Театральный критик и продюсер Ника Пархомовская — о том, как театр помогает людям с аутизмом раскрыться и найти себя
Алматы, конец апреля. За окном горы и солнце, а я сижу на занятии инклюзивной лаборатории «Действие буквально» и смотрю спектакль про лето, который ставит голубоглазая Анара. Пока она расставляет по расчерченным квадратам пола актеров с ментальными особенностями, я вспоминаю, как впервые встретила человека с аутизмом. Было это пять лет назад, когда я делала московский фестиваль творчества детей с особенностями здоровья «Надежда». Тогда вместе с режиссером Еленой Польди мы объездили, кажется, все столичные коррекционные школы и даже несколько интернатов, чтобы набрать артистов для инклюзивного мюзикла «Пять золотых». В итоге на огромной сцене концертного зала «Россия» танцевали, пели и всячески отрывались 160 юных артистов со всеми мыслимыми особенностями, а из зала за ними наблюдали еще пять тысяч зрителей с инвалидностью и без.
Теперь я думаю, что наверняка встречала людей с РАС и раньше, просто не слышала ни про такой диагноз, ни про тех, кто за ним скрывается. Сегодня я не только знаю, что апрель — месяц информирования об аутизме, но и почти ежедневно общаюсь с людьми с ментальными особенностями. Больше того, я с ними работаю.
Когда год назад я только познакомилась с Пашей, Машей, Акимом, Ниной, Антоном и Максом, то и представить не могла, что буду знать их любимые словечки как свои собственные и ежемесячно проставлять их имена в зарплатной ведомости. Тогда, за кулисами Электротеатра «Станиславский», во время московских показов «Языка птиц», режиссер Борис Павлович учил меня не обниматься с ребятами, если мне не хочется, и прямо говорить, что занята, когда занята.
Режиссер Борис ПавловичФото: Дарья Иванова/Интерпресс/PhotoXpress
С тех пор я многому научилась. Например, я знаю, что во время спектакля Стаса надо называть Хармсом, а Антона просить выключить телефон, иначе он запрется с ним в туалете. Я догадываюсь, в каком настроении Нина пришла на репетицию, по звуку ее шагов на лестнице, и наизусть знаю весь песенный репертуар Макса. Я убедила Пашу называть меня Никой, а не Вероникой, как он любит, а Анечке, наоборот, охотно позволяю сбиться то ли на Инну, то ли на Ингу, зная, как тяжело ей даются некоторые звуки. Я спокойно отношусь к тому, что Влад может перепутать день репетиции, а Маша всегда встает прямо посреди чаепития, которым заканчивается наш спектакль, собирается и уходит домой.
Год назад диагнозы, равные возможности, тренировочные квартиры и многое другое было абстракцией, не имеющей ко мне никакого отношения. Сегодня мне постоянно заказывают статьи про роль театра в жизни людей с РАС, а на лекциях про социальный театр, которые я читаю, спрашивают, зачем людям с ментальными особенностями сцена. И действительно, зачем? Сидели бы себе дома, оставались бы в своем гетто и не создавали бы для нас, условно нормальных, никакого дискомфорта тем, что умеют творить, но делают это как-то по-своему. Я обычно отшучиваюсь — мол, люди с ментальными особенностями больше нужны театру, чем он им.
Но на самом деле это, конечно, не так: вот уже год я наблюдаю, удивляюсь, радуюсь, переживаю и каждый день убеждаюсь, как люди с аутизмом во время репетиций и спектаклей у меня на глазах становятся спокойнее и свободнее, взрослее и живее. Театр для некоторых из них стал не просто хобби, но лекарством, инструментом социализации и проявления обычно спрятанных глубоко внутри творческих импульсов.
Я никогда в жизни не сталкивалась с людьми с аутизмом и удивилась тому, как они все воспринимают — вроде так же, но иначе. Это очень крутой опыт, потому что ты не знаешь, что они сделают в следующий момент, как они отреагируют. Ты все равно мыслишь стереотипами, а они могут все что угодно сделать. Постоянно учусь у них! Я уже настолько в них влюбилась, что, когда в театре цейтнот и меня долго нет на занятиях, хочется вернуться поскорее, хотя каждое занятие очень трудное, очень энергозатратное.
Недавно выяснилось, что наша актриса Анечка прекрасно рисует, а Стас на каждом спектакле пишет стихи. Влад играет на флейте, а Макс — на гитаре. Паша прямо на глазах у изумленной публики импровизирует, моментально отвечая на цитаты из стихов и прозы ОБЕРИУ, которые ему зачитывают режиссер или зрители. Маша «решает проблемы»: звонит по телефону куда надо и потом транслирует сказанное обратившимся за помощью гостям.
Все это происходит во время спектакля Бориса Павловича «Разговоры», который начиная с января четыре раза в месяц идет в питерской «Квартире», созданной фондом «Альма матер». Знаменитый центр «Антон тут рядом» стал партнером «Квартиры» — его студенты приходят к нам на Мойку, 40, минимум два раза в неделю. На репетициях мы пробуем новые способы взаимодействия, разминаемся, работаем в парах, устраиваем путешествия по «Квартире». Все это напоминает тренинги, начатые еще прошлым летом в резиденции Союза театральных деятелей. Или, вернее, на занятиях в Большом драматическом театре, вылившихся в итоге в номинированный на «Золотую маску» спектакль «Язык птиц», где для меня и открылась настоящая инклюзия.
