Польша едет

Польша, предместье большого города. Полдевятого утра, переход около школы. Возле перехода стоит пожилой пан с длинными седыми усами в оранжевой куртке дорожного рабочего. В руках у него красный знак с надписью STOP. Когда очередная группка спешащих на занятия детей подходит к переходу, он выходит на середину дороги и поднимает знак. Движение останавливается, пока дети не перейдут дорогу. Никто не злится, не нервничает, не сигналит.

Дороги дороги

Вообще, кодекс поведения на дороге, машины, дорожная полиция, цены на топливо и все, что с этим связано, — этому всему в Польше придают большое значение. Приезжая сюда из Москвы, удивляешься вежливости водителей, вниманию к пешеходам, велосипедистам. Но местные все равно часто бывают недовольны. Велосипедисты — водителями, водители — пешеходами и полицией, пешеходы — всем на свете. Придя в гости, где почти никого не знаешь, можно положить начало светской беседе разговором о дорогах — поляки обожают разговаривать о них, как англичане о погоде, разве что беседуют наши соседи на эти темы более эмоционально.

И не только в гостях. «В Польше нет нормальных дорог», — рычит, попав в очередную яму, работяга за рулем «Бла-бла-кара», которым я добираюсь из Берлина до Катовиц, и сдабривает свое неудовольствие потоком польских ругательств. Его можно понять: после пары часов езды по восточногерманскому автобану мы с ним спиной почувствовали, что вернулись на родину.  Но на самом деле дороги — в отличие, скажем, от политики — тема безопасная. Тут есть свои радости и огорчения. Все ваши потенциальные собеседники, конечно, согласятся, что, одной стороны, за последние годы в Польше построили — на деньги Евросоюза — много отличных автострад. Машины дешевые. Но с другой — расскажут вам, что почти все эти автомобили — западноевропейский секонд-хенд. В стране работают сборочные производства крупных автоконцернов, но их сверкающие новизной изделия для прижимистых поляков дороги. Дорог и бензин, и поэтому все стремятся установить в автомобили газовое оборудование.

Фото: из личного архива

Кроме того, в Польше ежегодно регистрируется все больше случаев вождения в нетрезвом виде. Против пьянства за рулем развернута общественная кампания, в новостях по радио перед прогнозом погоды передают сводку «пьяных» ДТП. Кампания делает свое дело — двое моих гостей на следующий день после вечеринки отправляются в полицейский участок измерить уровень алкоголя — полиция оказывает такую услугу тем, кто собирается сесть за руль.

Марка этого самого «руля» в известной степени определяет род занятий и стиль жизни. Есть модели «бандитские», которые рвут со светофора со скрипом шин под музыку, бумкающую из динамиков в багажнике. Есть «крестьянские» тихоходы, есть простые машинки для среднего класса – последних здесь большинство.  Мне, как ценителю автодизайна 1990-х — 2000-х, очень нравится ходить по паркингу около торговых центров: как будто ходишь по музею десятилетней истории европейского автомобилизма.

Под стук колес

Фото: из личного архива

Вообще, по моему глубокому убеждению, транспортные системы в огромной мере отражают национальный характер страны, создавшей их. Бродский писал, что Москва становится Россией только на своих вокзалах. Не знаю, можно ли применить максиму классика к Варшаве, но точно нет лучшего способа узнать эту страну, чем прийти на железнодорожную станцию. Нигде так хорошо не ощущаешь разделение на «старое, которое мешает нам жить» и «устремленное в будущее новое», как на вокзале в ожидании электрички жарким летом на юге страны. Это лотерея: к перрону может причалить новенький удобный поезд с мягкими креслами, кондиционером и чистым туалетом, а может — старая электричка с заплеванными и не открывающимися окнами, туалетом с пустым баком для воды и дверью между вагонами, которую надо дергать изо всех сил. Видя такое дело, русский путешественник невольно оглядывается в поисках ходящих по вагонам продавцов самых лучших фломастеров и удивительного моментального клея. Но тут их нет.

