в пять утра возвращаешься. Убегали, чтобы просто дышать улицей. Я просто гулял по городу ночью». А потом стал гулять непросто, рассказывает Малек: «Когда подрос, начал беспредельничать. Надо было непременно найти проблему, получить по морде, хапнуть адреналина. Так казалось, что ты свободен, можешь выйти из рамок и делать, что хочешь. Но на самом деле бежать из детдома было глупостью. Ведь там все было: тебя кормили, одевали, укладывали спать, отправляли в школу. Не было только любви».

Любви не хватало всем. И Валере тоже. Единственной живой душой, которую он любил и которая любила его, была дворовая собака, жившая на их территории. Валера обнимал пса, кормил и учил давать лапу. В сильные морозы запускал в коридор погреться. А потом пришел новый директор и велел собаку убрать.

«Собаки, говорит, чтоб на территории не было! Я говорю, она живет здесь дольше, чем вы тут! А он как попугай: «Собаки чтоб на территории не было!» Я говорю: «Машины чтоб твоей на территории не было!» Поругались. Я ему сказал, что его тут никто не полюбит. И проткнул ему все колеса. Он быстро ушел…»

С каждым новым руководителем в детдоме менялись работники. Всякий раз появлялись новые, чужие люди, к которым приходилось привыкать заново. Не менялись только правила и решетки на окнах. Не появлялась любовь. И всегда на своем месте оставалось равнодушие.

«Меня всегда это поражало — всем все пофиг. Можно было зайти в любую комнату, покурить травы, выпить. Девчонки ****** (занимаются сексом), как хотят. А воспитатели сидят в телевизоре или телефонах. Им до нас не было дела, нас никто ничему не учил, — рассказывает Валера, — я даже не знаю, как копить деньги! Один раз в жизни я накопил пятнадцать тысяч, за полчаса ушли. Когда мне исполнилось восемнадцать, было много денег. Начали приходить выпускники, шантажировать. И я сказал Мальку: «Давай быстро все потратим, пока нас не убили. Не наши деньги, государственные — не жалко». У нас даже в детдоме барыга работал, электриком. Продавал наркоту. Он даже в лагерь к нам приезжал с травой. Говорил: «Хочешь травы курнуть — иди, своруй что-нибудь!» И мы воровали телефоны… Один раз к нам воспитатель пришла на смену пьяная, от нее разило, ***** (в крайней степени). Я говорю директору: «А вот она пьяная, а вдруг с ней что-то случится?» «Ничего не случится!» Я ей говорю: «Зачем вы работать пришли сюда, у нас маленькие дети, а от вас перегаром пахнет!» А она вообще не реагировала».

Бежать хотелось все время. На улицу, в никуда, подальше, прочь от решеток. Как-то Валера сказал Мальку: «Мы сейчас тут сколемся, умрем. И о нас никто не вспомнит. Давай хоть какой-нибудь след оставим, хоть подохнем на воле!» Они не подохли, но Малек эту фразу почему-то запомнил.

Пять минут на отбой

Валера добегался. Директор детдома добилась, чтобы ему и брату Никите поставили диагноз «задержка психического развития» (ЗПР), и отправила их в коррекционный интернат в маленьком депрессивном городе в Самарской области. А интернат находится на его окраине. Старое, серое здание, на территории которого нет ничего. Пусто и страшно. В первый же день Валеру завели в комнату «старшаки». Темно, в угол забился брат. «Эй, ну че, за брата драться будешь?» — спросили Валеру десять человек. «Я никого бить не буду, вас много, а я один», — ответил Валера. И получил по лицу. Заступиться было некому.

Валера с НикитойФото: Кристина Сырчикова/SCHSCHI для ТД

«Воспитатель меня там в первый день так обматерила, даже я таких слов не знал! И это женщина! А был еще воспитатель, который говорил перед сном: «Вот вам пять минут на отбой, если не укладываетесь за это время, пеняйте на себя, — вспоминает Валера, — я всегда за пять минут не успевал. И либо на руках стоял пятнадцать минут, либо он меня тапочкой или палкой так отхайдокает! Там был ад. Тюрьма. Я знал всегда, когда будут бить, за что. Готовился. Там все пыхали газ! Обычный вечер: воспитатели пьют пиво, а мы пыхаем газ». Пыхали газ — это значит — дышали газом из зажигалки.

Из коррекционного интерната Валера сбегал пять раз. Каждый раз ловили и запирали на несколько суток одного в комнате, чтобы одумался. Но взаперти сложно одуматься. Оттуда хочется бежать еще сильнее. И, когда Валеру выпускали, он делал ноги. Последний, пятый раз, побег удался — он поселился в заброшенном доме с бездомными — жил на кресле в подъезде, грелся кошками, нюхал клей. Про него стало известно, когда он попался на краже пакета с едой. Срок не дали, но за решеткой подержали. А оттуда его повезли в интернат — воспитатель привез его туда ночью и сильно избил. А парни сказали: «Беги, тебя в гараж еще поведут наказывать». И Валера от страха выпрыгнул из окна второго этажа и автостопом снова добрался до Самары.