Про инклюзию, про то, кто кого «включает», мы говорим постоянно. Я понимаю, что пока не существует достаточной экспертизы и невозможно измерить конкретную пользу занятий театром для людей с особенностями. Но я вижу, как они становятся более самостоятельными и взрослыми, охотнее идут на контакт с чужими людьми и меньше стесняются. В нашем театре все происходит на расстоянии вытянутой руки, и зрители тоже избавляются от своих страхов и штампов.
Премьера спектакля «Разговоры»Фото: Маргарита Новоселова
Когда я встречаю гостей спектакля и выдаю им наши фирменные домашние тапочки, я вижу: одни побаиваются аутистов, другие с ними никогда не сталкивались, а третьи, несмотря на рекламу и присланные им инструкции, не до конца понимают, что люди с РАС сами играют в спектакле. На выходе из «Квартиры», когда я собираю отзывы, вопросов становится больше, а стереотипов меньше. Многие уходят вдохновленные и возвращаются снова или идут волонтерить в «Антон тут рядом», и почти все отмечают, что перестали бояться людей с аутизмом, да и просто наконец почувствовали себя живыми.
Я неоднократно наблюдала, как театр с участием людей с особенностями бил на жалость или сочувствие, как зрители неистово аплодировали правильно произнесенному тексту или элементарному трюку. Тут вызывал восхищение сам выход особого человека на сцену, что для меня верный показатель скрытой нетолерантности. Относительно пользы такого театра для кого бы то ни было лично у меня много сомнений, поэтому я всегда радуюсь единомышленникам, которые воспринимают появление в театре людей с особенностями как нечто само собой разумеющееся. Поэтому при первой же возможности я лечу в Казахстан или еду в Екатеринбург, где молодые энтузиасты буквально из ничего создали инклюзивный проект #ЗАживое.
Началось все несколько лет назад с дружеской инициативы. Работавшую в ТЮЗе выпускницу филфака Лену Возмищеву и ее директора так впечатлили рассказы Бориса Павловича про его опыт взаимодействия с людьми с особенностями, что они тут же решили делать собственный инклюзивный театральный проект. Лена позвала на помощь режиссера местного драмтеатра Дмитрия Зимина, нашла партнеров в местных фондах и родительских организациях, съездила на стажировку в «Антон тут рядом», и после нескольких месяцев подготовки 1 октября 2016 проект #ЗАживое запустился.
Тьюторов изначально набирали по объявлениям в соцсетях, а ребят с аутизмом искали через знакомых и студию, где они занимались речевой зарядкой и вокалом. Сначала встречались раз в неделю и было четкое разделение на тьюторов и актеров. Потом сам Борис Павлович стал куратором проекта и посоветовал отменить разделение и работу в постоянных парах, чтобы не возникало чрезмерной опеки и привязки друг к другу.
Сначала было очень страшно. У меня, когда ехал в первый раз с занятий, даже голова болела, и когда в психиатрическую больницу приходил, где было много детей с аутизмом, тоже было страшно… Поначалу очень страшно, когда не понимаешь, что происходит с человеком, когда воспринимаешь все эти «стимминги», «сенсорные перегрузки», выплески эмоций как агрессию. А ведь это значит только, что ему некомфортно, что он просто не знает, как выразить свою мысль или проблему.
Учились не переставая: стали встречаться чаще, ходили на занятия со слепоглухими в школу «Инклюзион», вербовали профессиональных актеров, обсуждали каждое занятие до поздней ночи, разбирая малейшие нюансы. Естественно, не все такую нагрузку выдерживали, и через год из двадцати новобранцев осталось десять, из них только двое самого первого призыва. В 2017 году выпустили два спектакля, «Заснеженную королеву» и двухчастный процесс по Беккету «Каскандо», а также представили на выставке, приехавшей в «Ельцин центр» из московского музея современного искусства «Гараж», эскиз «По воле воображения», где отразили свои впечатления от световой инсталляции Джеймса Таррелла.
Премьера спектакля «Разговоры»Фото: Маргарита Новоселова
Лену Возмищеву вскоре пригласили курировать инклюзивные программы центра Екатеринбургского «Ельцин-центра», который выделил #ЗАживому помещение для занятий и теперь помогает проекту встать на ноги. 2 апреля, во Всемирный день информирования об аутизме, в рамках Большого дня открытых людей, перед концертом оркестра «Антон тут рядом» с Владимиром Шахриным из группы «Чайф», в центре прошел премьерный показ нового спектакля #ЗАживое «Краткие истории о времени». Идея была в том, чтобы, разбившись на пары, заживовцы сходили друг с другом на свидание (кто в музей, кто в гости, кто в кино, а кто и в театральный институт) и в каком-то смысле совершили путешествие на машине времени, а потом рассказали о своих впечатлениях. В результате получились трогательные диалоги про разные миры и вселенные и то общее, что объединяет всех нас, этакие «разговоры тех, кто не боится попасть впросак, ведя разговоры о времени». Теперь спектакль дополнят пластическими сценами и сыграют еще раз перед уходом на летние каникулы, а потом продолжат работу либо над ним, либо над каким-то новым материалом.
Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!