Зато давняя, въевшаяся в менталитет привычка разговаривать в поездах проявляется вне зависимости от марки вагона. 90% поездов в Польше сидячие, и во многих из них вагоны разбиты на купе, в которых люди сидят друг напротив друга. Происходит это общение так — первые полчаса в купе стоит тишина, нарушаемая шорохом газет и тренькающими эсэмэсками. Люди избегают встречаться глазами: всегда есть один с книгой, один с ноутбуком, один голодный с «канапкой», легким польским бутербродом. Спустя минут тридцать обычно кто-нибудь решает заговорить первым, и дальше начинается бесконечный разговор обо всем на свете. О здоровье, о детях, о дорогах, о политике; могут при случае рассказать всю свою жизнь, пожаловаться на невестку или зятя. Живо помню один такой случай: однажды я вошел в купе, где застал за разговором о каких-то очень личных вещах пожилую пани и очень молодого парня. По долетавшим до меня обрывкам разговора — а главным образом по градусу тепла между ними — я был уверен, что это бабушка и внук. И очень удивился, когда они попрощались и он вышел раньше нее. «Не спеши за границу. Она от тебя не убежит. А вот семье своей ты нужен», — сказала она ему на прощанье и пожелала удачи.

Фото: из личного архива

Привычка разговаривать с попутчиками может многое изменить в картине мира. Тебе расскажут, что раньше — вот тут, смотри — был завод, а теперь строят торговый центр. Что до свадьбы еще год и надо резервировать банкетный зал, потому что мест нет на полгода вперед. Что «Европа теперь все за нас решает». Что бросил есть мясо и намного лучше себя чувствую. Что наша Польша самая безопасная и прекрасная на свете и скоро мы станем региональной сверхдержавой. Что через 30 лет будет война с Турцией. Что здесь «все катится в одно место» и никогда ничего не изменится. Что через пару лет здесь изменится абсолютно все. Что мы делаем свои прекрасные поезда, которые немцы у нас покупают (это, кстати, правда), а национальная сеть железных дорог PKP купила почему-то итальянские скоростные поезда, в которых нет Wi-Fi. Что скоро диплом, а что дальше — неясно, наверное, поеду к тетке в Стокгольм, она там как-нибудь обещала устроить, но страшно, потому что в этом Стокгольме теперь одни эмигранты, а шведы вымирают, но и поляки тоже вымирают. Что девушка в Гданьске, но обещала приехать на каникулы. Что у крестника первое причастие и не знаю, что ему подарить. Что брат в Англии зарабатывает дворником больше, чем я в Польше программистом. Весь спектр новостей, бед и радостей польского обывателя.

Давай! Ты не сможешь!

Но бед все-таки вам назовут больше: еще одной чертой национального характера является пессимизм. Наверное, без этой вековой польской тоски не было бы ни музыки Шопена, ни прекрасной польской поэзии, знаменитой именно своей печальной интонацией, ни польской драмы и театра изумительной глубины. Но людям практического склада это мешает. Мой преподаватель на курсах, проработавший много лет консультантом в крупных корпорациях, прожил пять лет в США. Вернувшись в Польшу, он почти впал в депрессию.

Фото: из личного архива

— Понимаешь, в чем главное отличие нас от Штатов? Это не политическая система, не язык, не размер страны, нет. Допустим, в Штатах человек решает что-то сделать — создать фирму, пойти учить новый язык, отправиться в далекое путешествие, выставить свою кандидатуру на выборах мэра небольшого городка, — ему девять из десяти знакомых скажут: «Давай! Молодец! Ты лучший! У тебя все получится! Как хорошо ты придумал!» А в Польше тот же процент скажет: «Да зачем тебе это? Ничего не выйдет! Только деньги и время зря потратишь! А ты о последствиях подумал? Это же никому не нужно!» И вот в этом сиропе, Павел, надо как-то плавать».

Но стоит после недорогой машины, старенькой электрички или болтливого поезда оказаться в аэропорту, как тоска и пессимизм отступают. Воздушная гавань здесь – как и везде в мире — выглядит как действующий памятник универсализму, своего рода транспортный «Макдоналдс». Внутри все то же самое, что и снаружи, все летающее человечество похоже друг на друга: рюкзаки-бекпеки и аккуратные чемоданчики на колесах сдаются в багаж, а их хозяева, одетые в транснациональные H&M и Zara, в ожидании рейса жуют те же снеки ведущих международных сетей, что и в Берлине, Амстердаме и Нью-Йорке. Выделяется только группа в длинных белых хитонах, спешащих на рейс «Эмирэйтс». Их с восторгом разглядывают дети всех остальных пассажиров, которые только что высадились из чрева внутриевропейского лоукостера и на разных языках кричат: ура, белые дяди! Но родители не дают им насладиться видом и утягивают их за руку к выходу, обозначенному звездным кругом на синем фоне — для граждан ЕС.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!