Остановка на время

В одной из заброшек, в состоянии сильного наркотического опьянения, грязного, вонючего и худого, его нашел директор общественной организации «Домик детства» Антон Рубин. Волонтеры Валеру отмыли, дали чистую одежду и привели кормить в «Теремок» — так между собой называют подопечные «Центр взросления», проект постинтернатного сопровождения «Домика детства». Пытались отправить обратно в интернат, но он отказался наотрез — в глазах был такой ужас, что решили оставить, как есть, и взять бегуна под опеку. В «Теремке» Валера снова встретился со Стасом Дубининым — после детского дома он стал руководителем центра, который помогает жить выпускникам детских домов.

В Домике детстваФото: Кристина Сырчикова/SCHSCHI для ТД

Валера остался. Отъелся. Разговорился. С грехом пополам Антон Рубин и Стас Дубинин сняли с него диагноз ЗПР и устроили в техникум с общежитием. Его было сложно узнать: нормальный симпатичный парень. Болтливый, веселый, услужливый. А потом что-то сломалось, и Валера снова сбежал — опять бомжатники, улица, гнилая еда и клей. Его долго искали, потом нашли. Снова привели в чувство, нашли все потерянные документы. Снова восстановили в техникуме. Он пожил, побыл — и убежал опять.

В день, когда мы разговаривали, Валера снова был в «точке возврата». Трезвый и веселый. Готовил в «Теремке» еду. Рассказывал мне про свою жизнь — с удовольствием, без стыда, ничего не скрывая. Может, где-то приврал, где-то придумал. Спрашиваю его — убегал бы ты, если бы не было замков и решеток? Он отвечает резко и четко: «Конечно нет. Я что, больной? Бежишь оттуда, где запирают. Когда не запирают, бежать не интересно».

Мы потом долго пили чай в окружении других бывших детдомовских. Говорили про решетки и мотивацию к побегам. Все в один голос твердили, что не убегали бы, если бы была свобода. «Если бы просто мог пить чай в любое время, как все нормальные люди!» «Мы просто хотели свободы, которая есть у обычных детей. Неужели не понятно?» Мне понятно. Стасу понятно. Ребятам понятно. Странно только, что не понятно чиновникам, которые отгораживают детей от мира живых людей все сильнее.

Валера начал бегать в шесть лет. За это время в системе детских домов многое изменилось — теперь их предпочитают называть «Центрами помощи детям, оставшимся без попечения родителей». Детей в них не так много, у многих есть своя комната. Почти как дома, только решетки и камеры никуда не делись. И дети продолжают бежать. Совсем недавно в «Теремок» прибежала девочка Оля. И рассказала, что не может жить там, откуда никуда не отпускают. А еще о том, что в детдоме наркотики. И никакого досуга — делать нечего. И ей это не нравится.

Миша Малек давно стал подопечным «Теремка». Он хорошо знает Олю, как-то приходил ее навещать в детский дом. И обратил внимание на то, что внутри порядок. Детей почти не видно, зато много персонала. И камеры, всюду камеры.

Кекс, который испек Миша МалекФото: Кристина Сырчикова/SCHSCHI для ТД

«Зачем там камеры сейчас? Толку от камер, если самые маленькие дети стоят — курят во дворе? — вспоминает Валера, — я почти не видел в коридорах детей, когда приходил. Они как будто по комнатам все сидят, обкуриваются и пьют. Их отпускают гулять на час. Задержался на час — на тебя пишут заявление. Если до одиннадцати не вернулся, сразу подают в розыск. Телевидение приезжает часто, а вот волонтеров с мероприятиями не пускают… В общем, та же тюрьма, просто более приличная».

Побегав неделю, Оля вернулась. А пока писался этот текст, Валера снова исчез из «Теремка». Его нашли в том же бомжатнике — уговаривали вернуться, «прокапаться» в наркологии. Он отмахнулся. Стас знает: набегается — снова придет. И его, конечно, поругают. Но примут. Потому что такие, как Валера , покалеченные замками и решетками, никому и нигде больше не нужны. Но должны же они быть нужны хоть кому-то.

Чтобы Валере было куда прибегать, «Теремок» должен работать — и готов принять и его собратьев по несчастью. Помогите Центру взросления: оформите регулярное пожертвование на любую сумму — 50, 100, 200 рублей — или сделайте разовое пожертвование в пользу фонда. И тогда Валера, Малек, Никита и Оля будут знать, что им есть куда обратиться.

Имена некоторых героев изменены

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!